как дети, пытаемся перевернуть всё под наши правила. И не забывай, что
выбрали его, а не тебя. И это не просто так.
— На что ты намекаешь?!
— На то, что каждый имеет право сам испортить свою жизнь. И насильно навязывать
свою точку зрения по этому вопросу как-то недостойно приличного и уважающего
себя человека.
— Но он…
— Да нормальный он парень! Со своими взглядами на жизнь и всё происходящее
вокруг. Кстати, совсем не глупый
— Наверное, ты прав, — сказал полковник, и после паузы добавил. — Привязался
я к нему, что ли?
— Сказываются нереализованные отцовские инстинкты?
— Ну, поехали! Я его пытаюсь в живых оставить, а ты несёшь всякую чушь.
— Да это понятно, только делаешь ты это слишком безапелляционно.
— Хорошо, я исправлюсь! Давай сменим тему.
— Ты, правда, думаешь, что Скупой уехал из города? — быстро перестроился
Иваныч.
— Возможно. С ним всё возможно. Но у меня такое чувство, что он уже мёртв.
— Почему?
— Как только кто-то касается летописи, сразу же умирает, — задумчиво и с
какой-то безысходностью сказал полковник.
Они еще какое-то время ехали и обсуждали эту тему, а в те же минуты, даже
чуть раньше…
Трое людей вышли из подъезда дома, в котором жил Скупой, остановились
возле Фольксвагена и что-то принялись вдумчиво обсуждать. Из черного «Форд-Эксплорер»
с тонированными стёклами за ними наблюдали двое. Через минуту они заметно
оживились. Тот, что полулежал на пассажирском сиденье с закрытыми глазами,
медленно поднял веки и сел ровнее. Сидящий у руля снял солнцезащитные
очки и немного подался вперёд.
— Смотри! — сказал рулевой. — Похоже, он.
— Не похоже, а точно, — ответил пассажир. — А это кто еще с ним? Матерь
божья! Вот это подстава!
— Ты его знаешь?
— А ты, баран, нет?!
— Сам баран! Знаешь — скажи, а нет….
— Это Лукьянов, лошара! Таких людей знать в лицо надо! И лучше не жить
с ними в одном городе.
— Че, такой крутой? — скривил губы рулевой.
— Он мент! И не просто мент, а майор! Командир спецназа!
— Ну, мы попали… А че Слава нас не предупредил?!
— Индюк, я тебе час объясняю, подстава это! Не знал про мента Слава.
— Оба! Смотри, Фолькс уезжает. А те двое остались. Че делать будем?
— Давай за ним, а там видно будет.
Форд ехал за Фольксвагеном, пропустив перед собой одну машину, особенно
не отставая и не нависая сзади. Рулевой рулил, а пассажир достал мобильник
и набрал Славин номер.
— Слава, это я. Слушай, тут такая беда. Мы его нашли, но он был вместе
с Лукьяновым.
— С тем самым? — спросил Слава.
— Ага. Я как увидел, чуть не поседел!
— А сейчас что там у вас? — спросил Слава.
— Сейчас, похоже, он домой едет. Мы за ним.
— Ладно, тогда суйте его в мешок. Потом позвонишь этим козлам и отдашь
парня. Только молча, понял!
— Понял.
— Нет, ты не понял. Про мента ни слова. Отдали и свалили.
— Да понял я всё, Слав! Сделаем.
— И сразу ко мне. Да. Скажи Цуцику, чтоб рот совсем не открывал. Пока
ко мне не приехали, он немой.
— Хорошо, я передам.
— Ну, всё. Я вас жду, — и Слава повесил трубку.
Паша ехал по городу с одной мыслью. Сейчас он возьмёт сухпай и будет ждать
Скупого у подъезда. Главное, чтобы полковник не пронюхал.
— Ну, че он сказал? — спросил Цуцик.
— Говорит, чтоб ты пасть захлопнул.
— Я тя в натуре спрашиваю, че он… — взорвался Цуцик.
— Я в натуре и отвечаю! Скажи, говорит, Цуцику, чтоб онемел. А то опять
язык протянет, потом разгребай. Парня в мешок, потом на стрелку. Отдадите,
говорит, его и ко мне, на полусогнутых. Про мента ни слова. Не то порву,
как грелку.
— Да ладно, разошелся.… Понял я всё.… Очень надо было… Тебе сказали, ты
с ними и базарь.
Вот так гуськом машины проследовали до микрорайона, где жил Васильков.
Он, может, и заметил бы чего, если бы не ушел с головой в размышления.
Слишком близко в этот раз была летопись, но опять как будто в воздухе
растворилась. Так Васильков и ехал на автопилоте. Он остановился на светофоре,
в четырёх кварталах от своего дома. На этом перекрестке машин сроду не
бывает, зачем светофор стоит?
На светофоре красный свет сменился желтым, когда тихонечко, накатом Форд
поцеловал кенгурятником Пашину машинку.
«Твою мать!», — подумал Васильков, выбираясь из автомобиля.
— Ну, ты даёшь, мужик. На ровном месте.
— Извини, командир.… За сигаретами потянулся и…
— Курить вредно, — справедливо возмущался Паша.
— Да тут делов то на десять баксов, а крику на штукарь! — вмешался в спор
пассажир.
— На десять баксов?! Да одно крыло потянет…
— Да где крыло-то?! — продолжал пассажир.
— Там же, где и фонарь, — сказал Паша, обходя свою машину.
Картинка получалась следующая. Левая часть кингурятника стукнула правое
заднее крыло Фольксвагена. И, чтобы показать пальцем, Паша темпераментно
обошел свою машину.
— Глаза-то открой, — сказал он и… получив сильный удар в голову потерял
сознание.
Баньдюки без излишней суеты закинули Василькова за заднее сидение. Пассажир
аккуратно припарковал Фольксваген у обочины и закрыл машину на ключ. Затем
он забрался туда же, где лежал Паша, и принялся связывать ему руки-ноги.
Цуцик прыгнул за руль и рванул с места с дымом из-под колёс.
Закончив с «вязкой», пассажир перебрался на своё любимое место и, потирая
тыльную часть кулака, ушибленную о голову Василькова, прикрикнул на рулевого.
— Куда ты лезешь, баран.
— Че не нравится-то?
— Зачем «чайника» напугал? Он чуть на дерево не запрыгнул.
— Пешком по тротуару ходят.
— Давай езжай поспокойней! Еще ментов не хватало.
Пассажир достал мобильник и набрал номер.
— Привет, отморозки. У меня для вас посылка.
— Что за посылка? — поинтересовались отморозки.
— На двух ногах. Пашей зовут.
— Понятно. Пересечение кольцевой и Ленинградки, через сорок минут. Успеешь?
— Попробуем.
Встреча состоялась. Без шума и пыли, на глазах у всех проезжающих, тяжелый
мешок перегрузили из черной машины в белую. Сделав, друг другу ручкой,
бандиты разъехались. Цуцик, как и было приказано, всё время молчал. Наверное,
именно поэтому у него был такой недовольный, даже обиженный вид. А может, просто съел чего-нибудь несвежее. По пути к Славе он тоже ничего не говорил.
И надо признаться, Ржавому — именно так звали пассажира за то, что он
был рыжим — это было по душе. Цуцик сильно нервировал его своей бесполезной
болтовней. А поговорить он любил. В таком спокойном расположении духа
Ржавый и ехал к Славе.
Слава же напротив был в дурном настроении. Несомненно, немота Цуцика во
время стрелки его тоже обрадовала, но вот присутствие Лукьянова ничего
хорошего не предвещало. На кой черт этот парень понадобился Тёмному?!
Своё прозвище Тёмный получил не зря. Никто никогда не знал, что он собрался
делать, а главное, зачем. Его поступки почти всегда были не объяснимы.
Шурша шинами, «Эксплорер» подъехал к особняку в небольшом посёлке. Место
было выбрано лучше не придумаешь. Десять километров от Москвы, практически
в лесу. Соседями были совсем не бедные люди, поэтому личная охрана Славы,
до зубов вооруженная, никому не бросалась в глаза. Они просто не выделялись
на общем фоне. Оператор на посту у камер признал Ржавого и нажав кнопку
открыл ворота.
Цуцик шел по коридору следом за Ржавым, демонстративно не говоря ни слова.
У Славы был поздний обед. Он с аппетитом поглощал еще горячий шашлычок
и запивал его красненьким. Ржавый с Цуциком зашли на веранду и, сглотнув
слюну, встали напротив стола, наполненного разными вкусностями по стойке
смирно. Еле заметным движением пальцев Слава скомандовал двум охранникам,
находившимся в комнате, выйти. Когда они остались втроём, Слава дожевал
и проглотил очередной кусок нежного барашка и скомандовал:
— Ну, рассказывайте.
— А че, всё нормально, — отозвался Цуцик.
— Давуа? — удивился Слава, снимая зубами с шампура кусок мяса. — А мент?
— Мы-то здесь причем? — удивился Цуцик.
— Похоже, они просто знакомы, — заговорил Ржавый.
— Тем хуже для нас, — заключил Слава, на секунду прекратив пережевывать,
а затем продолжил. — Друга он обязательно найдёт.
— С ними был еще один, из его отряда, — уточнил Ржавый.
— Да нам теперь один хрен! Если он землю рыть начнёт, мало не покажется.
Как всё прошло?
— Да нормально всё! — несколько возбудился Цуцик.
— Я не тебя спрашиваю! — крикнул Слава.
— Всё нормально, Слав, — спокойно ответил Ржавый. — Сделали в лучшем виде.
Аккуратно и без шума.
— Ну, хорошо, если так. А тебе, Цуцик, я завидую. Всё у тебя всегда нормально,
всё всегда хорошо, — сказал Слава и вдруг спросил кивнув на Цуцика. —
Когда отдавали, он молчал?
— Как рыба, — доложил Ржавый.
— Перехватите что-нибудь на кухне и давайте к Дому Художника. У Штыря
там в шесть стрелка с подольскими. Поприсутствуете. Ты их всех знаешь.
— Сделаем. — хором ответили бойцы.
— Всё, — сказал Слава и жестом кисти руки скомандовал удалиться.
Очнувшись, Васильков увидел вокруг себя одну лишь темноту. То есть он
ничего не увидел. Признаться, Паша даже подумал, что находится в зале
с колоннами. Там, в зазеркалье. Но, мгновение спустя, вспомнил, что уже
успел вернуться домой. Голова сильно болела.
«Черт! Почему все так любят бить меня по голове?!» — подумал Паша, потирая
ноющую макушку.
Васильков не знал, сколько прошло времени с того момента, как он очнулся,