Тогда Ерёменко вынул маузер, но вмешательство Ефремова помешало ему произвести выстрел. После того он стал угрожать расстрелом Ефремову. На протяжении всей этой безобразной сцены Ерёменко истерически выкрикивал ругательства, несколько остыв, Ерёменко стал хвастать, что он, якобы с одобрения Сталина, избил несколько командиров корпусов, а одному разбил голову. Сев за стол ужинать, Ерёменко заставлял пить с ним водку Ефремова, а когда последний отказался, с ругательством стал кричать, что Ефремов к нему в оппозиции и быть у него заместителем больше не может, тем более, что он не может бить в морду командиров соединений. Прошу принять Ваше решение».
При этом следует иметь в виду, что Андрей Иванович Ерёменко – видный советский военачальник, выдвиженец и земляк маршала К. Е. Воршилова, в будущем и сам маршал.
Вспоминая уже далёкие годы довоенной жизни, возведённый в ранг великого полководца маршал Жуков писал о своём коллеге-полководце:
«Ерёменко в войсках не любили за глупость и чванство».
В январе 1943 года Ерёменко стал новым фаворитом Хрущёва и принялся всячески поносить маршала Жукова. Позже (уже в 1958 году) он даже написал свою книгу под названием «Против фальсификации истории войны», в которой «разоблачал» многое из того, что утверждал Г. К. Жуков. На страницах своей книги Ерёменко (запись в дневнике от 19 января 1943 года) так отвечал обидевшему его маршалу Победы:
«Жуков, этот узурпатор и грубиян, относился ко мне очень плохо, просто не по-человечески. Он всех топтал на своём пути… Я с товарищем Жуковым уже работал, и знаю его как облупленного. Это человек страшный и недалёкий. Высшей марки карьерист… Следует сказать, что жуковское оперативное искусство – это превосходство в силах в 5–6 раз, иначе он не будет браться за дело, он не умеет воевать не количеством, и на крови строит себе карьеру».
Разобраться в истоках вражды между двумя этими маршалами весьма не просто. Не исключено, что в глазах Жукова Ерёменко действительно выглядел не самым лучшим представителем рода человеческого. Но и у Ерёменко были основания обижаться на Жукова. Он люби л всем жаловаться, что Георгий Константинович отнял у него лавры победителя под Сталинградом, отстранив Андрея Ивановича Ерёменко от командования и поставив на его место Константина Константиновича Рокоссовского.
И всё же было в Ерёменко что-то такое, что не нравилось не только одному Жукову, но и многим другим из его сослуживцев. Поэт и писатель Константин Симонов незадолго до смерти маршала Александра Михайловича Василевского имел с ним беседу, о которой он вспоминал:
«Говорили на разные темы. Сначала зашёл разговор о Ерёменко. Я услышал довольно жёсткую характеристику Ерёменко как человека искательного, ловкого и способного в одних случаях на подхалимство, а в других – на обман, на введение в заблуждение».
Не уставал клеймить других генералов и сам Ерёменко. Вот, что писал он, к примеру, в своём дневнике о командующем 43-й армией Константине Дмитриевиче Голубеве:
«Командующий армией генерал-лейтенант Голубев вместо заботы о войсках занялся обеспечением своей персоны. Он держал для личного довольствия одну, а иногда и две коровы (для производства свежего молока и масла], три-пять овец (для шашлыков], пару свиней (для колбас и окороков] и несколько кур. Это делалось у всех на виду, и фронт об этом знал…»
Всем тем, кто обвинял генерала Москаленко в грубости и нетактичности, надо было посмотреть приказы в адрес Андрея Антоновича Гречко, который впоследствии станет Министром обороны СССР. Особые свойства Гречко, и особенно – его отношение к подчинённым – были хорошо известны в Советской Армии и, в частности, наглядно подтверждалось в одном из сохранившихся в архивах документов, оценивающих его отвратительное поведение:
ПРИКАЗ
Войскам 4-го Украинского фронта.
Действующая армия,
15 февраля 1945 года, № 041.
Содержание: О наказании генерал-полковника Гречко за нанесение оскорблений и побоев подчинённому офицеру
2 февраля 1945 года, командующий 1 гвардейской армии генерал-полковник Гречко, проверяя готовность войск 2-го г[вардейского] с[трелкового] к[орпуса] к наступлению, установил, что командующий артиллерией 271 с[трелковой] д[ивизии] полковник Ханович, несмотря на то, что артиллерия дивизии вела на занимаемом рубеже бой четвёртые сутки, оказалась к бою не готова.
Генерал-полковник Гречко, не ограничившись руганью и бранью по адресу полковника Хановича, избил последнего, после чего приказал его арестовать.
В последующие дни полковник Ханович приказом по армии был отстранён от должности.
Расследованием подтверждены факты оскорбления и нанесения побоев генерал-полковником Гречко – полковнику Хановичу. Также подтверждается и то, что полковник Ханович, будучи грамотным и опытным офицером-артиллеристом, проявил бездеятельность по службе, допустив серьёзные упущения в подготовке к бою артиллерии, что и подтвердилось ходом боя следующего дня.
Считая оскорбление и нанесение побоев генералом подчинённому офицеру совершенно недопустимым и унижающим достоинство, воинскую честь генерала и офицера Красной Армии, приказываю:
Командующему 1 гвардейской армии генерал-полковнику Гречко за оскорбление и нанесение побоев подчинённому офицеру – объявить выговор.
Служебную деятельность полковника Хановича, переведённого в другую часть и другую армию, командующему артиллерией фронта взять под особый контроль.
Приказ объявить командующим армиями, членам Военных советов, начальникам штабов армий, командующим родами войск армий и фронта и всем генералам.
В связи с данным случаем обращаю внимание командующих армиями и членов Военных советов, что в войсках широко практикуется со стороны генералов и старших офицеров по отношению к подчинённым, не вызываемые обстановкой и необходимостью ругань, бессмысленные оскорбления, роняющие достоинство нашего офицера и генерала.
Такое поведение многих старших начальников недопустимо. В этом отношении руководящий состав армий должен дать в войсках направление, соответствующее чести и достоинству офицеров и генералов Красной Армии.
Командующий войсками 4-го Управления] Ф[ронтом]
Генерал армии – Петров.
Начальник штаба 4-го УФ Генерал-лейтенант—Корженевич.
23 июля 1942 года Сталин снял не справлявшегося с задачами фронта маршала Тимошенко с должности, назначив на его место командующего фронтом генерал-лейтенанта Василия Николаевича Гордова, заменив этим, как говорится, «шило на мыло». Излюбленным методом ведения войны у генерала Гордова были лобовые атаки и неподготовленные контрудары. Н. С. Хрущёв так вспоминал Гордова: «Недостаток его заключался в грубости. Он дрался с людьми. Сам очень щупленький человечек, но бьёт своих офицеров».
Рукоприкладствовал также и маршал Григорий Иванович Кулик, получивший прозвище «Маршал Катастрофа». Провалив все порученные ему приказания, он срывал свою досаду на подчинённых, позволяя себе не только обзывать их, но и устраивать им избиения.
Вот некоторые штрихи к портрету видного советского полководца Ивана Степановича Конева:
«Добряк» Конев предпочитал вразумлять подчинённых палкой. Вспоминает генерал-полковник Г. Ф. Байдуков, командовавший авиадивизией в составе Калининского фронта: «Вызвали на Военный совет фронта. Прибыли. Из избы выходит Матвей Захаров, начальник штаба, будущий маршал Советского Союза, вытирает кровь из носа: «Ударил, сволочь!»
О палке командующего Калининским фронтом И.С.Конева ходили легенды. Силу её испытали многие командиры. Командира 4-го Украинского фронта Еременко признали самым крупным мордобойщиком Красной Армии. Генерал часто оправдывал свои скверные действия и поступки разрешением Верховного.
Не отказывал себе вправе оскорбить генерала или офицера и сам известный Георгий Константинович Жуков, хотя сегодня об этом никто старается не вспоминать.
«Хамство в армии, – как писал журналист Александр Александрович Щёлоков, – это не болезнь, а родимое пятно, которое можно увидеть, но нельзя удалить оперативным путём. Хамом, да ещё каким, был возведенный в ранг единоличного спасителя Родины маршал Жуков, хотя об этом не прочтёшь в “Житии Святого Георгия Победоносца", написанном Владимиром Карповым. Хамлюгой, да ещё каким, был маршал Ерёменко, на фронте позволявший себе не просто элоквенции (то есть мастерство изощрённого ругательства – Н.П.), но и умевший огреть дубиной по спине офицера, чином до командира полка включительно. Дважды Герой Советского Союза Иса Плиев на фронте ходил, размахивая пистолетом. Угроза “Расстреляю!" была его главным аргументом в разговорах с нижестоящими командирами. Стоит ли удивляться, что позже, уже в мирное время Плиев взял на себя роль палача новочеркасских рабочих, стяжав этим право на позор и забвение?..»
Маршал К. К. Рокоссовский в послевоенные годы вспоминал: «Жест недоверия к подчинённым со стороны такого большого военачальника и в такой обстановке возмутил меня до глубины души». После этого из ставки в 16-ю армию летели телеграммы одна суровее другой: «Военный совет фронта персонально товарищей Рокоссовского и Лобачёва предупреждает и обязывает под угрозой предания суду военного трибунала удерживать район Истры»; «Если район Клина будет отдан врагу, вы будете арестованы и преданы суду военного трибунала». Именно к этому периоду относится замечание Рокоссовского, которое цензура вырезала из его мемуаров: «Вспоминаю один момент, когда после разговора по ВЧ с Жуковым я вынужден был ему заявить, что если он не изменит тона, то я прерву разговор с ним. Допускаемая им в тот день грубость переходила всякие границы».
Поэт и писатель Ян Маркович Торчинский напечатал в газете «Континент» статью под заголовком «Ещё о маршале Жукове», в которой он посвятил изрядную часть своего материала специфике деятельности военачальника – его обязанности принимать решения, связанные иногда с большими людскими потерями во имя выигрыша крупного сражения. «В том числе, – говоря о статье Яна Торчинского, отмечает в своей работе "Вокруг маршала Г. К. Жукова" Михаил Розенблат, – упоминается даже случай; когда Жуков "погнал пехоту по минным полям, чтобы обеспечить безопасный проход танков"».