Кстати, теперь понятно почему этот, далеко не последний член банды, ответил на звонок.
-Ты в курсе где все наши пацаны?
-Штык, без понятия. – В голосе Лешего появилась тревожная нотка. – В натуре хня какая-то творится. Никого ни вызвонить не могу, ни дома поймать. Быки даже некоторые пропали. Я не знаю что творится. Они будто всей толпой из города свинтили.
-Адрес свой скажи, я к тебе с утра заскочу. Поговорить надо.
Леший послушно продиктовал свой адрес и Штык повесил трубку. Отлично. Хоть один живой. Остальные, без вести пропавшие, скорее всего покинули мир живых. Некто неизвестный, решил покончить с ними, причём радикально – уничтожить всех. И кто этот некто, подозрения имеются.
Когда какие-то особо крутые элементы преступного сообщества вышли на контакт и забили стрелу – встречу назначили, причём весьма грубым тоном, Штык на встречу явился. А там наехали, причём не по-детски. Требовали, понимаешь, чего попало. Соню с собой брал, а она что-то опять в плохом настроении была. Может, потому что на стрелку ехали на автобусе – всю дорогу шипела ему на ухо нехорошие слова. А может, потому что он поехал обкурившийся до потери пульса и упорно именовал автобус – жёлтым трамваем, который едет по дороге из жёлтого кирпича. В общем, встреча окончилась горой трупов, часть из коих, они на пару с Соней, попробовали на вкус – кровь всю выпили. Вампиры всё-таки, а не где-то там…, похоже, зря они так сделали. Кто-то на них сильно обиделся. И не понятно ведь кто. А! И неважно уже.
Штык вернулся в торговый зал и обнаружил, что парень который в луже плавал, так там и лежит. Только больше не воет. В луже появились новые цвета, красные. Приподнял голову парнишки – глаза стеклянные. Лоб продавлен…, кажется, эти завывания, которые он принял за проявление малодушия и животного ужаса – то боль была, а тряска ужаса, на самом деле, агония, предсмертные судороги. При падении, парень не слабо приложился об гранитный полмагазина.
-Покойся с миром сын мой. – Сказал он, в точности повторив жест, который видел в кино – двумя пальцами перекрестил труп. Почесал загривок и, покопавшись в кармане, извлёк две монетки. Положил покойнику на глаза – тоже в кино видел. Вроде так и надо. Перекрестил, потом на морду монетки, что бы там мужик на лодке, увёз его к молочным берегам, где говорящие коровы делают альпийский шоколад с пузыриками. Ну норм, теперь можно приступить к самому главному.
Взяв у кассы два больших пакета, Штык набросал в них водки, колбасы копчёной, разных полезных мелочей и покинул магазин, на вампирском форсаже – иначе никак, там уже злые дядьки с автоматами и в форме возле машин чего-то кричат. Пришлось как бы бежать, изображая ниндзю.
Весь остаток ночи той, Штык, в одиночестве гордом, наслаждался пьянством и обжорством. Сидел в шапке ушанке и тулупе, так как печку топить ему было жестоко лень. Но водка грела, сам тулуп оказался удивительно тёплым, в общем, нормально посидел и уснул как положено, под столом, на грязном полу, свернувшись калачиком. Просто на табуретке калачиком не свернёшься, а на полу оно легко получается.
Ранним утром, похмелившись полным флаконом водочки животворящей, поминутно икая, полностью довольный жизнью вампир, в тулупе и шапке-ушанке, пошёл на автобусную остановку. Бегать по вампирски ему не хотелось совершенно. Да и вообще шевелиться быстрее черепахи не хотелось никак абсолютно. Так что на остановку потихоньку ковыляя и вперёд, к Лешему домой. Живёт он не далеко от его родных краёв, всего один район ближе к окраине города. На автобусе двадцать минут отсюда и пешком ещё минут десять. В кармане бутылочка, из другого кусок копчёной колбасы выглядывает, так что нормально всё, спокойно можно дойти.
Пока автобус ждал, чуть ноги не отмёрзли. Надо было всё-таки валенки одеть. Сибирь тут почти что, как ни крути. Глобальное потепление, сей район географии, решительно обходит стороной. Непонятно почему главное, может, это потому что тут народ пьющий?
-Бухать меньше надо, алкашня проклятая! – Ответила прилично одетая женщина, которой он сей вопрос и адресовал.
-Дура. – Ответил Штык, поправляя шапку ушанку. И зря поправлял – женщина покраснела, словами подавилась, и как размахнётся сумкой! Увернуться даже не успел. Вот где ниндзям всяким поучиться-то. Аж голова затрещала и с ног мгновенно слетел, да задницей на землю упал.
-Грубиян! Хамло! Скотина! – Закричала женщина, угрожающе помахивая своей «сумочкой». Не хилая такая сумочка – баул килограмм пятнадцать, она его одной рукой…, эх – хрупкая сибирская женщина, натренированная походами в магазин и переноской баулов забитых хлеще чем продуктовый склад. Ну так, Россия, что поделаешь? А вдруг война? Или продукты не завезут? Вот. Надо сразу тариться, на месяц вперёд. Год выдался суровый – премьер-министр тут недавно сюрприз устроил, цены скакнули, дефолт скоро объявят. Дефолт…, Штык подниматься не спешил – а нафиг? Сидел вот, на женщину смотрел, курил себе потихоньку. Дефолт. Прикольное слово. Что значит, хоть убей не понятно. И кто объявит и зачем, тоже не ясно. В новостях смутно как-то говорили. Вроде это что-то с деньгами связано. Наверное, кто-то кому-то не хило задолжал и правительство пообещало этого негодяя отдефолтить. А!!! Понятно теперь. Дефолт, это типа культурное обещание жабры вырвать и нагнуть поперёк скамейки. Надо же. Штык ошеломлённо покачал головой – какие умные люди в правительстве и на телевидении сидят. Нормальную речь так завуалировать, что непонятно даже, а на деле, то простой как морковка, пацанский наезд за потерянное бабло. Любопытно, а кого там дефолтить будут? Попытался политиков припомнить. Кроме Жириновского никого не вспомнил. Ну его-то вряд ли. Клоунаду вечно устраивает, внимание привлекает. У этого деньги вряд ли есть. Дефолтить его не за что – шерсти клок, понтов больше.
Наверное, это кому-то за рубежом такую предъяву кинули, что б он, значит, бабло вернул, пока за ним реальных пацанчиков из КГБ не отправили. Там ребята реальные. Они тему держат серьёзную, не какую-то там - государственную, там и деньги реальные и власть.
Скрипя колёсами, к остановке подъехал старенький маршрутный автобус. Штык, кряхтя, поднялся, полез в салон.
-Куда прёшь бомжара! – Не, из автобуса не выгоняют. Просто на ногу кому-то наступил.
-Извините, ик! – Ответил вампир, поправляя шапку. Возмутившийся гражданин позеленел и поспешно стал пробиваться в самый конец салона – дыхание ему крепко перехватило. Собственно вся передняя часть автобуса, отхлынула в глубину салона.
-С утра нализался уже! – Выкрикнул кто-то сдавленным голосом.
-Так праздник же. – Ответил тут некто, слегка помятой внешности, с задних сидений.
-Какой такой праздник? – Возмутилась тут тётка необъятных размеров, об которую людской поток, спасавшийся от запаха спирта, разбивался как вода об скалы прибрежные.
-Так это, хуйллоин. – Пояснил мужчина, повернув голову. – Еврейский новый год.
-Хуйллоин, это французская пасха! – Возразили из толпы, хриплым басом.
-Бараны, хуйллоин это женская болезнь! – Выкрикнула необъятная тётка.
Кто-то обиделся и назвал женщину курицей, она тоже обиделась, толстая ручища протянулась в толпу, легко отодвигая тела пассажиров и, безошибочно нашла грубияна. Сгребла за шиворот да хорошенько тряхнула. Грубиян мгновенно затих и извинился. Спустя пару секунд, разговор возобновился – кто-то предположил что сегодня день какого-то Святого, а какого точно не вспомнить. Мужик, считавший что хуйллоин еврейский новый год, тут же хлопнул себя по лбу.
-Ну точно! Как я мог забыть! Надо выпить по такому поводу. – И повернувшись к пассажирам, пояснил. – Я православный. Святой для меня праздник.
Кто тот Святой в честь коего сегодня праздник, никто не вспомнил, да и вспоминать, похоже, людям было не интересно – святой таки праздник, сам Бог дал зелёный свет на рюмку другую. А большего и не надо. Потом водитель включил радио, заиграл шансон полублатного типа и разговоры как-то стихли. А потом и вовсе большая часть людей вышла на своих остановках. К месту назначения, Штык ехал в пустом автобусе, в обществе водителя и контролёра, взимавшего дань с пассажиров – плату за проезд. Почти ведь коллега. Тоже ведь с лохов деньги щемит…
-Чё? – Не поняла контролёрша, хмуря кустистые брови.
-День говорю хороший. – Проговорил Штык, мило улыбнувшись.
-Херовый день. Холодно. – Буркнула женщина, отворачиваясь к окну и поплотнее кутаясь в пуховик. – Будь она не ладна эта погода…, уже третий день дубак на улице.
Тут как раз автобус на остановке нужной остановился и Штык пошёл на выход.
Брызнуло в лицо, ветром холодным, снега горсть прямо в глаз попала и вампир, надвинув шапку на глаза, пошёл искать нужный адрес. Искал не шибко долго. Заблудился всего один раз и, буквально сразу – только-только смеркаться начало, выбрался-таки, через пустынные местные улицы, к домику, с ровненькой зелёной оградой из обыкновенных коротких брусков, сбитых на двух продольных брусьях. Улицы, конечно, пустынны, но время от времени, кто-нибудь да встречается. То детишки какие-нибудь, то прохожий мимо идет, мрачно хмурясь – дежурное выражение лица местных жителей. Оно и солиднее и сразу другим прохожим как бы говорит – «настроение у меня не ахти, только падла пикни - череп проломлю». Душевное, в общем, выражение лиц у местного коллектива. К тому же, такие интересные лица, полностью отражают внутренний мир человека, который голоден, устал и всё ему осточертело, ну а как иначе? Снова не платят зарплату, цены растут, менты звереют буквально на глазах, а вчера опять, под окнами весь день хулиганили пьяные малолетки – 90-ые, заря новой эпохи, строительство капитализма, на ещё не остывших руинах сильно недоразвитого социализма. Чудесное время, серенькое, во многом беззаконное, но чем-то очаровательное…
Ему всего один раз намекнули что:
-Полезла алкашня всякая, ходют тут ходют едрит их налево, Сталина на вас нет тунеядцы!
И женщина помоложе, мимо проходя, гордо вскинув подбородок, в полголоса пробормотала, полагая, что сей помятый джентльмен в ватном тулупе и ушанке, её не услышит: