— Я нахожусь у опоры Мэри-10. Похоже, что все высоковольтные провода вплоть до опоры Мэри-12 украдены. Какие-то вандалы оборвали провода у клемм, затем, видимо, подъехал грузовик и вытащил все. Но здесь и еще кое-что есть…
— А вот кое-что и для вас, — оборвал его Айк. — Мы должны восстановить электроснабжение через час.
— Один час! — воскликнул Ниари. — Здесь целая миля пустых столбов. Это невозможно!
— Все возможно, когда главное административное лицо торчит в лифте и хочет выйти.
Рой усмехнулся и спросил:
— Айк, подача электроэнергии в Толоно восстановлена, не так ли?
— Я уже тебе говорил, что в Толоно надо было ехать в первую очередь! Там так же темно, как в лифте Гримзби.
— А теперь послушай меня Айк, — осторожно начал Ниари. — Выслушай меня. Полиция сообщает о наличии света в Толоно. Выходит, один из твоих людей, работающих на этих клеммах передачи, — растяпа! Так однажды случилось в Гильрое. Помнишь?
— Я и два компьютера говорят тебе, что в Толоно так же темно, как и у тебя в голове, Ниари! — взбесился Гаррис.
— Поезжайте к подателям жалоб в район южного Толоно, — неожиданно ворвался в их разговор голос полицейского диспетчера. — Оттуда сообщают, что рождественские огни начали, искрясь, светиться.
— Вы слышали? — поинтересовался Рой. — Они говорят о рождественских огнях.
— Сейчас май, а не декабрь, — отрезал Гаррис и повесил трубку прежде, чем Рой смог что-либо ответить.
Некоторое время Ниари стоял, что-то напевая себе под нос. Потом он повернулся к Эрлу Джонсону и сказал ему тоном заговорщика:
— Послушай, Эрл, а как ты смотришь на то, чтобы выполнить эту работу за час?
Рой хлопнул его по плечу и уже сел в машину, включил мотор, когда Джонсон спохватился:
— Мне? Вести это дело? Кто будет меня слушать? Я даже не старший. Я даже не белый! Не упускай такого случая, Рой.
— Эрл, я еду в Толоно, и если Гаррис не прав, то некоторые наши люди за это ответят.
— А если он прав, твою задницу подвесят так высоко, что даже наемные фараоны не найдут ее.
Ниари развернулся, и через мгновение ночь поглотила его машину.
Эрл Джонсон с хмурым видом наблюдал, как удалялись задние огни машины Ниари, потом, тяжело вздохнув, медленно направился к рабочим. Те выжидательно смотрели на него. Эрл опять тяжело вздохнул и указал на одну из опор:
— Начинайте с нее.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Айрист-31 приземлился на гудронированное шоссе аэродрома в 11.40 вечера.
С командно-диспетчерского пункта Индианаполис самолету подавались обычные команды по выруливанию к месту высадки с углом отклонения 3 минуты от восточно-западной взлетно-посадочной полосы.
Двое из охранной полиции аэропорта ожидали его на обочине площадки. Их портативные приемопередатчики издавали прерывистые хлюпающие звуки, и нечеткий дребезжащий голос разъяснял, что белые участки предназначены только для высадки пассажиров.
Черный форд марки ЛТД, искусно лавируя в неподвижном ночном скоплении автомашин, резко затормозил, взвизгнув шинами, в нескольких дюймах от стоянки патрульных машин аэропорта.
Один из работников охраны аэропорта взялся за ручку задней дверцы автомашины и услужливо распахнул ее. Из машины вышли три человека в темных очках. Их фигуры в костюмах «Братьев Брук» казались отлитыми из металла. У одного из них были седые усы, которые никак не сочетались со светлыми коротко остриженными полосами.
От дверей аэровокзала к ним подбежал мужчина в костюме, похожем на форму служащих одной из канадских компаний воздушных сообщений.
— Он приземлился!
— Когда?
— Минуту назад. Он выруливает к стоянке 55А.
Все четверо побежали к зданию аэровокзала. Вскочив на эскалатор, они промчались наверх, перепрыгивая через две ступеньки.
Пройдя через металлоискатель безопасности и показав свои визитки обслуживающему персоналу, они подбежали по длинному коридору к стоянкам прибытия и и отбытия.
Поле приземления Айрист-31 полминуты неподвижно стоял на площадке 727, пережидая движение наземного транспорта. Затем он возобновил движение к стоянке 55А. Неожиданно у самолета отказали тормоза, и он продолжал, покачиваясь, двигаться. Его переднее шасси начало поворачиваться вправо.
Непосредственной подгонкой самолета к месту высадки руководил наземный оператор. Светящиеся жезлы застыли у него над головой.
— Сюда, вот сюда! — отчаянно кричал он.
Полностью игнорируя его сигнал, самолет совершил полное вращательное движение и поехал дальше в направлении частной секции взлетно-посадочной полосы, светя голубыми хвостовыми огнями.
Оператор беспомощно опустил жезлы и пожал плечами, недоуменно переглянувшись с носильщиками. Их взоры обратились вверх, на диспетчерско-командный пункт.
