Подходим поближе и слышим суть претензий.
— Ты почто басурман проклятый, к жинкам нашим пристаёшь? Стращаешь их разными карами, да серебро вымогаешь? Мы тебя сейчас сами побьём, ещё и к отцу Фёдору сволочим, пусть он решает, что с колдуном делать.
— Верно, — поддержала парочку подошедшая группа прохожих мужичков, явно агрессивно настроенных.
— К бабам я вашим не приставал, — на достаточно хорошем словенском ответил толстяк, — Они сами приходят и просят погадать. Я только кости раскидываю и говорю, как есть. Ибо кости не врут. А к попу попробуйте, отволоките! — шаман вдруг достал из кафтана кистень, а в другой у него оказался топорик.
Судя по всему, мужик понял, что его пришли бить, и решил не церемониться. Этим он уже вызывал уважение, не побоявшись противостоять толпе в чужом городе.
— Как тебя звать, «великий воин», — спрашиваю шамана по-кумански с эдакой ехидцей.
Оглядев нас, особенно мой прикид, мужик быстро поклонился и начал отвечать.
— Я Туун Дуук, свободный человек и шаман Тенгри. Так получилось, что оказался в этом городе, и пришлось зарабатывать на жизнь гаданием. Кости я кидал честно, никого не обманывал. Но вот этим злым людям почему-то это не нравится.
— Судя по твоей хитрой роже, бабам ты не только кости раскидывал, но и ножки раздвигал, — под смех братвы произнёс Карча.
— Я человек честный. Помог только одной бабе, которой боги никак не давали ребёнка. Но так посоветовали кости — кто я против их воли. Но обряд прошёл по всем правилам, и женщина скоро должна понести.
Здесь даже я поражал, так как шаман сделал такую умильную рожу. Чую, что среди мужиков, которые пришли предъявлять претензии, был один из рогоносцев. Ладно, надо выручать своих, а то убьёт ещё кого-нибудь, или церковников на него натравят. Здесь народ простой, могут колдуна и сжечь.
— Пойдём с нами, любитель правильных обрядов, — с улыбкой говорю шаману, — Если ты, конечно, не хочешь продолжить разговор с этими милыми людьми.
— Я человек мирный, поэтому последую твоему совету, хан.
Толстяк убрал оружие, подхватил мешок со своими мешками и как-то резко оказался за нашими спинами.
— Это не по правде, — начал предъявлять претензии заводила, за спиной которого собралась уже внушительная поддержка.
В руках мужиков были топоры, кистени и дубинки. Чую, прибили бы нашего махинатора.
— Он хоть у одной бабы отнял серебро насильно или выманил обманом? — спокойно спрашиваю мужиков.
— Нет, но…
— Тогда надо лучше следить за своими бабами, а то не заметите, как они полдома вынесут какой-нибудь гадалке. А теперь пошли вон!
После последних слов мы, как волнорез, двинулись в толпу, которая быстро расступилась и даже разбегалась. Отойдя немного от места заварушки, я опять почувствовал тот странный взгляд, который преследовал меня в Чернигове и Шарукани. Резко оборачиваюсь и вижу мужичка обычного вида, коих в городе сотни, который опустил голову и начал потихоньку уходить.
— Взять! Это враг! — указываю рукой на соглядатая и несусь в его сторону.
Плохо, что мы одеты совсем не для бега. Все в кафтанах, под ними кольчуги, сапоги с каблуками, да и оружия на нас хватает. Ещё народу на улицах немерено — не будешь же сносить почтенных матрон и детишек. А этот хмырь припустил, будто заправский стайер. На удивление, вперёд вырвались дядька и Тархан, которому и по специализации положено. Поплутав по улочкам, мы опять оказались на базаре, где нам пришлось чуть ли не с боем прорываться через толпу галдящих и жутко любопытных киевлян с гостями города. В итоге мы оказались около нескольких монументальных складов на берегу Днепра, где нам дорогу перегородила вооружённая охрана. Преследуемый мужичок нырнул между двумя строениями и пропал из виду.
— Стоять! — заорал детина с наглой мордой, — Это земля булгарских купцов, и вам нет сюда хода.
За крикуном уже кучковалось человек пятнадцать с разным оружием. Особой опасности они для нас не представляли, но к импровизированным воротам уже бежали новые действующие лица.
— Хан, — задыхаясь, выпалил подбежавший человек князя, — Без разрешения вам сюда нельзя. Здесь склады и постоялые дворы булгарских, персидских и хорезмских купцов. В случае смертоубийства, ты простой вирой не отделаешься.
— Кто этот человек, который только что прошмыгнул между строениями? — спокойным тоном спрашиваю мордатого, а сам просто полыхаю внутри от холодной ярости.
— А мне, откуда знать? — дерзко ответил булгарин и тут же поплатился за свою наглость.
Свист аркана и он уже хрипит у моих ног, пытаясь ослабить удавку. Дядя между тем откуда-то раздобыл лук, и нацелили его в лицо ближестоящего воина. Все парни, в том числе шаман, ощетинились оружием. Тем временем толпа охранников и купцов увеличивалась, но никто из них не бросался помогать лежащему у моих ног наглецу.
— Я Абдул — глава булгарской общины Киева, — произносит невысокий, но крепкий бородач в чалме, — Зачем уважаемый посол напал на нашего стражника?
