Последний киногерой. Сборник — страница 48 из 72

Из открытых окон и двери доносился странный запах: так обычно пахло на улице после грозы. Барри удивился, так как он не слышал грома и шума дождя. Кроме того, запах был все-таки несколько иным.

Барри решил исследовать кухню. Там также все окна были открыты, а ветер дул уже по-настоящему. Задняя дверь была полуоткрыта и временами издавала скрип.

Дверь будки собаки Бинго сорвало с петель. Она валялась на полу, а Бинго в будке рядом с холодильником не было. Холодильник тоже был открыт. Пакет молока, несколько банок кока-колы, масло, контейнер с прессованным творогом, булонская копченая колбаса грудой лежали на полу перед морозильником. Из-под этой кучи шел мокрый след прямо до открытой собачьей будки.

Барри подобрал с пола полурастаявший брикет ягодного напитка. Вдруг что-то еще привлекло его внимание. Брикет выпал из его раскрывшейся ладони, расплескивая содержимое по линолеуму.

Малыш так быстро попятился, что от толчка его маленького тельца дверь открылась и тут же опять захлопнулась. Некоторое время он стоял неподвижно, не мигая уставившись на дверь.

Потом он улыбнулся. Ну, конечно, это же новая игра! Игра в прятки-пугалки. Это даже еще интереснее. Он придал своему лицу суровое выражение, затем, качаясь взад и вперед, как шимпанзе, начал описывать круги, втягивая и вытягивая голову и потом медленно вращая ею.

— Вот так? — спрашивал Барри у кого-то. — Вот так? — он явно кому-то подражал.

Барри чувствовал себя храбрым.

— Бу-у, — закричал он, сделав страшное лицо. — Гр-р-р-бу-у.

Проделывая это, Барри громко засмеялся от удовольствия, приближаясь к настежь распахнутой входной двери. Бледный оранжевый фонарь осветил его лицо, когда он, весело хохоча, вышел в темноту ночи.

* * *

Джулиан Гвиллер спала в своей спальне. Уже неделю она была больна гриппом.

Дом, в котором жили Джулиан и Барри, был маленький. Он одиноко стоял на вершине пологого холма в плоском районе Индианы. Содержать такой дом в полном порядке не составляло особого труда, но всю неделю Джулиан чувствовала себя отвратительно и запустила уборку.

Тот же ветер, который гулял по всему дому, ворвался и в спальню Джулиан, подхватив и разбросав картинки и пару полузаконченных рисунков Барри, сделанных карандашом. На прикроватной тумбочке в беспорядке лежали разные таблетки, капли от насморка, недоеденный бутерброд и стояла банка кока-колы.

Джулиан полудремала, находясь в том особом, вызванном гриппом состоянии, когда чувствуешь себя изнуренной от усталости, но никак не можешь заснуть; когда кажется, что ты в состоянии что-то сделать, но не можешь пошевельнуться и встать. Работал телевизор. Она лежала под покрывалами, не сняв банный халат.

Услышав смех, Джулиан сначала подумала, что он исходит от телевизора, который она пыталась смотреть. Когда же кадр на экране сменился, а смех раздался опять, она осознала его источник: это Барри со своим подражанием тому, что видел. Джулиан в полудреме подумала, что же могло разбудить ее сына. Она присела в постели, медленно открывая глаза. Вдруг в дверь ее комнаты въехала игрушечная полицейская машина, завывая сиреной и сверкая мигалкой на крыше. За ней громыхал танк, стреляя на ходу из своей пушки. За ним катился большой неуклюжий реактивный самолет. И, наконец, с распростертыми руками шел уродец Франкенштейна со спадающими штанами.

Джулиан окончательно проснулась, сбросила покрывала и встала с постели. Смех сына постепенно удалялся и становился тише, пока, наконец, не стих совсем.

— Барри? — позвала Джулиан.

Часы на прикроватной тумбочке показывали 10.40. Что же могло случиться с Барри?

Джулиан, пошатываясь, вышла в коридор и направилась в комнату сына. Кровать Барри была пуста, окна открыты. Джулиан бросилась в гостиную. Застыв на пороге, она с изумлением смотрела на открытые окна, на распахнутую входную дверь и светящийся фонарь на крыльце.

Не было никакого сомнения в том, что смех Барри доносился снаружи дома, откуда-то из темноты ночи. Джулиан вскрикнула и чихнула.

Снова послышался смех. О, Боже! Джулиан не знала, что и подумать. Она выбежала во двор, безуспешно пытаясь что-либо разглядеть в слабом свете фонаря, и закричала:

— Барри! Барри!

Джулиан бросилась в темноту ночи, туда, где, удаляясь, замирал смех ее малыша.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ


Все центры управления полетами воздушных транспортных средств работают в особых, специально созданных, условиях, которые отличаются от условий реального, окружающего нас мира. Десятки таких центров разбросаны по всей территории Соединенных Штатов Америки. Индианаполис является одним из них и представляет собой большой бетонный бункер, наполовину уходящий в землю.