Тем временем в другой части аэродрома, ничего не зная о произошедшем нарушении установленного порядка и его причинах, приземлился другой самолет, с Лакомбом на борту. Выруливая по взлетно-посадочной полосе к месту своей обычной стоянки, он остановился около черного «кадиллака». Ревущий двухрядный реактивный двигатель замолк, открылась кабина, и легкого телосложения француз быстро, но не торопливо спустился на бетонное покрытие площадки и направился к «кадиллаку».
В лимузине сидели шофер в военной форме и мужчина в штатском.
Лакомб, в свойственной ему строгой деловой манере, отбросив все формальности, тут же спросил:
— Они готовы?
— Да, сэр, — ответил мужчина в штатском.
Шофер направил машину к тому участку аэродрома, где находилась стоянка для грузовых самолетов. Здесь были еще четыре автомашины с заведенными моторами и потушенными фарами. Когда «кадиллак» подъехал к ним, дверца одной из машин открылась, из нее вышел молодой человек и направился к «кадиллаку».
Он наклонился к переднему окну машины и спросил:
— Мосье Лакомб?
Это был Лафлин.
Пассажиры Айристы-31, слишком уставшие, чтобы предъявлять какие-либо претензии, были чрезвычайно довольны тем, что в конце концов приземлились в Индианаполисе.
Стюардесса открыла переднюю дверь, и шесть здоровенных мужчин поднялись по трапу, приставленному к борту самолета, в люк, а затем и в салон. Двое из них прошли в летную кабину экипажа, а четверо стояли в проходе у открытой двери, как будто хотели заблокировать вход.
Пассажиры, забыв об усталости, с любопытством наблюдали, как оба пилота, радист и бортинженер в сопровождении двух мужчин в деловых костюмах вышли из летной кабины.
В иллюминаторы правого борта было видно, как два черных лимузина увозят летный экипаж.
Мужчины в костюмах снова поднялись по трапу в салон самолета. Они прошли вдоль рядов кресел, раздавая пассажирам маленькие карандаши и карточки компании ИБМ. Попросив у стюардессы микрофон, один из них обратился к пассажирам:
— Граждане, я Джек Де Форест, говорю с вами от имени научно-исследовательской службы военно-воздушных сил и усовершенствования полетов. Мы приносим нам свои извинения за задержку и нарушение графика полета. Нам искренне хочется, чтобы вы как можно скорее приступили к своим обычным делам. В том, что произошло, нашей вины нет. Во время полета самолет случайно попал в ограниченный коридор, где проводились секретные испытания, о чем не было известно ни вашему пилоту, ни администрации авиакомпании.
Пассажиры недовольно заворчали. Послышались возгласы: «Я так и думал, ну конечно, это все военные…».
— Я сказал, что не займу у вас много времени, и это действительно так, — продолжал Джек Де Форест. — Я прошу всех пассажиров, имеющих при себе фотоаппараты, киноустановки, видеокассеты и магнитофоны, передать их нашим людям.
Реакция пассажиров была мгновенной и негодующей. Джек поднял руку, пытаясь их успокоить, но никто не обращал на него внимания.
— Послушайте, — сказал он в микрофон. — Вам все будет возвращено через две недели. Обещаю. Но вы ни должны заполнить маленькие карточки, которые мы вам раздали, указав ваше имя, фамилию, адрес и сделав опись того, что вы передаете нам. Все это — слайды, фотографии и прочее — вы получите обратно за наш счет.
Тем временем в салон самолета вошел Лакомб и вслед за ним Лафлин. Они наблюдали, как пассажиры, ворча, заполняли карточки ИБМ.
Лакомб повернулся к Лафлину и что-то тихо сказал ему по-французски.
— Господин Де Форест, — громко сказал Лафлин, отчего все пассажиры тут же с любопытством отвлеклись от карточек. — Скажите командованию экипажа, что нам нужна полная нетронутая запись полета. И еще…
— Да?
— Не мойте самолет.
Лафлин, передавая по-английски все, что тихо говорил ему Лакомб, вдруг осекся. Он заметил, что пассажиры с тревогой и озабоченностью прислушиваются к нему. Он понял свою ошибку, но поздно.
Момент был неприятный. Лакомб, Лафлин, Де Форест и другие отдавали себе отчет в том, что среди пассажиров обязательно найдется кто-нибудь, кто на следующий же день будет искать представителей прессы. Знали они и другое: то, что произошло ночью, — это только начало.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Диспетчерская служба электрической компании не могла связаться с Ниари. Он выключил свой телефон, установленный в машине. У него не было никакого желания разговаривать сейчас с Айком Гаррисом.
Ведя машину сквозь темноту ночи в Толоно, Ниари видел над собой только звездное небо, а свет автомобильных фар едва пробивал стелющийся весенний туман, поднимающийся из оврагов по обеим сторонам дороги. Ниари не чувствовал себя одиноким. Его приемник непрерывно улавливал телефонные переговоры полиции.
— У-5. Дежурный патруль Лонгли. Прием.
— Продолжайте.
— По заданию 10–75 на пересечении дорог Кобрероуд и Мидлтаун Пайк я наблюдаю… полагаю, что это уличные фонари в жилом квартале у подножия горы. Около 200 людей в пижамах… Похоже, что здесь происходит какое-то субботнее празднество.
Яркий пучок света неожиданно осветил плечо Ниари через заднее стекло машины. Разглядывая карту дорог, Ниари машинально протянул руку в окно и помахал ею. Автомобиль поровнялся с ним и кто-то крикнул: