И вот Москаленко прилетает на вертолёте в район стрельб. В это время танки как бы совершают марш. По моему условному сигналу они вырываются из укрытий и открывают огонь. Вдоль дороги, по которой ехал маршал, я разместил лучших гранатомётчиков, которые на глазах Москаленко расстреляли все мишени. Он остался очень доволен учениями, потом долго благодарил всех за хорошую службу и раздаривал экипажам часы. А я, как комдив, получил положительную оценку…»
В 2012 году в Баку был издан многотомный публицистический роман-исследование писателя-публициста, депутата Милли Меджлиса – Эльмиры Ахундовой «Гейдар Алиев. Личность и эпоха», в котором помещён следующий фрагмент из воспоминаний Сабира Гусейнова:
«Гейдар Алиевич любил армейское дело и военный лексикон. Наверное, из-за его точности и немногословности. И зная это, видя его серьёзное отношение к военному делу, армейский генералитет уважал Гейдара Алиевича. Они считали его за своего. И было за что. Уж кому-кому, а мне воочию доводилось наблюдать это. Приехал маршал Москаленко – Главный инспектор и заместитель министра обороны СССР. На базе 4-й армии он должен был проводить широкомасштабные учения. Мне довелось сопровождать маршала на встречу с первым секретарём ЦК. Послушав Москаленко, Гейдар Алиевич вдруг попросил:
– Кирилл Семёнович, а не позволите ли вы мне вместе с вами принять участие в учении?
– Гейдар Алиевич, с удовольствием! – воскликнул он, а затем, понизив голос, доверительно сообщил: – Вы единственный на моей памяти первый секретарь, который сам изъявил такое желание…
Учения длились почти весь день. И весь день Гейдар Алиевич вместе с маршалом Москаленко наблюдали за его ходом с командного пункта, а потом ещё побывали в отдельных подразделениях с разбором учебной битвы, которая проходила на просторах абшеронских степей…»
…После так называемой «Перестройки» и расстрела Ельциным Белого Дома в Москве из печати начало выходить множество биографических книг, рассказывающих о положении не только в Правительстве Советского Союза, но и в руководстве Советской Армии. Вот и в 2005 году полковник в отставке Геннадий Петрович Капустинский написал книгу воспоминаний о своей армейской службе под названием «Так было. История без вырванных страниц», которая хотя и вскользь, но всё-таки затрагивала личность маршала Советского Союза Москаленко. В частности, касаясь Кирилла Семёновича, он в этой книге писал следующее:
«В 1981 году в период очередного обострения холодной войны, когда тогдашний президент США Рональд Рейган назвал СССР "империей зла", в войсках Центральной Группы войск (ЦГВ] в ЧССР активно проводились мероприятия по повышению боеготовности советских войск. Наряду с разумными и обоснованными мерами и действиями, порой вышестоящие решения, указания и распоряжения противоречили интересам службы, здравому смыслу и принимались явно в угоду сиюминутной политической и идеологической выгоде. Порой это выглядело, как проявление маразма и издевательством над здравым смыслом. Для осуществления контроля за этими мероприятиями из Москвы должен был прилететь маршал Советского Союза Кирилл Семёнович Москаленко, который тогда был заместителем министра обороны и Главным инспектором МО СССР. Шёл ему тогда уже 80-й год и для удобства его передвижения было затеяно строительство автомобильной бетонной дороги от военного аэродрома, расположенного рядом с чешским посёлком Курживоды до штаба воинской части в Градчанах. Расстояние между ними было всего 6 километров. Дорогу строили строго по прямой через лес и болото, чтобы Москаленко не пришлось ехать по существующим дорогам, по которым ездили все, да ещё и в целях конспирации.
Прокладка дороги шла ударными темпами. В ЦГВ не существовало на этот момент задачи более значимой, чем эта. Были мобилизованы громадные силы и средства: техника, люди, материалы, купленные за валюту. Целые части и соединения были привлечены для прокладки этой дороги, чтобы успеть к приезду Москаленко её построить. Боевая подготовка и плановая учёба войск отошли на второй план, да этим делом просто не занимались, несмотря на то, что рядом, буквально в 15–20 километрах располагались полностью боеготовные войска НАТО. Работали круглосуточно и водители нашей части над возведением этой трассы. Офицеры и прапорщики – старшие колонн и машин вместе с водителями работали на износ, буквально валились с ног от усталости, доставляя плиты, щебень, бетон, песок, асфальт… Такое напряжение не могло пройти бесследно и часто приводило к дорожно-транспортным происшествиям. Однажды здорово пострадал мой заместитель и сослуживец капитан Б. А. Красавин. Водитель от переутомления и усталости уснул за рулём и громадина МАЗ вместе с грузом и людьми, съехав и дороги, улетела в обрыв. Только благодаря деревьям и кустарнику, смягчившим удар, водитель и капитан остались живы, но долго ещё в госпитале лечили травмы и переломы. У Карсавина была серьёзная травма позвоночника, из-за чего возник вопрос о его дальнейшей службе, но он, как настоящий офицер, добился, чтобы его оставили на службе в этом же коллективе. Этот случай был не одиночный, подобные ЧП не всегда заканчивались таким образом – были и трагические случаи.
Ну, а что же дорога? Её возвели по-ударному, досрочно, вычистили, вымыли, едва ли не шампунем, и выставили плотное оцепление, чтобы ни одна душа по ней не смогла пройти-проехать.
В назначенный день маршал Москаленко прилетел из Москвы, но не на этот аэродром, где его ждали, а на другой – возле посёлка Божий Дар, рядом со штабом ЦГВ. Узнав о том, что он прилетает туда, Командующий ЦГВ генерал-полковник Д. Т. Язов со своей свитой, успел на вертолёте на встречу высокого гостя. Кирилла Семёновича из самолёта буквально на руках вынесли два полковника-порученца из его свиты. Настолько он был дряхл и неадекватен, что дальше ехать он никуда не пожелал, здесь же, прямо на аэродроме провёл короткое совещание с командованием ЦГВ, после чего, будучи погруженным обратно в самолёт таким же способом, улетел в Группу войск в ГДР. Так и не довелось ему проехать по дороге, проложенной в его честь. После его отлёта оцепление этой дороги было снято, и она, фактически никому не нужная, была просто брошена на произвол судьбы. Иногда чехи по ней проезжали, следуя на свои дачи, или в лес по грибы-ягоды. А к весне 1982 года она вообще почти исчезла в болоте, только осталось от неё несколько бетонных бугорков, как памятник руководящему головотяпству. Оказались погребёнными в болоте и труд тысячи людей, и огромные материальные ценности, оплаченные звонкой валютой, вместе с авторитетом руководящей роли КПСС…»
Вспоминая свои курсантские дни, ныне – полковник запаса, выпускник Новосибирского военно-политического училища и Военно-политической академии полковник Иван Григорьевич Наливайко так рассказывал о своём знакомстве со знатным земляком – маршалом Советского Союза К. С. Москаленко:
«На последнем курсе учёбы в Новосибирском высшем военно-политическом училище зимой мы поехали на стажировку в войска. В это время проходили учения войск Сибирского военного округа.
По прибытии в часть я был определён стажёром заместителя командира мотострелковой роты по политчасти.
В соответствии с планом учений мы на бронетранспортёрах прибыли в указанный район и заняли оборону. Уже на месте узнали, что наш батальон будет участвовать в ночной боевой стрельбе, и от того, как мы проведём эту стрельбу, будет зависеть оценка всего полка. Стало известно, что за стрельбой будет наблюдать прибывший из Москвы руководитель Группы генеральных инспекторов Министерства обороны маршал Советского Союза К. С. Москаленко.
Командир нашего батальона подполковник П. Дьяченко собрал офицерский состав на совещание. Начав его словами "Не было печали, так черти накачали", он перед каждым поставил конкретные задачи, в завершение указал:
– После прибытия высшего командования каждому находиться на своём месте, чётко знать свою задачу, уметь доложить её, но… без необходимости не высовываться, не мозолить глаза начальству.
После этих напутствий комбат решил провести рекогносцировку, для чего офицерам необходимо было выдвинуться в район, где находились мишени – это около километра прямо перед линией нашей обороны. Поскольку я был самый неопытный (да и какой спрос с курсанта?), то меня оставили за старшего на линии обороны, приказав поддерживать с офицерами батальона связь по рации.
Пока на линии обороны было тихо и спокойно, я, счастливый от того, что не надо топать по глубокому снегу на линию огня, затем обратно, устроился в бронетранспортёре, приказал радисту внимательно слушать эфир, а сам приготовился до возвращения офицеров отдохнуть, зная, что они придут не раньше, чем через два-три часа.
Эфир не тревожил, и я даже вздремнул. Проснулся от какого-то треска, доносившегося сверху. Выглянув в люк, я увидел пролетавшие над нами два военных вертолёта. Они опускались на приготовленную для встречи маршала в трёхстах метрах от нашего батальона вертолётную площадку. Не было ни машины комдива, ни БТР командира полка – никого, маршал, похоже, решил сделать неожиданную проверку.
Надо сказать, что маршалов до этого я видел только в кино и на экране телевизора. Самый большой начальник для меня тогда был начальник нашего училища – генерал-майор В. Г. Зибарев. Ну ещё на приличном расстоянии я видел командующего округом и его заместителей.
Первое желание было – рвануть вслед за офицерами батальона, на передний край, но потом я подумал, что они тоже увидели вертолёт и вот-вот вернутся. Я почти полностью вылез из бронетранспортёра и стал вглядываться вдаль, надеясь увидеть спешащих обратно с рекогносцировки офицеров. Но пространство перед батальоном было пустым.
Мой белый тулуп с красными погонами был хорошо виден на фоне бронетранспортёра. И через некоторое время я заметил, что ко мне с вертолётной площадки торопится человек в папахе. Я решил спрятаться в БТР, но понял, что такое решение будет оценено как трусость, поэтому мужественно стал ждать приближающего ко мне полковника.