22 сентября 1943 года таким же отвлекающим ударом 40-я армия, которой тогда командовал генерал Москаленко притянула к себе все гитлеровские войска, собранные против Букринского плацдарма, способствуя тем самым успеху наступления наших войск с другого плацдарма – Лютежского.
Примерно так же, по-видимому, планировал прорвать фашистскую оборону Москаленко и в районе Нового Салтова, вызвав огонь всех немецких батарей на атакующую их дивизию Горбатова, тогда как свою армию он собирался пустить в это время делать прорыв на соседнем участке. Но поскольку Горбатов самостоятельно изменил приказ Москаленко и решил атаковать село не в лоб – на 150 оборудованных немецкими пулемётами хат, а с торца населённого пункта, всего на 10–15 домов, что спасало его бойцов от вражеского огня, но подвергало максимальному поражению солдат Кирилла Семёновича, то задуманная им операция сорвалась, что и вызвало у него в адрес Горбатова вспышку гнева и оскорбления.
(Говорят, что когда Сталину доложили об этом инциденте, тот усмехнулся в ответ и сказал: «Горбатова только могила исправит».]
Прав ли был в данной ситуации Москаленко или не прав, это решать предстоит теперь непосредственно истории, но сам он был из тех военачальников, кто за время идущей войны, по оценке маршала Василевского, обрёл значительные опыт и умение. Поэтому он и не стал спорить при Тимошенко с Горбатовым, а просто отмолчался. Если Горбатов во время того неудачного боя думал только о сохранении своей дивизии, то Москаленко – мыслил об освобождении всей Украины и страны, он ведь мыслил масштабами не отдельных частей, а всей предстоявшей ему огромной операции. Неспроста же, как писал в своей книге «Проси прощения у Бога» Николай Никифорович Жданов, «Сталин из командующих армиями наиболее талантливыми считал генералов А. А. Гречко и К. С. Москаленко», потому Иосиф Виссарионович и называл Кирилла Семёновича «Генералом Наступления», ведь все годы войны он постоянно думал только о скорейшем изгнании немцев из нашего Отечества. За что солдаты и присвоили ему гордый псевдоним «Генерал Вперёд!»
(Солдаты любили присваивать своим главнокомандующим яркие, запоминающиеся псевдонимы. Так, например, генерала армии Ватутина они называли «Генералом Молнией», потому что его талант был ярок, как вспышка молнии, а там, где он появлялся, события приобретали самое стремительное развитие.)
Что же касается упрёков в адрес Кирилла Семёновича Москаленко за употребляемые им в адрес тех или иных людей грубости и какие-то незаслуженные оскорбления, то они, надо признать, действительно иногда приводятся в воспоминаниях встречавшихся с ним за время войны офицеров, и часть этих упрёков носила вполне справедливый характер, тогда как другая часть обосновывалась исключительно на их вспыльчивости, личной антипатии, желчности или же зависти непосредственно к самому генералу Москаленко. Как говорил о нём танкист-ас Василий Павлович Брюхов, это «был мужик мудрый, осмотрительный, своенравный, и себялюбивый. Дважды (в 1928-м и 1932-м годах) он привлекался к партийной ответственности за пьянку», хотя несколько позднее он с этим грехом окончательно расстался. Хотя имевшиеся у него недруги и без этого греха находили, в чём его можно упрекнуть.
Так, например, описывая свои дни во время Великой Отечественной войны, главный маршал авиации Александр Евгеньевич Голованов вспоминал следующее высказывание Жукова о Кирилле Семёновиче:
«Во время войны Москаленко называли "Генерал Паника". Жуков говорит: "Александр Евгеньевич, мне только что генерал Паника звонил!"»
А в романе Георгия Владимова «Генерал и его армия» Кирилл Семёнович был аллегорически изображён под именем «Генерала Терещенко».
Ну, а генерал Горбатов присвоил Москаленко едкое прозвище «Генерал Истерика».
Никита Сергеевич Хрущёв в своих воспоминаниях «Время. Люди. Власть» (запись была сделана на магнитофонную плёнку в 1969 году) так характеризовал Кирилла Семёновича:
«Я его знаю и с хорошей, и с плохой стороны. С хорошей знаю в том смысле, что он человек, преданный делу, воевал неплохо, проявлял настойчивость и энергию, не щадил себя. Плохие его стороны – нервозность, неуравновешенность, вспыльчивость, грубость, даже больше, чем грубость. Это человек настроения, который очень поддаётся влиянию… Оскорбления, которые он наносил своим подчинённым, всем известны. Люди, которые находились у него в подчинении, неоднократно жаловались мне на то, что он груб, оскорбляет их. Вот его обычный лексикон: "Враг народа! Предатель! Подлец! Судить надо! Расстрелять надо!./'
Существуют несколько Москаленко. Один – это генерал, который честно командовал войсками, попадая во всевозможные переплёты на первом этапе войны. Затем он командовал армией, и его активная роль была заслуженно отмечена. Я лично вносил предложение о присвоении ему, уже после смерти Сталина, звания маршала Советского Союза. Другой Москаленко – настоящий истерик. Я уже рассказывал анекдотический случай, как при нашем отступлении его выгнала колхозница из своего коровника, где он прятался, переодевшись в крестьянскую свитку, и он, сам украинец, выступил после этого против украинцев, кричал, что все они предатели и всех их надо выслать. Вот неуравновешенность этого человека…»
(Но на самом деле Москаленко, скорее всего, не прятался тогда в коровнике под Луцком, а хотел всего только использовать его как естественный наблюдательный пункт на окраине села, из которого ему было хорошо видно следить за тем, что делали в то время немцы на опушке недалёкого леса. Разгуливая в генеральской форме по селу, он был бы довольно быстро замечен фашистскими наблюдателями, которые тут же открыли бы по нему огонь, а в крестьянской свитке он не привлекал к себе ничьего внимания. Да к тому же, у него всегда была пониженная температура тела, так что свитка для него носила ещё и характер лечебный.
