Однако после анализа сложившейся ситуации стала очевидной невозможность реализации плана «Кантокуэн » из-за явной нехватки необходимых ресурсов для ведения крупномасштабной войны, прежде всего нефти и недостаточной численности войск, предназначенных для операции в Приморье. Дело в том, что первоначально предполагалось сконцентрировать в Маньчжурии 34 дивизии, перебросив для этого дивизий из Китая. Однако сопротивление гоминьдановских войск не позволило сделать это (в 1940 г. китайская армия насчитывала 4 млн. человек [210]. К этому времени она значительно окрепла, научилась лучше воевать. За время восьмилетней войны, указывал генеральный штаб японской армии, наступление гоминьдановской армии не было так близко к стратегическому успеху, как зимой 1939\ 1940 г. [211]), и в июле 1941 г. генштаб решил ограничиться 20-ю дивизиями. Только 31 июля командование решило укрепить Квантунскую армию еще четырьмя дивизиями [212].
Итак, после скрытной мобилизации 500 тыс. солдат и офицеров в Японии – из них 300 тыс. поступили на пополнение и развертывание войск Квантунской армии. Численность последней была доведена до 700 тыс. человек. В составе Квантунской армии были образованы 3 фронтовых управления – Восточное, Северное и Западное и 5 полевых армий, объединявших 13 пехотных и 2 авиационные дивизии, а также 24 пехотные бригады. Кроме того, в составе так называемой Корейской охранной армии, объединявшей 2 дивизии, имелось около 46 тыс. солдат и офицеров [213].
По данным японской разведки (а у нее только не территории Китая было несколько центров: в Харбине, действовавшем под видом информационного отдела Квантунской армии, филиалы в Хайларе, Сахаляне, в Цзямусы. Только в Цзямусском филиале, работавшем против хабаровского края, насчитывалось 7 отделений, 19 разведывательных пунктов, 40 резидентов) в то время Квантунской армии противостояла группировка Красной Армии численностью в 700 тыс. человек. Для начала успешных военных действий Японии необходимо было, чтобы на запад для отражения германской агрессии была переброшена к середине августа 1941 г. половина этой советской группировки.
Всего за 1941-1942 годы только по вопросу о том, начнет ли Япония войну против СССР в ближайшие месяцы, поступило в Москву от разведки свыше 30 сообщений. 15 из них были направлены в критический период первых месяцев войны [214]. Имеются в виду сообщения, которые были сочтены первостепенными и направлялись в Государственный комитет обороны руководства СССР. Их источники, помимо Токио, находились в Лондоне, Вашингтоне, Софии, а также в Шанхае, Харбине и других городах Китая.
Одним из первых после начала германской агрессии было сообщение о телеграмме английского посла в Токио министру иностранных дел Идену от 24 июня 1941 года: «Германский посол оказывает сильное давление на Мацуока [215], пытаясь добиться активного вступления Японии в войну на стороне Германии. Он обещает японцам Приморскую область и все, что он может только придумать » [216].
24 июня 1941 г. в Москву пришло важное и интересное сообщение токийской резидентуры следующего содержания:
«Источник резидентуры сообщает: «В связи с советско-германской войной, внешняя политика Японии будет следующая: Япония сейчас не имеет активных намерений против СССР как-то: объявить войну и встать на стороне Германии. Хотя не известно как в дальнейшем изменится эта политика, по крайней мере в настоящее время таких намерений нет. Тоже не будет принято твердой политики в отношении СССР, то есть не будет предъявлено каких-либо требований и не будет объявлено своего определенного отношения. Япония хочет молча смотреть на развитие войны и международные отношения. Такая политика Японии в данный момент объясняется тем, что: Япония не готова воевать с СССР. Руководство страны считает, что не следует спешить с войной, чем позднее Японии придется вступить в войну, тем меньше жертв она понесет. В последнее время в руководящих кругах Японии много говорят о пересмотре военного союза трех держав, в связи усилением опасения войны с Америкой. 30 мая Мацуока в своей речи о внешней политике признал, что это мнение в Японии довольно сильно распространено. Если Япония начнет войну против СССР, то Америка объявит войну Японии и Япония будет вынуждена бороться на два фронта. Япония сейчас пересматривает всю свою внешнюю политику и поэтому отношение к СССР также еще не определено» [217].
2 июля 1941 г. на секретном совещании японских военных и политических деятелей в присутствии императора было принято решение: «некоторое время» не вмешиваться в советско-германскую войну, тайно вооружаясь для войны против Советского Союза, и только когда ход советско-германской войны примет благоприятный для Японии оборот, применить оружие «для решения северных проблем». То есть действовать по принципу китайской поговорки: «сидя на горе наблюдать за борьбой двух тигров в долине».
Это сообщение было получено в Москве из Лондона 17 июля 1941 г., где было перехвачено и расшифровано сообщение японцев. В нем также говорилось: «Японское правительство всегда имеет в виду необходимость усиления военных приготовлений для того, чтобы удержать СССР от принятия каких-либо шагов на Дальнем Востоке » [218].
Когда 8 декабря 1941 года Япония начала войну против США и Великобритании, по указанию командования Квантунской армии правительство Маньчжоу-Го издало Манифест о современной положении, в котором объявлялось о поддержке Японии и имелся призыв ко всем подданным страны активно помогать Японии в этой войне. Следует подчеркнуть, что если предыдущие манифесты издавались Государственным советом Маньчжоу-Го, то на этот раз 8 декабря 1941 г. вечером был созван специальный Императорский совет, на котором Ёсиока попросил Пу И самого зачитать данный манифест.
«Повинуясь велению Неба, Мы, Император великой империи Маньчжоу-Го, сим обращаемся ко всему нашему народу, – читал Пу И. – Сегодняшним днем Его величество Тенноо, император дружеской нам великой Японии, соизволил объявить войну Американским Соединенным Штатам и Великобритании. Это высочайшее Повеление освящено блеском солнечных лучей. Мы и его величество Тенноо, Император Японии духовно составляем единое целое и призываем наш народ, как и Мы, слиться сердцем с народом Японии в добродетели.
Оба государства, находящиеся в неразрывных отношениях, связаны между собою соглашением о совместной обороне. Будущее одного государства зависит от расцвета или упадка другого.
Ныне Мы призываем всех наших верноподданных проникнуться твердым сознанием этого и при полном, искреннем единении власти и народа приложить все силы к выполнению своего долга.
Необходимо все силы нашего государства направить к помощи в войне дружественной нам Японии и содействию великому делу установления порядка в Восточной Азии, осуществляя этим светлый идеал мира во всем мире.
Быть по сему.
Дан в Синьцзине 8-го года Кан-Дэ, декабря 8-го дня. Император Пу И» [219].
Манифест был лично подписан императором и поставлена его печать.
1 марта 1943 г. по случаю 10-летия Маньчжоу Ди-Го был опубликован очередной манифест к народу Маньчжурии его величества. В нем, в частности говорилось: « Мы, по божественному благоволению богини Аматерасу, взошли на императорский трон и этим императорская власть незыблемо утверждается в беспредельной вечности времен. …Ныне выполняя свой долг перед родоначальницей Маньчжоу Ди-Го – Империей Ниппон (Японией – В.У .), вы должны, отдавая все свои силы, всемерно содействовать священной и великой, ведущейся в настоящее время войне за Великую Восточную Азию» [220].
В 1944 году становилось все более очевидным, что Япония проигрывает войну, даже Пу И стал понимать, что страна Восходящего солнца вскоре потерпит крах. Однажды во дворец императора прибежал японец Ёсиока и стал просить Пу И подать пример другим и сдать металл в качестве пожертвований государству в фонд помощи Японии. Пу И немедленно отдал распоряжение собрать всю медную и железную утварь во дворце, в том числе даже медные дверные и оконные ручки, крючки и т.д., и передать все это Ёсиока в поддержку священной войны союзной державы. Буквально через несколько дней по своей собственной инициативе он передал через Ёсиока в дар Квантунской армии множество украшений из платины и бриллиантов, изделий из серебра и т.д.
Вскоре Ёсиока вернулся из штаба Квантунской армии и сказал, что там отдали в фонд помощи даже ковры. Пу И немедленно отдал распоряжение передать Ёсиока все дворцовые ковры. Однако, приехав через некоторое время в штаб Квантунской армии, он увидел, что пол там по-прежнему устлан коврами. Затем по своей инициативе император отобрал несколько сотен комплектов одежды и передал через Ёсиока Такада – последнему командующему штаба Квантунской армии. Эти поступки императора специально были широко разрекламированы газетами Маньчжоу-Го, которые призывали местное население последовать примеру Сына Неба.
Многие дети и школьники под нажимом извне и пропагандисткой шумихи в прессе в своих домах собирали все, что только можно было пожертвовать в фонд помощи.
Ёсиока как-то говорил брату императора Пу Цзе и мужьям его сестер: «Его величество император – самый высокий образец кровной родственной связи между японским и маньчжурскими народами» [221]