– Сам я в основном обедаю у себя в кабинете или личных покоях, – пояснил император, подавая мне руку и усаживая напротив. Как же скучно, наверное, ему живется. Ни балов, ни праздников, ни друзей, ни родных. Вот почему он такой озлобленный. Ух ты! Я стараюсь его оправдать? Найти положительные стороны? Так, глядишь, и до симпатии доберусь.
Слуги принесли суп.
– Не пора ли нам познакомиться поближе, Зои? – Я напряглась, Амедал, наоборот, выглядел расслабленным и довольным.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, для начала, давай называть друг друга на ты. Ты можешь называть меня Адриан, я тебя Зои. Согласна?
Я молча кивнула. Это такая малость, которая даже не стоит упрямства с моей стороны.
– Отлично, – император ласково улыбнулся, – будем продвигаться потихоньку, день за днем. Завтра придумаем что-то новое для сближения. Возможно, даже поцелуй.
Я испуганно уставилась в темные, почти черные глаза. Он будет меня приручать? Как щенка? Какой еще поцелуй?
– У меня есть еще три недели, Адриан.
– Ты все равно станешь моей. Сейчас или через три недели. Неважно. Привыкни к этой мысли, – император нахмурился, словно что-то вспомнив. – Да, запомни – я не люблю просьбы и слезы. Моя мать, живя здесь, все время рыдала и умоляла ее отпустить. Это страшно бесило отца. Но она была слабой и безвольной, не такой, как ты.
Слуги поменяли блюда, поставив передо мной тарелку с небольшой кучкой отварных овощей, а перед Амедалом огромный, хорошо прожаренный кусок мяса. Я сглотнула слюну, опуская голову, пряча голодный взгляд. Я бы тоже не отказалась от стейка, но пока «болею», придется употреблять полезную для желудка пищу.
Некоторое время мы молча ели.
– Когда придут фрейлины? – Мне очень хотелось увидеть хоть кого-нибудь, кроме Битрисс и императора, поболтать с Марианной. Надеюсь, смогу упросить мужа ее не трогать.
– Они уже прибыли, моя дорогая, – ответил с загадочной улыбкой император, – просто переносят переход гораздо хуже тебя. Все лежат по своим комнатам и стонут.
– Оу… – я сдавленно кашлянула.
– Поэтому любовницы пока мне недоступны. Но если так хорошо себя чувствуешь, так, может, поторопим брачную ночь?
Его пошлый откровенный цинизм свернул внутренности в узел. Гнев затопил сознание, в глазах потемнело. Хотелось взять стакан с водой и выплеснуть в ненавистное ухмыляющееся лицо. Какая симпатия, тем более любовь? Тут бы не прирезать друг друга за этот месяц.
– Как же я жалею, что дала свое согласие на наш брак и на переход сюда, – мой голос был похож на шипение змеи, – если бы…
Император не дал мне закончить. Он вскочил и изо всех сил ударил кулаком по столу, так, что подскочили тарелки. В глазах плескалась бешеная ярость, на скулах расцвел красные пятна. Мне показалось, сейчас он меня просто убьет. Долгую тягостную минуту мы смотрели друг на друга, как заклятые непримиримые враги.
– Есть много других способов заставить добровольно перешагнуть барьер, – убийственно спокойным тоном произнес он, – например, доставить в Лимпию твою семью и допросить. Я ведь до сих пор не знаю, как обошел клятву твой отец или мать. Кто-то из них обязательно был «слышащим»…
Я сглотнула вязкий комок в горле.
– То, что я даю тебе вольность так со мной разговаривать, скорее исключение, чем правило. Долго это не продлится. Я далеко не добряк и могу взять тебя прямо здесь, на столе, если захочу. – Его ноздри расширились и затрепетали. – А почему бы и нет?…
Амедал решительно направился ко мне, огибая стол. Лицо алчно исказилось. Меня спасла болезнь или ее эхо. Страх, сковавший сердце, добрался до желудка и вывернул съеденное прямо на стол. Император, грязно выругавшись, отскочил назад.
– Битрисс! – заорал он. В комнату вбежала горничная.
– Отведи императрицу в ее покои. Видимо, леди поторопилась, уверив нас в отличном здоровье. Пусть еще полежит в постели неделю.
Битрисс подхватила меня под руку и вывела из столовой. Мне действительно было плохо. Голова кружилась от слабости. Только подумаю, что император сможет что-то сделать с моей семьей, и крупная дрожь сотрясала тело, замораживая все внутри.
Ночью я так и не смогла заснуть. Впервые за время нахождения здесь я очень сильно испугалась. Семья – самое дорогое, что у меня было. Отец, мама, младшие сестры. Мы всегда помогали и поддерживали друг друга. В трудные времена, а они бывали, и часто, вместе искали способы решения проблем. У нас даже были особенные «семейные советы». Например, когда случилась та страшная засуха, именно мама первая предложила поить и кормить наших работников. Мы отдавали почти всю пресную воду, которая еще оставалась в самом глубоком колодце в подвале замка. На каждого получалось меньше пол-литра в сутки. Но ни разу мама, которая занималась распределением, не дала нам, своим детям, ни грамма больше, чем другим. Отец организовал доставку морской воды для мытья и стирки. Мы жутко чесались после нее, но хотя бы не воняли. Закрома опустели, в последний год из еды была лишь рыба, добытая в море, но и ее было немного. Мы так же голодали, как и наши слуги, но никто, ни шестнадцатилетняя я, ни двенадцатилетняя Анна, ни девятилетняя малышка Ильма, не сказал ни слова против решения родителей.
К концу засухи мы были как тростинки. Но выжили, и выжили наши работники. И это была заслуга родителей. А чем помог император? Он освободил королевство от налогов на год. Но так как засуха длилась три года, мы увязли в таких долгах, что выплачиваем их императору до сих пор, как и все в нашем королевстве.
Я гордилась своей семьей и сделаю что угодно, лишь бы она не пострадала. Даже исполню пророчество, даже лягу в постель с императором. Все.
Неделю я провела в апартаментах императрицы. Не сойти с ума от безделья помогали лишь краткие вылазки, когда Битрисс отсутствовала. Я искала окно или хоть что-нибудь, что позволило бы мне немного приподнять завесу тайны этого места. На четвертом и третьем этажах гвардейцев не было. Они все были сосредоточены на первом и втором. Второй – понятно, охраняли выход на нашу сторону континента, а первый? Битрисс сказала, что из замка не выйти наружу, зачем тогда столько солдат толпятся в коридоре?
Однажды, когда я в очередной раз бродила по четвертому этажу, услышала странный шум. Какие-то стоны, шлепки, скрип. Я пошла на звуки, увидела полуоткрытую дверь тренировочного зала и заглянула внутрь. Вдоль стены было расставлено огнестрельное оружие, в углах стояли манекены, на стенах висели щиты, алебарды, перекрещенные мечи. Дальше стол… А на нем – я вовремя прикрыла рот, чтобы не ахнуть, – лежащая на спине Битрисс с раскинутыми ногами, перед ней – голый зад Его Императорского Величества.
Размашистые ритмичные движения и звучные хлопки не давали пищу сомнениям в том, что здесь происходило. Скривившись, я отвернулась и осторожно, на цыпочках, пошла назад в свои комнаты, дав слово никогда больше не заходить в это крыло.
Внутри разливалась несокрушимая уверенность – я никогда не полюблю этого человека. Просто не смогу. Я ненавижу его все больше и больше. Отвращение, презрение, брезгливость, как дикие сорняки, проросли внутри и укоренились – не выкорчевать. Я прошла точку невозврата и не в силах себя преодолеть. Я не смогу испытать даже минимальную симпатию к императору, не то что любовь.
Стало горько. Жизнь, ожидающая меня, показалась беспросветным мраком.
Глава 10
Дав мне неделю передышки, Амедал опять пригласил на ужин, прислав другую горничную, Лиззи. Тоже светловолосую, пышнотелую, миловидную. Я пообещала себе, что буду вести себя осмотрительней, стараться не показывать агрессии, по возможности быть милой и послушной. Если получится, конечно.
Мне повезло – сегодня у императора было хорошее настроение. Он любезно проводил меня к столу, отодвинул стул, сам сел напротив и дал знак слугам. Те принесли блюда. Некоторое время мы молча поглощали пищу. Император чему-то рассеянно улыбался. Я мысленно порадовалась. Битрисс постаралась или кто-то другой? Пусть спит с кем хочет, только меня не трогает.
– Дорогая, – я вздрогнула от неожиданности и подняла глаза, выжидающе уставившись в лицо мужа. – Мне доложили, что несколько раз видели императрицу на первых этажах. – Амедал зубасто улыбнулся, отрезая кусок стейка и жадно запихивая себе в рот. – Запомни – единственный способ выйти отсюда – исполнить пророчество, – намек в его словах был яснее ясного, я судорожно сжала нож в руке, – с каждым днем я все с большим азартом жду этого мгновения… Соединимся на брачном ложе, смешаем кровь. Ты ведь девственница?
Да он просто издевается! Или запугивает? Скорее второе, я ведь помню, как он сказал, что я не в его вкусе. Смуглая, темноволосая, кареглазая, я была совершенно не похожа на его светловолосых «любимиц». И слава всевышнему.
– Пока я слышу лишь одни угрозы, – холодно ответила я, не отрывая взгляда от мужа, – в день перехода, помнится, ты обещал ответить на вопросы.
– И что тебя интересует, дорогая моя?
– Много чего, – ответила я сквозь зубы, окончательно теряя аппетит и откладывая приборы в сторону. Его насмешливое «дорогая» царапало кожу, как тупой ржавый нож. – Откуда берется болезнь, если это один континент? Что за колеблющийся воздух, перекрывающий проход? Почему требуется добровольное согласие на его пересечение? Почему нет ни одного окна в замке?…
– Хватит, хватит, любопытная моя, – император хрипло рассмеялся, – все эти вопросы из серии – расскажу после брачной ночи.
– Тогда в чем смысл пророчества и что именно мне предстоит сделать?
– Помочь захватить эту сторону континента, – с полным ртом полупережёванного мяса произнес император. Меня передернуло от омерзения – воспитание и этикет обошли владыку стороной. Я вдруг отчетливо поняла, что ответов на вопросы не дождусь, только такие размытые объяснения.
– Как? – Многозначительное молчание.
– Хорошо, – смирилась я и попыталась зайти с другой стороны, – расскажи тогда про камни, как ты мысленно общаешься, на какое расстояние. Или это тоже секрет?