— Вы в порядке? — участливо спросила доктор Хинойос.
— Да.
Босх вытащил из кармана сигареты и попытался прикурить одну из них с помощью зажигалки «Бик».
— Лучше не делайте этого, Гарри. Вы же не у меня в офисе.
— А мне плевать. Где его обнаружили?
— Что?
— Я о Паундсе. Где было найдено его тело?
— Не знаю. Вы ведь хотите узнать, где нашли его машину, верно? Но я об этом не спрашивала, а Ирвинг мне не сказал.
Она посмотрела на него и заметила, как дрожит рука, в которой он держал сигарету.
— Что с вами, Гарри? Только не говорите, что все отлично. Я же вижу: с вами что-то происходит.
Босх какое-то время смотрел на нее остановившимся взглядом, потом кивнул:
— Да, происходит. Хотите знать, что именно? Ну так я вам скажу: я сделал это. Я убил Паундса.
Она отпрянула, словно оказалась на месте убийства и на нее брызнула кровь жертвы. На ее лице явственно отразились ужас и отвращение. Она откинулась на спинку стула, словно желая оказаться как можно дальше от Босха.
— Вы… хотите сказать, что вся эта история с Флоридой была…
— Поймите меня правильно. Я не говорю, что убил Паундса своими руками. Просто то, что я делал, как себя вел… короче, все это способствовало его убийству. Это я сделал так, что его убили…
— Откуда вы знаете? Вы не можете утверждать со всей уверенностью, что…
— Могу. Поверьте, все так и было. Я это точно знаю.
Он отвел от нее глаза и посмотрел на висевшую над банкеткой картину. Это было идиллическое изображение пляжа на берегу океана. Потом Босх снова посмотрел на доктора Хинойос.
— До чего же смешно… — Он начал было фразу, но потом лишь сокрушенно покачал головой.
— О чем вы?
Он поднялся со стула, подошел к пальме и загасил окурок, воткнув его во влажную землю в кадке.
— Так что же во всем этом смешного, Гарри?
Босх вернулся на место и посмотрел на Хинойос.
— Это горький смех. Я думаю о так называемых цивилизованных людях, которые скрывают свою истинную сущность за рассуждениями о культуре, искусстве, политике… Они даже закон поставили себе на службу и часто сами являются его воплощением. Но это самые порочные люди на свете. И самые опасные…
30
Босху казалось, что этот день никогда не кончится и он уже не выберется из конференц-зала. После того как ушла доктор Хинойос, в зал вернулся Ирвинг. Он вошел неслышно, сел на место Брокмана, положил руки на стол и погрузился в молчание. Лицо у него было сердитое. Босх подумал, что он, возможно, учуял запах дыма, оттого и злится. Но ему на это наплевать. Куда больше нервировало молчание шефа.
— Куда подевался Брокман?
— Ушел. Разве ты не слышал, как я сказал ему, что он провалил это дело? И ты, между прочим, тоже.
— Как это?
— Ты мог спокойно гнуть свою линию, предложить ему проверить твои показания и в результате покончить со всем этим. Но ты предпочел создать себе в его лице очередного врага. Предпочел, так сказать, остаться Гарри Босхом.
— Вот в этом-то мы с вами, шеф, и не сходимся. Все-таки вам следует хотя бы изредка выбираться из офиса на улицу, чтобы не забыть, как обстоят дела в реальности. Вы не правы, я не создавал себе врага в лице Брокмана. Он уже был моим врагом — еще до того, как я с ним встретился. И ОВР в полном составе тоже мне враг. А я, признаться, чертовски устал от того, что все, кому не лень, пытаются анализировать мои поступки и суют свои носы мне в задницу. Я уже слишком стар, чтобы это терпеть.
— Кто-то же должен этим заниматься. Ты ведь не хочешь содействовать следствию.
— Ни черта вы об этом деле не знаете…
Ирвинг помахал в воздухе рукой, словно отгоняя сигаретный дым, — дескать, не надо напускать туману.
— Ну и что теперь? — спросил Босх. — Вы-то зачем сюда пришли? Или решили лично попытаться разрушить мое алиби? Брокман из дела ушел, а его место заняли вы? Так, что ли?
— Мне нет нужды разрушать твое алиби. Его проверили, и, судя по всему, оно у тебя довольно надежное. Брокману и его людям уже отдан приказ переключиться на отработку других версий.
— Что значит «его проверили»?
— Не стоит держать нас совсем уж за дураков, Босх. Как ни крути, а кое-какие имена в твоем блокноте были.
Он сунул руку в карман пиджака, извлек оттуда рабочий блокнот Босха и передвинул его по столу к владельцу.
— Женщина, с которой ты познакомился во Флориде, рассказала мне достаточно, чтобы я поверил в правдивость твоих показаний. Кстати, позвони ей. А то мой звонок поверг ее в смущение. Уж слишком осторожно и расплывчато я выражался, объясняя ей причину своего интереса.
— И на том спасибо… Стало быть, я свободен и могу идти? — Босх вскочил со стула.
— Формально да.
— А не формально?
— Посиди еще минутку и послушай, что я тебе скажу.
Босх воздел руки к потолку. Ничего другого не оставалось. Он догадывался, что скрывается за предложением Ирвинга, но уклониться не имел никакой возможности. Присев на край стула, он поморщился:
— У меня от этого проклятого сидения мозоль на заднице образовалась.
