Я резко вскочила на ноги. Стакан с чаем, или что там было вместо него, выпал из рук, звонко ударившись о камни. Я с яростью смотрела на еще недавно привлекательное лицо лорда и ненавидела его всей душой. Ему я обязана всей этой болью, это он лишил меня родителей.
– Я не хочу тебя больше видеть. – Мой голос звучал холодно и безжизненно. – Мои родители погибли по твоей вине. Я никогда тебя не прощу. Уходи.
Милу молча смотрел мне в глаза снизу вверх. Лицо побледнело до синевы, скулы заострились. Мне хотелось сделать ему больно, так, как сейчас мне. Чтобы он мучился, страдал, наивно надеясь, что мне от этого станет чуть легче.
Когда я успела стать такой стервой?
Видя, что он не уходит, я развернулась и пошла прочь. Куда угодно, лишь бы не видеть Милу. Именно в нем сейчас слились воедино и вся моя боль, и вся ненависть.
– Ваше Императорское Высочество, – передо мной возник Роб Карт, наблюдатель. – Вы желаете отдохнуть? Моя сфера в вашем распоряжении.
– Когда начнут раскапывать крепость?
– Зачем ее раскапывать? – удивленно переспросил Роб. – Новый проход сам откроется через некоторое время, нужно только подождать.
Я ничего не поняла из его объяснений.
– В крепости были люди, много людей! – истерично вспылила я, срываясь на крик. – Может быть, там остались выжившие! Нужно срочно начать раскопки!
Роб перевел недоуменный взгляд за мою спину. Я нервно развернулась. Сзади стоял Милу.
– Я вызову технику и людей. Они приедут к вечеру, – произнес он ровно и спокойно, – за два-три дня все расчистят.
Он опять мне помогает, но спасибо от меня не дождется. Судорогой свело горло, и на глаза опять навернулись слезы.
– Я словно стою на крыше небоскреба. И куда бы я ни сделал шаг, вправо-влево, вперед-назад, я все равно падаю вниз. – Странные слова Милу не вызвали у меня внутри никаких чувств, лишь раздражение. О чем он говорит?
– Я сейчас улечу. Не буду тебя нервировать своим видом. – Уголок губ, которые я так любила целовать, дернулся в грустной усмешке. Он ждал от меня каких-то слов, но не дождался – я угрюмо молчала, сглатывая всхлипы.
– Если я в чем-то был виноват – прости меня. Я просто очень сильно тебя люблю…
Развернулся и пошел к спасателям. Что-то им сказал. Ему указали на один из стоящих аэрокаров. Я проводила взглядом взлетевшую серебряную птицу. Вот и все. Больше я его не увижу. Я со злостью смахнула слезы – у нас бы все равно ничего не получилось… Я же собиралась вернуться в свой мир. Но слезы почему-то текли и текли из глаз.
– Где можно помыться? – я повернулась к Робу.
– В моей сфере, – ответил он, протягивая руку, – ваш ком в порядке? Наверное, нужно сообщить вашим родным?
– Я сама, – ответила резко и направилась к аэрокару Роба.
Нужно взять себя в руки. Достаточно слез и нытья. Из-за моей слабости к Милу погибла куча народу, а главное – мои родители. Из-за четырех дней счастья, которые я себе малодушно позволила, разрушился мой мир. Больше никаких сомнений и страстей. Не хочу ни любви, ни увлечений, ничего. Плохо для меня они заканчиваются. Что в первый раз, что во второй.
Глава 25
Гору действительно раскопали быстро. К вечеру прибыло около сотни странных, похожих на пауков, роботов с ковшами вместо передних лап, и несколько техников, которые всем руководили. Они привезли тьму разнообразного оборудования и несколько цилиндров-домов в том числе.
– Личный подарок лорда. – Руководитель протянул мне цилиндры. Я не стала отказываться, лорд виноват, пусть платит. Я сделала Милу виноватым в своих бедах, не допуская мысли, что на самом деле виноват совсем другой. Не он поджег фитиль, не он взорвал гору. Но моему сердцу была нужна эта боль. Я наказывала не только его, я наказывала прежде всего себя, отрезая свое сердце от любви, чувств, счастья.
Я отгородилась своей болью от всего, даже от здравого смысла. Милу был продуктом своего мира, его подвело воспитание. В нем все решалось договорами, вежливо и цивилизованно. Этот мир был гуманным, демократичным, в нем муж спокойно дает жене развод, а если возникают проблемы – все решается через суд, честно и открыто. Но мой, увы, не такой. Милу не знал, что Амедалу на подписанный договор плевать с высокой башни, он не собирался его придерживаться. Кто в этом был виноват? Наверное, все же я, но Милу обвинить было удобнее.
Иса, крошечная часть которой сейчас жила в моем браслете, сообщила, что император приказал ей держать в тайне от меня их план. Оградить, так сказать, слабую женщину от потрясений.
Я жила в доме, стоящем недалеко от бывшего барьера, разрушившегося вместе с горой. Он вырос за несколько часов из подаренного цилиндра. Двухэтажный, с минимумом мебели, но мне было все равно. Я в нем только спала.
Роботы быстро разгребали завалы, сухо сообщая о найденных останках. Каждый раз при нахождении очередного тела я нервно дергалась, но генетический анализ показывал другую ДНК, не мою. В итоге нашли сто трупов, моих родных среди них не было. У меня появилась призрачная надежда на то, что Амедал забрал папу и маму вместе с собой. Значит, я должна пойти к нему.
– Проход в Саэн еще не восстановился, – ответил Роб на мой вопрос о переходе.
– В смысле?
– Когда происходит большой выброс энергии и разрушается один из входов, второй тоже закрывается, и нужно ждать, когда откроются новые двери. Так было с миром Каспий, там сто лет назад произошло землетрясение, и проход закрылся почти на месяц. А после обнаружился в совершенно другом месте.
– Так он может оказаться не здесь? – Я была удивлена и немного напугана. Вдруг он вовсе не откроется, и я останусь здесь навсегда?
– Может… – согласился Роб, я нахмурилась. – Радиус около километра в диаметре. Мои дроны постоянно прочесывают местность. Нам остается лишь ждать.
Сейчас, когда тел моих родителей среди погибших не было, я немного успокоилась и почти взяла себя в руки. Мы похоронили слуг императора, которых он бросил умирать, в небольшой роще у реки. Расчищенный от камней кусок горы, где раньше была пристроена крепость, сейчас представлял собой гладкую идеально ровную стену, похожую на кусок многослойного пирога, отрезанный огромным острым ножом.
Я каждый день бродила вдоль хребта с утра до вечера, в поисках колеблющегося воздуха, означавшего новый проход. Многочисленные дроны кружили вокруг. Пусть Роб и говорил, что они найдут быстрее и вернее, я не могла спокойно сидеть и ждать.
Так прошел почти месяц. Два раза в гости прилетал Данир, пусть всего на часик, но мне было приятно. Я попросила его не рассказывать ничего ни о Милу, ни об императоре. Он провел пальцем по губам, имитируя защелку. Брат, наконец, пошел учиться на вторую ступень и очень радовался своему модному клубу в центре столицы. Сказал, что часто зависает там с друзьями.
Как-то рано утром меня разбудил визг кома.
– Дрон нашел новый вход! – раздался радостный голос Роба, когда я его включила. – Он почти там же, лишь сдвинулся на сотню метров в сторону и на три вверх. Сейчас роботы формируют лестницу.
Я вскочила на ноги и принялась быстро одеваться. Джинсы, кроссы, теплая куртка. Я старалась не думать о том, что меня ждет на той стороне злой, страстно ненавидящий меня муж, готовый придушить собственными руками. Я приму от него любую судьбу. Пусть избивает, пусть казнит за измену, лишь бы не трогал семью.
Роб решил идти со мной.
– Я наблюдаю за миром Саэн уже пять лет, пора, наконец, узнать его изнутри, – улыбнулся он.
Еще раньше он сообщил, что совет решил не восстанавливать барьер. Стена разрушилась из-за причин, не зависящих от нас, а лорд Кагоа получил лишь штраф за самоуправство. До очередного снятия оставалось пять лет, и если при встрече аборигены не проявят агрессию, мир Саэн станет открыт для торговли. Я заверила Роба, представителя совета, что не проявят. Хотя… Кто знает…
Мы поднялись по лестнице на уровень четвертого этажа и вошли в буферную зону. Я шла, как на казнь, с усилием передвигая ноги. Что меня ждет в моем мире? Унижение, позор, смерть? Впереди была темнота, свет давал лишь вход в мир Лимпии, где сейчас было раннее утро. Почти в конце коридора я обо что-то споткнулась и испуганно вскрикнула. Роб направил фонарик вниз – под ногами лежал человек. Точнее, высохшая мумия. Я узнала искаженное злостью лицо Амедала. Его руки, вытянувшиеся вперед, пальцами упирались в барьер. Сердце гулко и сильно забилось о ребра.
– Почему он не смог пройти? – я обернулась к Робу.
– Я же говорил… – ответил он напряженно, отворачиваясь. В мире Лимпии редко когда увидишь труп, из-под завалов тела вытаскивали роботы, они же их и закапывали, люди здесь старались не сталкиваться со смертью. – Когда проход закрывается с одной стороны, другой выход тоже становится недоступен. Это как сообщающиеся сосуды. Если закроешь один, во второй нельзя ничего налить. Только когда восстановится один, открывается и другой. Ваш муж попал в ловушку, гора взорвалась раньше, чем он успел выйти.
Значит, Амедал не знал этой особенности. Я вспомнила его давний рассказ о третьем императоре. Он тогда вскользь упомянул, что после того, как раскопали завалы с нашей стороны, выход в Лимпию обнаружили на два метра выше, чем писал Виктор. Тогда он не придал этому значения. А зря.
– Это тебе расплата за сто погубленных жизней, – прошипела я зло в лицо мумии и решительно шагнула в свой мир, отодвигая рукой штору.
– Я пока останусь в буферной зоне, – произнес Роб за моей спиной, – полчаса, думаю, хватит для привыкания.
Я кивнула не глядя и шагнула на балкон. Наконец я дома. Если среди погибших родителей не было и в коридоре был Амедал один, значит… У меня за спиной распахнулись крылья. Радостной надеждой наполнилось сердце.
– Кто здесь? Зои, это ты? – пронзительный, бесконечно удивленный голос гулко разнесся по залу. Внизу, полулежа в кресле, на меня таращился Максимилиан. Заспанный, помятый, худой, он выглядел как человек после тяжелой болезни.