Не обращаю внимания на торгаша и смотрю на наполненные страхом глаза наглеца. Ослабляю аркан и спрашиваю снова.
— Откуда этот человек, которого ты защитил от погони?
— Не знаю, кто они. Но представились хорезмскими купцами, — прохрипел растерявший свой задор охранник, — Странные они. Расторговались быстро. Приплыли на одной ладье из Чернигова, но здесь остановились не все. Лагерь разбили на той стороне Днепра. Сбежавший держал здесь лодку и, скорее всего, плывёт к своим.
— Они были на ладье или конными?
— Приплыли по реке, но их уже ждали конные всадники на той стороне. Ладью они сразу продали. И товар у них был ходовой — специи, так что его раскупили, чуть ли не за день. Не убивай хан, мне просто заплатили, чтобы я помог их человеку.
Бью со всей силы каблуком по горлу урода, ломая ему кадык. Тот начал, хрипя кататься по земле. Откуда во мне такая жестокость, сам не понимаю.
— Если ты хоть слово промолвишь про виру, Борода, — обращаюсь к булгарину, — То можешь получить её, заодно лишившись головы. Надеюсь, мы поняли друг друга?
Абдул скривил своё круглое лицо, но изобразил чего-то вроде поклона. Я же сразу начал тихо раздавать команды.
— Тархан, бери пару людей, найди ладью или паром, что здесь перевозит коней. Выдвигайся по следу и найди мне их лагерь. Мы возвращаемся в усадьбу, берём всех людей и выдвигаемся вслед за тобой. Карабаш тебя найдёт, поэтому не переживай за связь.
Лагерь странных купцов наш разведчик, конечно, нашёл. Но слишком много было потеряно времени. Он прибыл на место, когда враги покинули его уже часа два назад. Примерное количество людей купца было более сорока человек, поэтому Тархан не стал их преследовать. Да и шли те налегке. С учётом достаточно большого потока конных всадников и телег, искать вечером следы стало проблематично.
Мы прибыли на место примерно через три часа, когда солнце клонилось к закату. Дядя и Тамызак тоже решили не преследовать загадочных хорезмийцев. Если здесь их было сорок, то далее нас могла ждать засада под несколько сотен. С учётом того, что они явно были связаны с клобуками, то можно было нарваться и на целую орду этих шакалов. Сам лагерь был удобным, вот мы решили в нём переночевать, а завтра вернуться в Киев.
После сытного ужина дядя распределил дежурства и приступил к допросу шамана.
Туун-Дуук, которого я про себя окрестил Дундуком, особо не скрывал свою личность. Сын девушки коми, проданную в одно из становищ булгарами, где её взял второй женой богатый саксин из Поволжской орды. После родов мать померла, что неудивительно, так как от роду ей было едва четырнадцать лет. Мелкий, непоседливый и жутко любопытный ребёнок не был нужен большой семье воина. В итоге его отдали в обучение местному шаману.
Как таковых, шаманов — с бубнами и сушёными лягушками в волосах — у половцев нет. Это были скорее толкователи некоторых законов, травники, и ещё они гадали по костям. Свой бубен Дундук приобрёл где-то на Алтае, куда отправился по молодости с караваном купцов, так как всегда был непоседой. Там он осел на некоторое время, где познавал истинные обряды поклонения Тенгри и матери-земле Улай. В общем, за пятнадцать лет нашего путешественника, где только не носило.
— Второе твоё имя же идёт из страны лам, которые живут в горах и поклоняются Будде? — вдруг блеснул знаниями Бурче.
— Ты прав, уважаемый, — ответил удивлённый шаман, — Я жил на Тибете, кое-чему там научился, но сохранил веру в Тенгри.
— Хорошо, — сказал, как отрезал дядя, — Свой шаман, и тем более лекарь, в коше не помешает. Всем спасть. А завтра я проверю, как этот толстяк владеет своим железками, которыми пугал мужиков.
Парни радостно заулыбались, заранее потешаясь над ничего не понимающим шаманом. Увидев это, Бурче добавил.
— А безмозглым сусликам, которые сначала не заметили слежки, а потом упустили врага, завтра придётся потрудиться вдвое, чем обычно, — произнёс довольный дядька, повернулся на бок и затих.
Мы тоже быстро раскатали свои кошмы, и молча легли спать. А то сейчас ляпнешь чего лишнего, и придётся бежать в три раза больше расстояние, или приседать с камнем триста раз, вместо ста.
Великий князь Киевский, Владимир Рюрикович, меня не впечатлил. Детинец и терем у него хороши. Еда отличная, да и девки, разносившие мёд, такие все… аппетитные! Но сам правитель производил странное впечатление. Он не политик, а воин. Большую часть своей взрослой жизни провёл в походах, весомая часть которых были междоусобицами. Храбро бился на Калке, где погиб его старший брат, после которого он и занял киевский стол.
Сравниваю Владимира с Сукханом — и понимаю очевидную разницу. Тот тоже воин не из последних, но сейчас полностью погрузился в проблемы своего народа. Русич же внимательно выслушал мои слова — у половцев не принято писать послания, за неимением письменности и достаточного количества грамотных людей. В общем, Владимир поиграл словами, не сказал ничего конкретного, и пригласил меня на пир.