— Я знал Джейка Маккитрика, — заметил Ирвинг, не обратив внимания на его реплику. — Хорошо знал. Мы вместе работали в «Голливуде» много лет назад. Но ты наверняка уже в курсе. Не могу, однако, сказать, что беседа со старым другом и коллегой Маккитриком, за исключением воспоминаний о добрых старых временах, доставила мне большое удовольствие.
— Все ясно. Вы ему тоже звонили.
— Когда ты беседовал здесь с доктором.
— Что в таком случае вы от меня хотите? Он ведь подтвердил мои слова, не так ли?
Ирвинг выбил пальцами дробь на столешнице.
— Спрашиваешь, чего я от тебя хочу? Хочу, чтобы ты рассказал мне, чем сейчас занимаешься. И ответил на вопрос: не связано ли это каким-то образом с тем, что произошло с лейтенантом Паундсом?
— Мне это сложно сделать, шеф, поскольку я ничего не знаю о том, что случилось с лейтенантом Паундсом. За исключением того, что он умер.
Ирвинг некоторое время разглядывал Босха, прикидывая что-то в уме. Должно быть, решал, какой тактики придерживаться в разговоре с ним.
— Я так и знал, что ты откажешься. Значит, уже думал о возможной связи между этими двумя событиями. Должен тебе заметить, что подобная связь вызывает у меня большую озабоченность.
— В этом мире все возможно, шеф. Позвольте и мне, в свою очередь, задать вам вопрос. Вы вот сказали, что Брокман и его команда сейчас якобы дергают за другие ниточки, вернее, цитирую, переключились на отработку других версий. А они вообще есть? Другие версии? Или эти парни гоняются сейчас за собственной тенью?
— Никаких особенно выдающихся версий нет. Боюсь, что связанная с тобой была лучшей. Брокман по-прежнему думает, что это дело твоих рук. Считает, что ты нанял убийцу, а сам уехал во Флориду, чтобы сделать себе алиби.
— Да, это сильная версия…
— Полагаю, однако, что ей недостает правдоподобия. Я, во всяком случае, приказал ему ее оставить. На время. А тебе предлагаю оставить то, чем ты сейчас занимаешься. Та женщина во Флориде показалась мне достойной доверия. Я хочу, чтобы ты сел в самолет, отправился к ней в гости и пробыл там недельки две-три. А когда прилетишь обратно, мы обсудим вопрос о твоем возвращении в убойный отдел подразделения «Голливуд».
Босх задумался: нет ли в предложении Ирвинга скрытой угрозы? А коли нет, то как это понимать? Может, как своего рода взятку?
— А если я этого не сделаю?
— Если не сделаешь, значит, ты глуп как пробка. И заслуживаешь того, что может с тобой приключиться.
— Как вы думаете, шеф, чем я сейчас занимаюсь?
— Я не думаю, я знаю. Это не трудно понять. Ты взял из архива старое дело об убийстве твоей матери. Почему ты сделал это именно сейчас, я не представляю. Но затеянное тобой несанкционированное расследование для нас проблема. Тебе придется его остановить. В противном случае я остановлю тебя. Я закрою тебя, Гарри. До конца твоих дней.
— Кого вы прикрываете, шеф?
Лицо у Ирвинга стало наливаться кровью, становясь из розового ярко-красным. Глаза же сузились и потемнели от гнева.
— Не смей о таком даже думать. Я всю свою жизнь посвятил этому управле…
— Так вы, может, о себе заботитесь, шеф? Вы ведь знали ее, верно? Кроме того, вы нашли ее тело. Боитесь, что ваше имя свяжут с этим делом, если оно получит дальнейшее развитие? Уверен, вы и раньше знали все то, о чем Маккитрик рассказал вам по телефону.
— Это просто смешно. Я…
— Вам смешно? Не думаю. Я уже разговаривал с одной свидетельницей, которая помнит вас по тем дням, когда вы ходили по бульвару в составе патруля.
— Какой свидетельницей?
— Такой, которая знала вас лично. Она утверждает, что моя мать тоже была с вами знакома.
— Если я кого и прикрываю, так это тебя, Босх. Неужели ты этого не понимаешь? И я приказываю тебе прекратить расследование.
— Вы не можете мне приказывать. Я больше на вас не работаю. Я в отпуске, помните? В административном отпуске по причине стресса. Так что я теперь обыкновенный обыватель и могу делать все, что вздумается, если это не вступает в противоречие с законом.
— Я могу обвинить тебя в хранении похищенных документов — той самой папки с делом об убийстве.
— Они не были похищены. Но даже если вы и возбудите дело, вряд ли оно потянет на уголовно наказуемое деяние. Скорее пройдет как проступок, административное нарушение. Если вы заявитесь с такими обвинениями в офис окружного прокурора, вас там на смех поднимут.
— Но свою работу ты потеряешь. Уж в этом-то, надеюсь, ты не сомневаешься?
— Вы немного опоздали, шеф. Неделю назад подобная угроза показалась бы мне серьезной. И я обязательно принял бы ее в расчет. Но теперь обстоятельства изменились. Сейчас для меня нет ничего важнее этого дела, и я буду его копать, чего бы мне это ни стоило.
Ирвинг погрузился в молчание. Босх решил, что помощник начальника управления начал постепенно осознавать его неуязвимость. Прежде, держа в своих руках работу и будущее Босха, Ирвинг имел возможность его контролировать. Но Босх, отринув все прежние ценности, вырвался наконец на свободу. Наклонившись к Ирвингу, он спокойно произнес: