Всю ночь промучился, прерывая сон бодрствованием, более похожим на бред. У меня явно поднялась температура и опять начала болеть голова. И ещё я будто начал проживать чужую жизнь. Видения, воспоминания, какие-то картинки детства и юности. Окончательно я отключился ближе к рассвету. Благо, хоть несколько часов проспал без сновидений.
Пробуждение было менее тяжёлым, но всё равно тело изрядно потряхивало. Справил дела, не обращая внимания на запах. Честно говоря, от меня тоже разило будь здоров. После обильного питья стало немого легче. Есть не хотелось, поэтому я лёг поудобнее и начал анализировать сложившуюся ситуацию.
Предположим, меня перенесло в прошлое. Часть памяти Алтана мне доступна, и я могу примерно определить, какой сейчас год. Вернее, я его просто знаю. А вот как быть с явившейся во сне волчицей и информацией, которой она поделилась? В принципе, там не было чего-то нереального, просто рассказ о моём роде и его предназначении. Ну, не совсем моём, а предках Алтана. Хотя я уже стараюсь пытаться воспринимать себя, как владельца тела.
И что теперь делать? Прародительница-волчица попросила, а по сути, приказала спасти её детей. А это не только остатки некогда великого рода, к коему принадлежит моя семья, но и сотни тысяч простых кочевников, рассеянных от Дуная до Селенги. Да и не только степняки, там и других народов хватает. Только возникает вопрос — а все эти люди точно ждут спасителя, в моём лице? Чего-то я в этом сильно сомневаюсь. Представляете — какой-то одержимый объявляет нынешним итальянцам, что его посетила капитолийская волчица, благословив на спасение Вечного города и его жителей. Правильно, мессию сразу запрут в дурку. А у меня вокруг средневековые степняки, которые просто зарежут, из самых лучших побуждений. С другой стороны — а что я знаю о местных обычаях? Пока есть общая информация, без всякой конкретики.
Все ожидания когда-нибудь заканчиваются, и моим метаниям пришёл конец. Топот большого конного отряда я услышал давно. Это точно не мои умения, а навыки Алтана. Я пока себя полностью не ассоциирую с телом, в которое попал. Наблюдаю за всем как бы со стороны, но прекрасно понимаю, что скоро придётся полностью вживаться в шкуру кочевника. И не просто какого-нибудь пастуха, а представителя очень непростого рода.
Тяжёлую поступь и ругань Медведя трудно не узнать. С души прямо камень свалился. Уж очень неохота умирать, и тем более, попадать в плен к врагам. В нынешнем состоянии моей семьи — не факт, что за меня дадут выкуп. А вот врагов у нас хватает, и они могут себе позволить купить игрушку для пыток с прочими милыми развлечениями. Забавно, что это не мои личные враги, а кровники орды. Очень нехорошие времена пришли в степь, когда в любой момент может начаться война всех против всех. Люди вспомнят многолетние обиды, нанесённые ещё прадедами. Пока идут небольшие стычки, но всё на тоненького.
Волчица прямо сказала, что зло идёт с Востока, от врагов нашего народа. Мне пока всё равно, просто хочу выжить. И ещё жажду забыть свою прошлую жизнь, коль не получится вернуться. Мысли о невесте и родне просто вырывают душу. Постараюсь представить, будто я попал внутрь какой-нибудь игрушки, типа «Цивилизации» и прочих «Эпох Империй». Только пока плохо получается.
— Алтан, ты жив! — орёт здоровяк и плюхается рядом, — Я спешил, как мог. Привёл два десятка нашего дозора, которые как раз шли в сторону пастбищ у Дона. Ещё пятёрка унесла весть хану. Так что проклятые бродники не уйдут от кары.
— Чего ты так орёшь, Медведь? — произношу на своём новом языке, — И так голова раскалывается, ещё и ты трубишь как олень во время гона.
Брат начал ржать, в чём его поддержали подошедшие воины. Одетые в стёганные халаты, обвешанные оружием, пастухами они точно не были. Фенотип совершенно разный — от брюнетов кавказского типа, до скуластых блондинов. Явных монголоидов не было, что меня сильно удивило. Ростом невелики, коренастые и жилистые. Но тот же Медведь сильно выделялся на общем фоне. Было ещё двое, выше основной массы на голову. Но не с такой мощной фигурой, как у моего нового брата. Если Карча был борцовских статей, то эти двое больше походили на легкоатлетов, типа десятиборцев или триатлонистов.
— Как только тебе прилетело по голове, то ты сразу начал говорить на орус тил [1], — объяснял причину своего смеха здоровяк, — Нет, зря ты столько прожил у своей смоленской родни. Но настоящий куман должен жить в степи, ибо нет для него другого дома.
Окружающий народ закивал в знак согласия, не прекращая скалиться. Но делали они это добродушно, и меня немного отпустило. Уж очень напрягала толпа людей в малахаях с луками и саблями. Наверное, проснулась генетическая память и неприязнь к подобной публике. Хотя мама у меня из мишарей, но я считаю себя абсолютно русским человеком, со всеми вытекающими комплексами и достоинствами. И вот я оказался в теле предка этих самых поганых, терроризировавших Русь-матушку на протяжении столетий. Интересный такой выверт судьбы или моего больного подсознания.
— Хватит болтать, — пресекаю своего излишне говорливого родственника, — Нет смысла валяться в этой дыре. Седлай Карабаша, и двигаем домой.
Лицо Медведя сразу изменилось, а вот остальные присутствующие начали дружно ржать. Мой конь действительно животное легендарное, по крайней мере, в наших кочевьях. А это территория примерно двести на триста километров, если не больше. С учётом гостей, родни, союзников и прочих купцов, о жутко строптивом и умном коне знают по всему междуречью от Дона до Волги, да и в Приднепровье тоже слышали. А это тысячи километров. Герой нашего разговора стоял рядом и пофыркивал, будто всё понимает.
— Карабаш, — обращаюсь к скотиняке, — Я не шутил про кобыл. Если будешь опять показывать норов, то крыть твоих подружек будут другие жеребцы.
Чур меня, но в глазах животного промелькнула самая настоящая обида. Затем он фыркнул, по своей привычке повернулся боком и застыл как изваяние. Народ благоговейно зашептался. Всё-таки здесь конь — это не просто средство передвижения и гужевой транспорт. Тотемы родов и то не всегда выше главного друга кочевника. Медведя уговаривать было не нужно и он, схватив седло, подбежал к Карабашу. Когда всё было сделано раздались новые крики, которые через несколько секунд были встречены громким ржанием, только не коней, а степняков.
— Скотина неблагодарная, — орал брат, прыгая на одной ноге, — Больше в жизни не подойду к тебе. Ты не конь, а самый настоящий киримет[2]! Зачем ты наступил мне на ногу?
Это выглядело так смешно, что я поддержал народ и присоединился к веселью. Только новые вспышки боли остановили мои порывы. Щёлкаю пальцами и Карабаш мигом оказывается около меня, параллельно сбив с ног Медведя. Это не демон в обличии коня, а самый настоящий тролль. Хватаю луку седла и одним плавным движение оказываюсь на коне. Ну ничего себе! Я не ожидал такой дрессировки, и тем более, реакции своего тела. Вспоминаю разговоры взрослых, которые рассказывали что, мол, хороший водитель в пьяном виде получает от нахождения за рулём дополнительные силы. То есть едет на автопилоте, соблюдая правила. Не знаю, как у пьяных, но мне сразу стало легче. И удивительно, что я чувствую себя полным продолжением своего скакуна. Он понимает меня чуть ли не телепатически, а мне даже не нужно его лишний раз направлять. Это было так необычно и прекрасно, что я даже завис на время. Из приятной задумчивости меня вывел очередной возглас брата.
— Алтан, нам надо отпустить разъезд, или возьмём себе сопровождение?
— Карча, вроде Карабаш наступил тебе на ногу, а не голову, — произношу максимально серьёзно, с трудом сдерживая улыбку, — Или мозг провалился в твои пятки? Хан уже предупреждён, и наверняка в нашу сторону едет подмога. А дозору надо выполнять свои задачи и охранять земли орды.
Мужики поржали над братом, и попрощавшись, выдвинулись по свои делам. Мы же с насупившимся Медведем, ведя за собой вьючную лошадь, двинули на северо-запад в сторону Сарикан, то есть ставки хана племени жёлтых куманов. Русы называют наш городок Шарукань[3], ну, или примерно так. Диалектов здесь хватает, и иногда путаешься в названиях городов или племён. Ясы называют моё нынешнее племя шари[4], булгары — шерле, а русские почему-то кличут нас сарочинами, а весь народ — половцами. Мы считаем себя сари-куманами, вот поди и разберись. Блин, опять в голове какая-то каша. Я уже примерил на себя личину Алтана и стал самым настоящим половцем? А как же моя прошлая жизнь? Понятно, что местные русские для меня такие же чужие, как и степняки. Вот только мне крайне не улыбается иди в набег на какой-нибудь Переславль и убивать тамошний народ. Ладно, будем разбираться по мере поступления информации. Знаю одно — я попал в очень непростое время для Дешт-и-Кипчак и Киевской Руси.
Весенняя степь — это просто незабываемое зрелище. Если не брать в расчёт всякую кровососущую мерзость, конечно. Теперь начинаю понимать, почему на мне стёганный халат, кожаные штаны и шапка — никакой овод незаметно не пристроится. Разве что попытается ужалить в лицо. Но здесь без шансов. Взяв пример с Медведя, отгоняю наглых насекомых от скакуна при помощи специальной палочки с кисточкой. Конь — это лучший друг кочевника, если не сказать больше. Карабаш воспринимает мои действия с пониманием, но постоянно хулиганит, периодически пытаясь укусить жеребца брата. Поэтому тот едет на полкорпуса сзади и неспешно рассказывает, как мы попали в засаду.
Неделю назад глава нашего куреня, то есть семьи, послал несколько беспокойных юношей передать приказ главному пастуху. Вернее, приказывать мне не может никто, кроме хана, особенно в собственной семье. Я поехал за компанию с братом. Большая часть рода сейчас жалась к некогда зимней стоянке, которая недавно стала центром притяжения всех сари-куманов. Но такого количества коней и скота близлежащие территории просто не выдержат — будет сожрана вся трава вплоть до корешков с кустиками. Поэтому стада были раскинуты по достаточно обширным землям. Ведь у каждого куреня, рода и ханского семейства были свои места для пастбищ. Часть воинов охраняла внешние рубежи, внутри пасся скот, и уже потом разбивались становища.