А что касается активной агрессии той колхозницы, которая изгнала его из своего коровника, то для этого, я думаю, была довольно серьёзная причина. Возможно, увидев его входящим в тот сарай, она испугалась, что он сейчас наткнётся на скрывающихся в нём нескольких оуновцев – её отца, мужа, брата, а может быть, и сына, которые дожидались там то ли прихода немцев, а то ли наступления темноты. Которые потом, как писал Москаленко, устроили на рассвете стрельбу по машинам отступающей из-под Луцка Советской Армии…)
Как это ни странно, но при всём встречающемся количестве нареканий и упрёков в адрес Кирилла Семёновича за его грубости и жёсткие ругательства, самым добрым генералом (а впоследствии и маршалом) считался у простых людей именно он, Москаленко. Как заявил несколько позже в своей книге о минувшей в 1941–1945 годах войне Кирилл Семёнович: «Не претендуя на исчерпывающее изложение всего хода вооружённой борьбы на юго-западном направлении, я писал лишь о тех событиях, которые оставили особенно глубокий след в моей памяти…» Вот и я в этой моей книге тоже хочу запечатлеть не всю Вторую мировую войну, о которой на сегодняшний день написано уже огромное количество воспоминаний и исследований, а только то, что я узнал из документов, писем и мемуаров о таком её не рядовом участнике, как мой двоюродный дедушка Кирилл Семёнович Москаленко, который не один день топтал дороги нашей страны и Европы, работал в кабинетах Министерства обороны Советского Союза и стенах московского Кремля, арестовывал страшного Лаврентию Берию, колесил с инспекционными проверками по армейским полигонам, а также провожал в полёт первого в мире космонавта Юрия Гагарина…
Но обо всём этом будет рассказано немного позже, а сначала состоится рассказ о памятной для Кирилла Семёновича встрече с Верховным Главнокомандующим страны – Иосифом Виссарионовичем Сталиным.
Глава шестаяПарад и встреча в кремле
24 июня 1945 года в ознаменование победы Советского. Союза над Германией в Великой Отечественной войне в Москве на Красной площади состоялся первый Парад Победы. Этот знаменитый парад стал высочайшим триумфом народа-победителя, военного искусства советских полководцев, а также всех Вооружённых сил и их боевого духа. В нём приняли участие 24 маршала, 249 генералов, 2536 других офицеров и 31116 сержантов и солдат.
Утро 24 июня 1945 года выдалось пасмурным и дождливым. Вода струилась по каскам и обмундированию построенных к 8 часам сводных полков фронтов, слушателей военных академий, курсантов военных училищ и войск Московского гарнизона. К девяти часам трибуны возле Кремлевской стены были до отказа заполнены депутатами Верховного Совета СССР и РСФСР, работниками наркоматов, деятелями культуры и науки, тружениками московских заводов и фабрик, иерархами Русской Православной Церкви, иностранными дипломатами и многочисленными зарубежными гостями. В 9 часов 45 минут под аплодисменты собравшихся на Мавзолей поднялись члены Политбюро Центрального комитета Коммунистической партии во главе с Иосифом Виссарионовичем Сталиным.
«Наш фронт, – рассказывал Кирилл Семёнович Москаленко, – как и другие, выделил для участия в этом параде сводный полк в составе 1440 солдат и 25 офицеров и генералов.
Полк имел три батальона пехоты, по одному – артиллеристов, танкистов и лётчиков, один – сапёров и связистов. Каждый батальон возглавлял генерал – командир дивизии.
Парад на Красной площади
Сводный полк 4-го Украинского фронта прибыл в Москву, имея при себе 36 боевых знамён наиболее отличившихся соединений и частей. Немалая часть этих знамён принадлежала войскам 38-й армии. Привезены были также захваченные нами в боях знамёна разгромленного противника. Сводным полком командовал лучший на нашем фронте командир 101-го стрелкового корпуса 38-й армии генерал-лейтенант А. Л. Бондарев. Его заместителем по политчасти был столь же мужественный и храбрый генерал Л. И. Брежнев, назначенный в конце Великой Отечественной войны начальником политуправления нашего фронта. Он и на новом посту оставался таким же простым и обаятельным человеком. Опыт и глубокие знания партийно-политического руководителя снискали ему большой авторитет и уважение в войсках фронта, а затем и округа…»