Сан-Антонио, штат Техас Понедельник, 27 ноября, 20:45
Мазур отъезжал от дома Санчесов, убежденный в том, что у Мартина есть какие-то секреты. Однако из того, что у него есть любовница, еще не следует, что он убийца.
– Первая миссис Санчес погибла в автокатастрофе, – задумчиво промолвил Мазур. – А Мартин Санчес – автомеханик…
– И Глория гораздо моложе. Это расхожий штамп, поскольку такое случается сплошь и рядом. – Взглянув на часы на приборной панели, Кейт нахмурилась. – Я не представляла, что уже так поздно!
– Когда получаешь удовольствие, время летит незаметно.
– Каким будет ваш следующий шаг в этом расследовании? – спросила Хейден.
– Я собираюсь узнать у криминалистов, что они выяснили насчет машины Глории Санчес. Дженни Калхун обещала, что свежие новости у нее будут сегодня вечером.
– Мне бы тоже хотелось ее послушать.
– Разумеется.
Еще через пять минут у Кейт зазвонил телефон.
– Мой шеф, – сказала она, взглянув на экран. – Я должна ответить.
– Естественно.
– Здравствуйте, агент Рамси, – сказала Хейден. – Я еще не составила никаких заключений по этому делу. – Выслушав своего собеседника, она нахмурилась. – Уверяю, мы движемся так быстро, как только возможно. В настоящий момент мы со следователем Мазуром направляемся в криминалистическую лабораторию, чтобы обсудить, в каком состоянии находилась машина жертвы. Я перезвоню, как только у меня появится какая-либо информация. Вы можете оказать мне любезность и связаться с охраной тюрьмы, в которой находится Ричардсон. Пытался ли кто-либо с ним связаться? – Выслушав ответ, Кейт кивнула. – Ясно. И еще: у вас есть что-нибудь свежее по делу Рэймонда Дрекслера? – Рассеянно склонив голову набок, она почесала шею. – Хорошо. Держите меня в курсе.
Окончив разговор, Кейт, стиснув в руке телефон, уставилась на потемневший горизонт. Мазур понимал, что это такое: настолько сильная жажда схватить преступника, что становится больно дышать.
– Что там насчет Дрекслера? – спросил он.
– Всё еще на свободе. Невада – это мой напарник – преследует его на юг через всю Юту. Семь часов назад Дрекслера видели на одной из заправок в южной части штата.
– Давление сверху по нашему делу? – спросил Тео.
Кейт откинулась на подголовник.
– Когда я веду какое-нибудь дело, всегда есть давление сверху. Где бы я ни появилась, ничего хорошего для местных властей это, как правило, не означает.
– Вы вели немало громких дел и, как я прочитал, несколько раскрыли.
– А вы какие дела помните – раскрытые или те, которые вам не поддались?
– Намек понял.
– По сегодняшнему совещанию у меня сложилось впечатление, что вы не вхожи в круг избранных своего управления.
– Почему вы так решили?
– В первую очередь по невербальному языку. В ходе совещания вам досталось немало выразительных взглядов.
– Ну в настоящее время у меня с командой отношения нормальные. Никто не вывалил мне на голову чикагскую пиццу[11] и не нассал в кружку, так что, с моей точки зрения, день выдался неплохим.
– Сколько вы проработали в чикагской полиции? – Отсвет приборной панели выхватил ее острые скулы.
– Восемнадцать лет.
– Мало кто из полицейских отказался бы от такого.
– Это теперь в вас говорит мозговед? – Мазур вопросительно изогнул брови.
– Моя специализация – расстройство личности, я не семейный психолог, – Кейт покачала головой. – Просто поддерживаю разговор.
– Больше похоже на допрос.
Она пожала плечами.
– В последнее время вместо разговоров приходится довольствоваться допросами.
Наступило молчание, нарушаемое лишь свистом ветра за окном.
– Если вы просто поддерживаете разговор и не анализируете ответы – да, переезд дался тяжело. Я до сих пор не продал свою квартиру в Чикаго, а если мне еще раз придется воспользоваться навигатором, чтобы добраться до места преступления, я, наверное, сам кого-нибудь убью.
– Почему вы переехали?
– Развод. Бывшая перевезла нашу дочь в Сан-Антонио. – Как Мазур ни старался, в его словах прозвучала злость.
– Желание быть рядом с ребенком – это очень хорошо. Мой отец умер, когда я еще была подростком.
– Представляю, каким это явилось для вас ударом…
– Да, я была опустошена. Отец любил меня, и я его любила, но мы как-то мало общались друг с другом. Все не хватало времени.
– Алисса чем-то похожа на вас, Кейт. Держит все в себе. Скрывает свои чувства. Отшучивается, когда ее что-то тревожит.
– С чего вы взяли, что у меня есть какие-то чувства?
Это вызвало искренний смех.
– Вы правы. Присяжные еще не приняли решения по этому вопросу.
Кейт не смогла сдержать улыбку.
– Чем любит заниматься ваша дочь?
– Она – самый смышленый ребенок во всей школе. Шахматная секция. Школьный ансамбль. Театральный кружок.
– Вы к этому не имеете никакого отношения?
– Никакого.
– Она похожа на свою мать?
– Слава богу, унаследовала ее мозги. И внешность. Но не лоск. И еще малыш абсолютно не умеет сплетничать.
– Я сама тоже так и не овладела этим искусством. Шахматы – это серьезное занятие. Они учат стратегическому мышлению, но в первую очередь – терпению.
– Вы играете?
– Играла, когда мне было столько же, сколько сейчас Алиссе. Но больше не играю. – Кейт уставилась в окно на ночное небо. – В Вашингтоне повсюду яркие фонари, и невозможно увидеть звезды так, как они видны здесь.
– Почему вы перестали играть в шахматы? – Тео больше интересовала Кейт, чем звезды.
– Наверное, перестало хватать времени, когда поступила в университет.
Он покачал головой.
– Если хочешь по-настоящему, время всегда найдется.
– Красиво сказано. – Кейт снова улыбнулась. – Пожалуй, мне тоже пора величать вас доктором.
– Я – детектив и за целую милю чую стремление уйти от прямого ответа.
Она ничего не ответила, и Мазур даже не попытался нарушить молчание или пойти на попятную. Если он надеялся услышать откровение, его ждало разочарование.
– Я так понимаю, в кружку вам мочился Сантос, – вдруг сказала Кейт.
– Почему вы так решили? – Мазур пристально взглянул на нее.
– Подобная дерзость в духе молодых. Он активно жестикулирует правой рукой, той самой, в которой держит кружку. Полагаю, для него очень большое значение имеет его личная собственность – его территория. У него был друг, но его обошли, взяв вместо него вас?
– Было такое.
– Он нанесет удар по тому, что сам считает важным, – по вашей личной территории.
– Насколько вы в этом уверены?
– На девяносто процентов.
– Буду знать.
По мере приближения к Сан-Антонио огни города становились ярче, а звезды тускнели. Мазур остановился у здания управления полиции. Они с Кейт прошли мимо охраны и поднялись на второй этаж. Увидев торговый автомат, Хейден достала из кармана кредитную карточку и купила два пакетика крекеров.
– Вам нужно приобрести акции компании, которой принадлежат эти автоматы.
Вскрыв пакетик, Кейт предложила его Мазуру. Тот взял один крекер.
– Возьмите весь пакет, – сказала она. – Мне одного хватит.
Детектив взял.
– Следующие два за мной.
– Договорились.
Они прошли в просторное помещение, похожее на гараж, с отдельными кабинками и полированными серыми столами, заставленными всевозможным оборудованием.
Высокая стройная женщина в белом халате с зачесанными назад светлыми волосами оторвалась от микроскопа.
– Добрый вечер, детектив. Не думала, что вы заглянете ко мне.
– Были в гостях у мистера Санчеса. Знакомьтесь: Дженни Калхун, агент Кейт Хейден из ФБР.
Калхун встала и протянула руку.
– Профайлер?
– Совершенно верно. – Кейт пожала ей руку. – Расскажите, что вы нашли.
– Сразу к делу… Мне такое по душе. – Калхун провела их к отсеку, где находилась машина Глории Санчес. – Я проверила машину на отпечатки пальцев во всех ключевых местах: багажник, ручка водительской двери, клавиши радио, рычаг переключения передач и управление поворотниками. Отпечатки были везде, и на девяносто процентов они принадлежат жертве.
– Что насчет запаски в багажнике? – спросила Кейт. – Понимаю, на видеозаписи мы видели руки в перчатках, но вдруг нам повезло?
– Я действительно нашла на внутренней поверхности багажника два частичных отпечатка.
– Вы взяли отпечатки пальцев у мистера Санчеса? – спросила Кейт.
– Взяла, и они не совпадают. Его ДНК, взятая на месте преступления, также обрабатывается. Я отправила «пальчики» в единую базу данных, может быть, там что-нибудь найдут. И еще – кровь на рубашке Санчеса принадлежит его жене, но характер пятен не соответствует тому, что было бы, если б он стрелял с близкого расстояния и его забрызгало кровью.
– Он мог сменить рубашку, – заметила Кейт.
– Если и сменил, я ее не нашла, – сказала Калхун. – А я тщательно осмотрела землю вокруг машины. Брызги крови на лобовом стекле принадлежат жертве, – продолжала она, упреждая следующий вопрос. Пригласив Мазура и Кейт подойти к белому седану, остановилась перед передней правой дверью и пальцем изобразила, будто направляет пистолет в окно. – Убийца стоял не дальше чем в одном футе от машины. Насколько я понимаю, патологоанатом извлек пулю из груди жертвы. Других пуль в машине или рядом с ней я не обнаружила. Под машиной найдена одна стреляная гильза. Я обработала ее на предмет наличия отпечатков пальцев, но ничего не обнаружила.
– То обстоятельство, что вы обнаружили гильзу, весьма любопытно, – заметила Кейт. – Это не соответствует остальным убийствам.
– Раньше убийца не оставлял гильзы? – спросил Мазур.
– Нет.
– Рядом с машиной жертвы я обнаружила следы автомобильного протектора, сняла слепок и теперь пробую установить производителя. Cвязалась с отделом угона, и мне сказали, что вечером в субботу были заявления о двух угнанных минивэнах и одном фургоне.