Искусственная Вселенная, созданная внутри таких бункеров, еще до конца не осознана. Здесь темно. При свете маленьких затемненных электронных ламп низкой мощности едва видны двери. Основной свет исходит от радарных экранов, в которых просматривается все воздушное пространство Индианы. Здесь нет ни дня, ни ночи, а есть только постоянная искусственно поддерживаемая темнота и яркое радарное свечение электронной картины того, что происходит в реальном мире над головой. Весь воздушный транспорт в полете находится под постоянным наблюдением и фиксируется радарными установками. Заявляя о себе, самолеты посылают опознавательные сигналы. С ними поддерживается постоянная радиосвязь. Летные экипажи получают подтверждение или корректировку своего курса.

В затуманенной атмосфере легко потерять ориентировку, и только радар, по мнению авиадиспетчеров, дает точную картину того, что происходит в воздухе.

Диспетчерская служба внимательно следит за полетом любого летательного аппарата, будь то реактивный лайнер или самолет, летающий на низких высотах, что гарантирует каждому безопасное движение в воздушном пространстве.

* * *

Гарри Крейн работал в ночную смену. По ночам у экранов радара работало пять или шесть человек. Гарри обычно находился позади них, расхаживая взад и вперед, а временами отдыхая на высоком стуле.

Его наушники, связанные длинным витым проводом с передатчиком, настроенным на определенную частоту, и маленькая гибкая изогнутая трубка с микрофоном передавали его сообщения в воздушное пространство.

Той ночью основное наблюдение вели четыре авиадиспетчера. Они сидели бок о бок, парами, в белых рубашках с открытым воротом и засученными рукавами. Каждая пара вела наблюдение за своим экраном.

Над их головами громкоговорители издавали резкие скрежещущие звуки, обычно сопровождающие сеансы радиосвязи с самолетом, сейчас довольно редкие, поскольку в воздушном пространстве Индианаполиса была такая же темная ночь, как и в центре управления полетами внизу.

— Центр управления полетами, — раздался голос пилота, — у вас есть движение самолета в непосредственной близости от Айрист-31?

Гарри Крейн внимательно посмотрел на один из экранов. Там было только три цели: две с полными опознаваемыми аэронавигационными данными, а одна — лишь с частичными.

Две цели следовали в одном направлении на расстоянии 15 миль. Третья двигалась в другом направлении и находилась на значительном расстоянии от Айрист-31. Остальная часть экрана оставалась чистой.

Гарри включил свой микрофон:

— Айрист-31, вообще то нет. В положении 12 часов 50 минут от вас находите Алледжана ДС-9. Будьте на связи. Сейчас взгляну в широком диапазоне.

Гарри потянулся вверх и нажал кнопку. Экран из компьютерного радара с узким диапазоном превратился и обычный широкодиапазонный радар. Быстро взглянув на экран, Гарри снова нажал кнопку, затем другую. Он рассматривал первоначальную картину в компьютеризированной форме. Поблизости от Айристы-31 находилась цель без сигналов радиомаяка.

Пока Гарри внимательно всматривался в экран, пилот снова передал:

— Айрист-31 слышит движение летательного аппарата. Его положение 2 часа, расстояние 3–5 миль от меня. Он находится выше меня и снижается.

Один из авиадиспетчеров, всматриваясь, наклонился ближе к экрану, и, удивляясь, подтвердил сообщение пилота.

— Айрист-31. Сигнал понят, — сказал Гарри. — Я вижу цель как раз в этой позиции сейчас, но у нас нет сверхвысотных полетов. Я сейчас сверю с движением на низких высотах.

Гарри обратился к работнику селекторной связи:

— Свяжитесь с авиадиспетчерами низких высот и спросите, известна ли им эта цель…

— Центр, Айрист-31! — включился пилот, находящийся на связи с Гарри. — Объект движения не в низких высотах. Сейчас его позиция 1 час. Он все еще надо мной и продолжает спускаться.

— Вы можете опознать тип объекта?

Пилот, помедлив, ответил:

— Нет, не могу. Очертания не вижу. Цель блестящая. Имеет очень яркие сигнальные огни, изменяющиеся от белого к красному. Цвета просто поразительны.

Авиадиспетчеры другого сектора тоже смотрели и слушали. Координатор привстал, нажал кнопку, вызвал кого-то, неразборчиво что-то сказав.

Гарри на какое-то время присел на свой высокий стул, наблюдая за экранами. Потом вызвал другой самолет:

— ТВА-517, что вы видите?

В громкоговорителе раздался голос:

— Центр, это ТВА-517. Я тоже вижу яркие посадочные огни.

— Что же здесь у нас такое, Гарри? — спросил координатор.

— ТВА-517, Центр Индианаполис, — снова включился Гарри. — Айрист находится от вас в позиции 12 часов, 15 миль, направление и высота те же. Дайте, пожалуйста, свои опознавательные сигналы. — Он повернулся к своему координатору и сказал: — Айрист утверждает, что необычный летательный аппарат находится уже почти на его высоте. Я не знаю, что это может быть.

На экране появились опознавательные сигналы ТВА-517, и Гарри спросил пилота, находится ли реактивный самолет Айрист-31 в пределах его видимости.

— Да.

— ТВА-517, а неизвестный летательный объект вблизи Айристы вы тоже видите?

— Да, мы хорошо видим его сейчас и ведем наблюдение.