Он был успокоен, увидев по обе стороны от себя Элфи и Дворецки, по которым было видно, что они выдохлись значительно больше него.
— Мы оторвались от сверчков, — сказал Дворецки, и Элфи в истерическом хохоте осела на траву.
— Мы оторвались от сверчков, — повторила она. — Даже ты не смог передать серьезность!..
Дворецки стряхнул воду с коротко остриженных волос.
— Я — Дворецки, — сказал он со строгим лицом. — Все, что я говорю, звучит серьезно. А теперь вылезай из озера, эльфийка.
Казалось, что одежда и обувь Артемиса вобрали в себя половину озера, судя по их весу, поэтому он с трудом вытащил себя из воды. Он часто замечал, что актеры на телеэкране всегда грациозно выходят из водоемов, но Артемису всегда приходилось выбираться из него с мелкой стороны или исполнять серию двойных шлепков, которые помогали ему оказаться на суше. Но его нынешний выход из озера оказался еще менее изящным: его покачивания и дрожащие движения очень напоминали тюленя в неадеквате. В конце концов, Дворецки положил конец его страданиям, поддержав его под локоть.
— Поднимайся, Артемис. Время уходит.
Артемис с благодарностью поднялся, стряхнув потоки холодной воды с брюк.
— Почти пришли, — проинформировал Дворецки. — Три сотни ярдов.
Артемис давно перестал удивляться способности его телохранителя умещать в себе противоречивые эмоции. Вообще, все они втроем должны были быть в шоке после того, через что им пришлось пройти, но Дворецки всегда был способен откладывать все эти психологические травмы в сторону, чтобы разобраться с ними позже, когда мир не будет в такой опасности.
— Чего мы ждем? — спросил Артемис и отправился вверх по склону.
Чириканье сверчков стихало за ними, пока не слилось вместе с ветром между высокими соснами, и, пока они, сгорбившись, бежали к взлетной полосе, им больше не встречались агрессивные животные. Они поднялись на холм и обнаружили амбар неохраняемым. А как иначе? В конце концов, какой стратег станет покидать крепость, чтоб скрыться в возгораемом сарае?
«Наконец-то, удача», — думал Артемис. — «Иногда окольные пути окупаются»
Удача улыбнулась им и внутри амбара, где Дворецки достал Зиг Зауэр из сейфа, прикрученного к задней стороне стропил.
— Не у одного тебя есть секреты в амбаре, — сказал он Артемису, проверив оружие.
— Замечательно, — сухо произнесла Элфи. — Теперь мы можем отстреливать кузнечиков.
— Сверчков, — поправил Артемис. — Но давайте лучше поднимем этот самолет в небо и проделаем большую дыру в планах Опал.
Корпус и крылья самолета были покрыты специальной солнечной фольгой, которая концентрировала силу для взлета. Находясь в воздухе, самолет мог переключаться между силовым полетом и планированием, смотря какое направление задавал компьютер. Если пилот был не против совершить длительный полет, то можно было настроить двигатель так, чтобы он участвовал только во взлете, а на некоторые маршруты можно было установить специальный нулевой карбоновый след.
— Вон тот самолет, — указал Дворецки. — За неиспользованной боксерской грушей и блестящими гирьками, и, конечно же, перчатками, которые никто даже не думал носить.
Артемис вздохнул.
— Да, именно этот самолет. Может быть, забудешь о гирьках и уберешь эти колодки, пока я завожу самолет? — попросил он, стараясь хоть как-то отвлечь обиженного Дворецки. — Предлагаю оставить дверь закрытой до тех пор, пока мы не будем готовы к взлету.
— Хороший план, — похвалила Элфи. — Я проверю…
Она пробежалась вокруг амбара, оставляя за собой грязные следы, и толчком открыла заднюю дверь самолета.
Самолет был назван Артемисом Хуфу в честь фараона, при котором была построена первая солнечная башня в Древнем Египте. Он (самолет) был легким спортивным летательным транспортом, только Артемис провел несколько радикальных модификаций с целью сделать практичный и красивый пассажирский самолет. Крылья были увеличены на пятьдесят процентов, со встроенными микрокомпьютерами сверху и снизу. Все, включая покрышки, было покрыто солнечной фольгой, заряжающей батареи двигателя прямо в воздухе. Мощный железный трос соединял хвост Хуфу с пологой крышей амбара, так что самолет был готов взлететь, когда бы Артемис не пожелал.
Из темноты салона показалась голова Элфи.
— Все чисто, — тихой скороговоркой сказала она, как будто бы громкий голос мог навредить их удаче.
— Хорошо, — кивнул Артемис, спеша к двери. В его голове уже всплыла последовательность кодов для запуска самолета. — Дворецки, ты не мог бы открыть двери сразу же, как я заведу мотор?
Телохранитель кивнул, а потом выбил из-под переднего колеса белый деревянный клинышек. Осталось еще два.
Артемис взобрался в самолет, и тут же понял, что что-то не так.
— Я кое-что чувствую. Духи Джульетты.
Он опустился на колени перед пассажирскими сидениями и открыл металлический люк. Под ним был специальный отсек. И там должна была быть батарея. Вместо нее же было просто пустое прямоугольное пространство.
— Батарея? — осведомилась Элфи.
— Да, — подтвердил Артемис.
— Получается, мы не можем взлететь?
Артемис отбросил крышку люка, не заботясь о громкости стука, который раздался после закрытия.
— Ни взлететь. Ни стрелять.
Дворецки просунул голову в салон.
— Почему вы ни с того ни с сего шумите?
Но ему хватило одного взгляда на лицо Артемиса, чтобы понять суть ситуации.
— Это ловушка, верно? Похоже, что Джульетта следила за нами внимательнее, чем мы думали. — Он выхватил Зиг Зауэр. — Итак, Артемис, ты остаешься здесь. Настало время солдата.
И вдруг на лице Дворецки отразились боль и удивление — магический заряд проник в амбар, обволакивая туловище и голову телохранителя. Заряд опалил каждый волосок на его голове и отбросил гиганта в заднюю часть самолета, где он и остался лежать без единого движения.
— Да, это ловушка, — угрюмо сказала Элфи. — И мы пришли прямиком в нее.
Глава 16. Контрольный выстрел
Мульч Рытвинг не погиб, зато побил новый «пищеварительный» рекорд: оказывается, съесть целую кучу кроликов — это вполне возможно. Теперь он лежал на спине в полуразрушенном туннеле, и его живот был натянут, как кожура переспелого персика.
— А-а-а-а-а, — простонал он, как только очередной выброс газов отнес его фута на три от прошлого места. — Вот так уже лучше…
Вообще, утолить голод Мульча было очень сложно, но после этой порции кроликов он сомневался, что в ближайшую неделю сможет спокойно смотреть на них.
«Хотя если только на хорошего зайца. С пастернаком».
Эти кролики все еще переваривались, проталкиваясь через пищевод с таким рвением, как будто бы дождаться не могли момента растворения в желудочном соке. Почему бы всем кроликам не быть такими безрассудными? Охотиться было бы куда легче…
«А ведь это не из-за кроликов меня так мутит», — понял Мульч. «Это все души Берсеркеров».
Вышеупомянутым душам было не очень комфортно в животе Мульча. Во-первых, его руки были покрыты защитными рунами, так как гномы страшно боялись перспективы стать одержимыми. А во-вторых, гномьи слизистые отталкивали духов с незапамятных времен. Так что как только кролики погибли, души воителей отлетели в следующую жизнь с необычайной скоростью. Это был вовсе не плавный полет к райскому свету. Эктоплазма вспыхивала и взрывалась прямо в кишечнике Мульча, вызывая изжогу. Живот будто бы горел изнутри.
После, наверное, десяти минут жалоб и испускания газов, Мульч почувствовал, что готов двигаться дальше. Он размял руки и ноги, и удовлетворенно отметив, что желудок не делает при этом сальто, со всех четырех пустился прочь.
«Немедленно убираться отсюда», — думал он. «Далеко-далеко от поверхности, пока Опал не освободила силу Дану. Если все обстоит так серьезно…».
Мульч знал: если где-то поблизости случится что-то ужасное, обвинят в этом непременно его.
Эй, смотрите, это же Мульч Рытвинг! Давайте арестуем его и вышвырнем чип доступа куда подальше. Все, Ваша Честь, дело закрыто.
Ну, хорошо, может быть, все будет немного не так, но смысл заключался в том, что если надо было на кого-то устремить обвиняющий перст, то все персты, как по команде, устремляются именно в его направлении. И, как сказал его адвокат, «три или четыре процента времени мой клиент не был на сто процентов причислен к определенному преступлению, в котором он обвиняется. Конечно, нельзя не сказать, что существует весьма значительное количество инцидентов, участие в которых мистера Рытвинга, наоборот, незначительное. Даже если он физически был вовлечен в преступление в несколько отличное от указанного в ордере ЛеППРКОНа время».
Только это высказывание разнесло в пух и прах три аналитических монолога и заткнуло многих знатоков за пояс.
Мульч ухмыльнулся в темноте, и его светящиеся челюсти озарили весь туннель.
Адвокаты. Адвокат нужен каждому.
— Что ж, — многозначительно сказал Мульч червякам, копавшимся в глине туннеля, — пора идти.
Прощайте, мои старые друзья. Мы сделали все, что могли, и все такое, но вам не победить их всех. Трусость — ключ к выживанию, Элфи. Ты никогда этого не понимала.
Мульч громко и тяжело вздохнул, со звучной отрыжкой в конце, так как он понимал — все это смешно.
«Я не могу просто сбежать».
Потому что на кону было нечто большее, чем его собственная жизнь. На кону была жизнь в принципе. Множество жизней, которые могли резко оборваться из-за психованной пикси.
«Я не делаю никаких героических обещаний», — сказал он себе. «Я лишь одним глазком взгляну на Врата Берсеркеров, чтобы понять, насколько глубоко мы погрязли в отходах. Может, Артемис уже всех спас, и я могу отправляться назад в свои туннели? И прихватить с собой парочку бесценных шедевров — совершенно случайно? Разве я этого не заслуживаю?».
Пузо Мульча задевало стенки туннеля во время движения, и из него до сих пор время от времени раздавались странные, почти животные, звуки.