— Нет, не вспомню.
— Имен, что ли, не хочешь называть?
— Я давно уже выбросила все это из головы. Понимаешь?
— Понимаю.
Босха так и подмывало вынуть из кармана свой блокнот, но он не хотел, чтобы разговор стал похож на полицейское дознание. Вместо этого он попытался вспомнить, что еще такого вычитал в папке, о чем можно спросить Кэтрин.
— А как насчет типа по имени Джонни Фокс?
— Да, я рассказывала о нем детективам. Они поначалу вроде как вдохновились, но потом словно про него забыли. Его даже не арестовали.
— Полагаю, они его все-таки задержали. Но позже отпустили. Его отпечатки пальцев не совпали с отпечатками убийцы.
Женщина удивленно выгнула бровь:
— Это для меня новость. Про отпечатки детективы мне ничего не говорили.
— Ты помнишь Маккитрика, который допрашивал тебя во второй раз?
— Не очень хорошо. Тогда вокруг мелькало много полицейских. И два детектива в штатском. Один был поумнее своего приятеля. И это все, что осталось в памяти. Но я не помню, как кого звали. Кажется, всем заправлял тот, что поглупее, но это было характерно для тогдашней полиции.
— Как бы то ни было, второй раз с тобой беседовал именно Маккитрик. В его рапорте сказано, что ты дополнила свои предыдущие показания. В частности, рассказала о вечеринке в Хэнкок-парк.
— Я помню эту вечеринку. Я туда не пошла, потому что… потому что Джонни Фокс ударил меня по физиономии за день до этого и у меня на щеке расплылся огромный синяк. Я пыталась замазать его крем-пудрой, но отек косметикой не прикроешь. А с таким «украшением» про вечеринки нечего было и думать. Кому нужна девушка со здоровенным фингалом под глазом?
— Помнишь, кто устраивал вечеринку?
— Не помню. Даже если бы и знала, то за все эти годы наверняка бы забыла.
Что-то в ее ответе Босху не понравилось. Тон у нее изменился — вот что. Казалось, эта ее реплика хорошо отрепетирована.
— Уверена, что не помнишь?
— Разумеется. — Кэтрин поднялась с места. — Пойду-ка на кухню и принесу еще воды.
Она забрала поднос и стакан и вышла из гостиной. Босх же подумал, что многолетнее знакомство с этой женщиной и нахлынувшие в связи со встречей сентиментальные чувства блокировали его интуицию детектива. Он вдруг потерял способность оценивать истинность высказываний. Не мог сказать, чего было больше в ее словах — правды или лжи. Немного подумав, Босх решил вернуться к вопросу о вечеринке. Он чувствовал, что она знает об этом больше, нежели говорит сейчас или говорила во время следствия много лет назад.
Женщина пришла из кухни с двумя стаканами ледяной воды и, сняв их с подноса, поставила на пробковые кружки. То, как она проделывала все это — на его взгляд, слишком медленно, размеренно и аккуратно, — навело его на мысль, которая до этого не приходила ему в голову. Ей стоило огромных трудов достичь того уровня жизни, благами которого она сейчас пользовалась. Ее нынешнее социальное положение и сопутствующие ему дорогие вещи — все эти стеклянные столики и пушистые ковры — очень много для нее значили, и она тратила большую часть своего времени, чтобы за ними ухаживать и поддерживать в надлежащем порядке.
Кэтрин, присев на стул, сделала большой глоток из своего стакана.
— Позволь сказать тебе одну вещь, Гарри, — произнесла она. — Я кое-что скрыла от следователей. Не солгала, нет, просто не сказала всего, что знала. Я боялась…
— Боялась? Чего же?
— Меня охватил страх с того самого дня, когда нашли Map. Мне, видишь ли, в то утро позвонили. Когда я еще не подозревала, что с ней случилось. Незнакомый мужчина сказал мне, что если я сболтну что-нибудь лишнее, то буду следующей. И добавил: «Мой тебе совет, малютка, сматывайся побыстрее из Доджа». Потом я услышала на лестнице шаги полицейских, которые шли в квартиру Map. И уж только после этого узнала, что ее убили. Короче говоря, я сделала то, что от меня потребовали. То есть уехала. Подождала с неделю, пока полицейские не сказали мне, что больше не нуждаются во мне как в свидетеле, и перебралась в Лонг-Бич. Я сменила имя, образ жизни и встретила там своего мужа. Прошло много лет, прежде чем мы перебрались сюда… Знаешь, с тех пор я больше никогда не бывала в Голливуде — даже мимо старалась не проезжать. Это ужасное место.
— Так чего ты не рассказала Эно и Маккитрику?
Кэтрин посмотрела на свои руки, немного помолчала и заговорила снова:
— Я боялась, потому и не сказала следователям всего… Но я знала, с кем Map должна была встретиться на вечеринке. Мы же были как сестры, жили в одном доме, делились одеждой, своими секретами, короче, всем на свете. Каждое утро мы вместе пили кофе и разговаривали. Между нами не было тайн. И на эту вечеринку мы собирались пойти вдвоем. Конечно, после того… после того как Джонни меня ударил, ей пришлось отправиться туда в одиночестве.
— С кем она собиралась там встретиться, Кэтрин? — нетерпеливо спросил Босх.
— Хороший вопрос, но самое интересное, что детективы так ни разу мне его и не задали. Их волновало, кто устраивал вечеринку и где она проводилась. А это не так уж важно. Важно, с кем она должна была там встретиться. Но об этом, как я уже сказала, они меня так и не спросили.
— Так с кем же?
Кэтрин перестала изучать свои руки и перевела взгляд на камин. Теперь она смотрела на лежавшие в каминном чреве холодные почерневшие поленья, оставшиеся от последнего растапливания, так же сосредоточенно, как некоторые люди смотрят на огонь, завороженные пляской оранжевых языков пламени.
— Этого человека звали Арно Конклин. Он был большой шишкой в шестиде…
— Я знаю, кем он был.
— Правда знаешь?
— В деле я наткнулся на его имя. Хотя и не в связи с вечеринкой. Но как ты могла не сказать об этом копам?
Она быстро повернулась к нему и впилась в лицо пронизывающим взглядом.
— Только не надо меня осуждать, ладно? Говорю же: я была напугана. Более того, мне угрожали. А детективы в любом случае этими сведениями не воспользовались бы. Они зависели от Конклина и наверняка ели у него с руки. Неужели ты думаешь, что они стали бы его беспокоить на основании заявления, сделанного какой-то девушкой по вызову, которая к тому же ничего сама не видела и знала одно только имя? Помимо всего прочего, Гарри, твоя мать была мертва, и мои слова ее не оживили бы.
— Ты думаешь, это сделал Конклин?
— Этого я не знаю. Знаю только, что он с ней и раньше встречался, но никакого насилия во время этих встреч не было. Так что я, Гарри, не могу ответить на твой вопрос.
— Имеешь представление, кто мог тебе позвонить?
— Ни малейшего.
— Конклин?
— Не знаю. В любом случае я никогда не слышала его голоса.
— Ты когда-нибудь видела их вместе — мою мать и этого человека?
— Только один раз. На танцах в «Мэсонике». Полагаю, в тот вечер они и познакомились. Их представил друг другу Джонни Фокс. Сомневаюсь, что Арно знал о ней что-нибудь… эдакое. По крайней мере тогда.
— А не Фокс ли тебе позвонил?
— Нет, я сразу узнала бы его голос.
Босх на секунду задумался.
— Ты еще когда-нибудь видела Фокса после того утра?
— Нет. Я избегала встреч с ним примерно неделю. Это было не трудно, поскольку, как полагаю, он сам в это время прятался от копов. А потом я уехала. Можешь думать обо мне что хочешь, но этот человек вселил-таки в меня страх божий. Я отправилась в Лонг-Бич на следующий же день после того, как копы сказали, что больше во мне не нуждаются. Упаковала чемоданчик и села в автобус… В квартире твоей матери осталась кое-какая моя одежда. Вещи, которые она взяла у меня поносить. Но я даже не пыталась вернуть эти тряпки. Взяла, что было у меня в шкафчике, и отчалила.
Босх молчал. Больше спрашивать было не о чем.
— Знаешь, я часто вспоминаю то время, — сказала Кэтрин. — Мы тогда находились в самой настоящей клоаке — твоя мать и я, но мы были близкими подругами и, несмотря ни на что, умели получать от жизни радость.
— Ты постоянно присутствуешь в моих воспоминаниях… Ведь вы с матерью всегда были вместе.
— Мы с ней тогда много смеялись — несмотря ни на что, — с грустью произнесла Кэтрин. — А ты… ты всегда был светом в нашем окошке. Знаешь, когда тебя у нее отобрали, она чуть не умерла… И она все время пыталась тебя вернуть. Надеюсь, ты знаешь об этом, Гарри? Ведь она очень тебя любила. Да и я тоже.
— Я знаю.
— Но после того как тебя отдали в приют, она уже никогда не была прежней. Иногда мне даже кажется, что умереть молодой ей было на роду написано. Такое ощущение, что она отправилась в роковое путешествие к той темной аллее задолго до того, как все это с ней случилось.
Босх поднялся и всмотрелся в ее печальные глаза.
— Засиделся я у тебя. Пора идти. Но я дам тебе знать, как будут развиваться события.
— Мне бы очень хотелось, чтобы ты держал меня в курсе. И вообще не пропадай…
— Не пропаду.
Он направился к двери, наперед зная, что поддерживать отношения они не будут. Время почти полностью уничтожило существовавшую когда-то между ними духовную связь. Они были чужими людьми, которых соединяло лишь знание о некоей давней трагической истории. Ступив за порог, он обернулся и посмотрел на Кэтрин.
— Та открытка, которую ты послала мне на Рождество… Ты ведь хотела, чтобы мы совершили этот экскурс в прошлое, не так ли?
Она изогнула губы в прощальной улыбке.
— Даже не знаю… Тогда умер мой муж, и я отдавала дань воспоминаниям. И конечно же, вспомнила о твоей матери. И о тебе. Я, знаешь ли, горжусь тем, как мне удалось устроиться в жизни, малыш Гарри. И попыталась представить, как могла бы сложиться жизнь у вас с Map, если бы она осталась жива и вы были вместе. Я до сих пор не могу поверить, что ее убили. Кто бы это ни сделал, должен за это…
Она не закончила фразу, но Босх ее понял и согласно кивнул.
— Будь здоров, малыш Гарри.
— Хочу тебе заметить, что у моей матери была хорошая подруга.
— Надеюсь…