— Конечно. Так что с холодными точками?
Ее лицо осветилось.
— О, это так захватывающе! Мистер Ричингс измерил снижение на одиннадцать градусов в углу! Пошли, посмотрим!
Я восхитилась холодной точкой, держа при себе мысли, что недостаток изоляции и случайный ремонт стены, более вероятно способствовали охлаждению воздуха, чем невидимое призрачное присутствие. В то время, пока группа азартно проводила дополнительные измерения и делала неистовые записи, я украдкой подошла к Майло.
— Итак, как выше имя Ли или Флоринг?
Он улыбнулся, протягивая мне руку.
— Я не думаю, что мы были когда-нибудь должным образом представлены, не так ли? Я — Ли, Майло Ли. И Кэрол, моя жена, вон там, но вы уже это установили. Это должно быть все работа физика, которая дала вам аналитический ум?
— О, я не знаю, но считаю, люди имеют тенденцию рождаться с развитым левым или правым полушарием мозга. У вас в значительной степени развито левое полушарие. Чем вы занимаетесь? Какой у вас род занятий, то есть.
— Обслуживаю клиентов для большой корпорации. Я живу, чтобы служить, — сказал он, с намеком закатил глаза и иронично поклонился.
— А. Это должно быть сложно. Я не думаю, что могла бы долго иметь дело с неудачливыми людьми.
— Это ужасно. Хотя, я надеюсь очень скоро продвинуться, поэтому это зло я перенесу немного дольше.
— Удачи вам. Так как долго, говорите, вы и ваша жена были охотниками за призраками?
Мы провели следующий час, беседуя о мелочах, оба наблюдая снисходительными взглядами, как призрачная группа двигалась из комнаты в комнату. К концу второго часа, ни с чем, что показывало их работу, кроме нескольких чисел записанных с измерительных приборов. Даже энтузиазм Сары начал спадать. Мы возвращались к трактиру в относительном молчании — она изучающая скудные записи этого вечера и я ожидающая снова увидеть Тео.
Я отправилась в постель в одиночестве, мой заблудший вампиро-нефилим все еще охотился на свой Сосуд. Когда я обнаружила, что он не вернулся в трактир, то предложила помочь ему охотится на члена Суда, но Тео настоял, что все почти сделано. Даже разделенный приблизительно тридцатью милями или около того, он, казалось, ощущал изнеможение, что затрудняло мои мысли. Я не спорила, когда он приказал мне ложиться в постель, просто послала ему образ того, что я наметила сделать с ним, когда он направит свой путь назад ко мне.
Мои сны были спутанными, но гораздо более яркими, чем я помнила в прошлом. Я просыпалась зачастую от малейшего шума в трактире, но, к сожалению, оставалась одна. Я соскользнула в кошмар, где гигантские осы несколько раз ужалили меня. Медленно это перетекло во что-то гораздо более приятное, жала ос превратились в легкие касания крыльев, когда осы изменились в ярко-синих колибри. Я извивалась от удовольствия на земле, нагая, согретая солнцем, что светило вниз с такой силой, что я могла чувствовать его тепло глубоко внутри меня, в темных, скрытых местах, которые возвращались к жизни, только когда Тео был рядом. Однако, мягкие, нежные прикосновения птичьих крыльев не успокаивали — они заставляли меня извиваться еще сильнее, оставляя так же желание избежать их странных эротических касаний и увлекавших меня к большему возбуждению. Одна из птиц уселась мне на живот, даря мне долгий взгляд ее темных глаз, прежде чем опустить голову и вонзиться в мое бедро длинным, острым клювом.
— Милая мать разумного, — я задыхаясь, внезапно проснулась. Голова Тео была склонена над моим бедром, его темные локоны касались моей кожи, когда боль от его зубов проникших в нее, уже таяла в чем-то, столь приятном, что я пожелала чтобы он никогда не останавливался. Его пальцы на мгновение затрепетали у возбужденной чувствительной плоти, когда погрузились в меня в движении, от которого я выгнулась на кровати, а мои бедра поднялись навстречу движению его пальцев.
Salus invenitur, — застонал Тео у меня в мозгу, когда сделал глубокий глоток из меня. Твой вкус слаще нектара, Порция. Как может что-то столь удивительное, ранить так ужасно в тоже время?
Мое тело напряглось вокруг его пальцев, ослепнув от всего, кроме потребности чувствовавшейся внутри него и отклика, что лежал внутри меня.
— Это чересчур, — сказал он, поднимая свою голову от моего бедра. Его глаза были черными, как полированное черное дерево, его лицо напряглось от голода, страсти и желания.
— Нет, — сказала я, чувствуя себя так, как будто мои внутренности туго скрутило. Я толкнула его на спину и взобралась на него. — Но это может быть.
Его вкус, насколько я знала, будет — горячим, мужским и невероятно чудесным, твердая плоть его члена была одинаково шелковисто-мягкой и в тоже время твердой, как сталь. Он громко стонал, его голова откинулась назад на матрац, обе руки сжимали простыни под нами, когда я занимала свое время исследуя его, непринужденно читая его мысли, отмечая, что приводила его в неистовство.
Его возрастающая страсть и возбуждение питали меня. Мои колени были разведены, пока я наслаждалась его рывками подо мной, плотно прижимавшегося к моей собственной чувствительной плоти. Молния экстаза, что прорвалась сквозь меня, в результате захватив врасплох, но не настолько как Тео, внезапно схватившего меня за бедра и поднимая на свое тело, проталкиваясь вверх в меня и притягивая вниз. Все существующее исчезло, мой мир, вся вселенная, сжимаясь до мужчины подо мной, убеждавшего меня тихими вскриками удовольствия, двигаться на нем быстрее.
Как я существовал без тебя так долго? — спросил Тео, когда его рот сомкнулся на моей груди, его зубы проникли глубоко в мою мягкую плоть в то же самое время, когда он взорвался в потрясающем оргазме, сила которого подтолкнула меня к моему собственному. Его тело пульсировало и колотилось в меня, пока я попросту полностью прекратила существование. Порция, которую я знала в течении тридцати восьми лет и стала Порцией, которая была частью Тео. Я никогда не верила, что женщина нуждается в мужчине, чтобы быть полноценной, но это было по-другому. Это не было вопросом общественных нравов или проблем пола, или даже биологической потребностью в спаривании. Я знала в глубинах моей души, что Тео обогатил меня способами, которыми не смог ни какой иной человек и это знание потрясло меня.
Это странно, не так ли? Руки Тео нежно гладили мою спину, когда я лежала на его груди. Сердце дико билось в моей груди, дыхание было неровным и судорожным у его плеча. В одно мгновение — мы идем по своим делам по жизни, а в другое — наши существа так сильно переплетаются с кем-нибудь еще, что невозможно вновь разделить их.
Я не хочу их разделять, сказала я не задумываясь, прежде чем поняла, что то, что я сказала, звучало слабым и надоедливым.
Его руки замерли на мгновение. Я никогда не смогу подумать, что ты слабая, возлюбленная. Ты — самая сильная женщина, которую я знаю.
Я подняла голову, чтобы взглянуть в его глаза, наполовину опасаясь, что найду жалость или что-то такое же мучительное в них, но к моему облегчению они были переполнены только удовлетворением и незамутненной любовью, что заставила меня захотеть запеть от счастья. Я сказала бы, что сожалею о том, что произошло, но я не сожалею. Я жалею, что твоя душа была утрачена из-за моего невежества, но даже это не может погасить ту радость, которую ты несешь мне.
Глупая женщина. Он притянул меня вниз на свою грудь, его тело все еще было глубоко во мне. Его губы сладкими на моих, но его слова были еще слаже, когда они нежно коснулись моего ума.
Что душа по сравнению с этим?
Глава 18
— Что ты делаешь? — спросила Сара, выдвигая стул и садясь с улыбкой, которая была поделена между Тео и мной.
— Составляю план сражения. Доброе утро, Дарла. Я не в настроении, поэтому мне только тост. Я полагаю, Тео хочет традиционный завтрак, минус помидор.
Тео кивнул официантке.
— Действительно. И побольше варенья, пожалуйста.
— С каких это пор, ты не ешь как лошадь на завтрак? — Спросила Сара, когда Дарла заковыляла прочь, чтобы принести заказанное нами.
— С тех пор, как Тео предпочитает казаться совершенно нормальным, вплоть до поедания пищи. Кроме того я ем за двоих, — ответила я, подталкивая к ней через стол клочок бумаги. — Это — наш план, пока. Как ты считаешь?
Я подумала, что ее глаза собираются выскочить из орбит.
— Ты ешь за двоих? Ты не…
— Нет, я подразумевала, что ем, чтобы накапливать кровь, затем чтобы Тео тоже мог поесть.
— О. На мгновение ты напугала меня. — Сара потягивала свой чай, пока перечитывала список. Когда она одолела добрую часть, то ахнула. — Это не может быть всерьез!
— Вполне. Это фактически была идея Тео, но я думаю, что придала ей больше смысла.
— Ты собираешься вломиться в рай? — Она таращила на нас глаза, как добрый старомодный остолоп с отвисшей челюстью. — Ты собираешься вломиться в рай?
— Мы собираемся войти в Суд через другой вход, — уточнил Тео. — Все, что я услышал прошлой ночью, указывало, что Сосуд, которого я разыскивал, преднамеренно заметал следы. По-видимому, он бежал от той же самой вещи, о которой Хоуп намекала Порции. Так как мы не знаем, что это за угроза, мы оказываемся перед необходимостью найти Сосуд первыми.
— Но почему мы должны идти в Суд, если он прячется от кого-то или чего-то? — спросила она. — Едва ли он намерен быть там, не так ли?
Я улыбнулась ей. Я любила, когда Сара использовала логику, которой я знала, она обладает.
— Нет, его там не будет, но что-то еще, да — это единственное место, где мы можем получить доступ к Записям Акашика за пределами самой Акаши и тут нет никакого способа я вернуться туда, благодарю покорно.
— Записи Акашика? — Ее брови нахмурились. Дарла вошла с нашим завтраком, ведя вежливую болтовню, пока расставляла тарелки, обновляла заварочный чайник Сары, принеся мне еще кофе и послав Тео несколько скучающих взглядов. Я смахнула частичку несуществующей нитки с его плеча и возвела на нее бровь.