Но Михаил Иванович не погиб.
К.С. Москаленко у штабной карты
Потапов был несколько раз ранен, тяжело контужен, и в какой-то момент солдаты увидели его бездыханным, всего в крови. Приняв его за мёртвого, они забрали с собой его документы, чтобы не доставить противнику лишнего удовольствия. Тела кое-как стащили в братскую могилу. В этой груде Потапова и нашли немцы. Нашли – и обнаружили, что он без сознания, но жив. И генерала отправили в лагерь для пленных…
Ну, а Москаленко потом воевал под городами Чернигов, Нежин, Ичня и Пирятин, после чего был назначен командующим конно-механизированной армейской группировкой 13-й армии и принял участие в разгроме Елецкой группировки врага в Московском сражении.
А того же 20 сентября, когда был ранен Михаил Иванович Потапов, в урочище Шумейково Полтавской области погиб комбриг Михаил Петрович Кирпонос. Москаленко всего один раз встретился с ним, но впечатления у него о командующем остались очень глубокое. Это случилось по прибытии Москаленко в округ, при назначении его на должность командующего 1-й противотанковой бригадой Резерва главного командования. Описание встречи с ним начинается с предельно лаконичной характеристики, в которой он говорит, что Кирпонос «был образованным в военном отношении человеком и проявил себя храбрым и волевым командиром во время войны с белофиннами в 1939–1940 годах».
Вот как описывал его Москаленко: «Человек выше среднего роста со звёздами генерал-полковника в петлицах и Золотой звездой Героя Советского Союза на груди. Он сделал несколько шагов мне навстречу приветливо поздоровался и, пригласив сесть, сразу приступил к делу…»
Кирпонос объяснил, почему выбор пал именно на Москаленко: тот успел послужить и в кавалерии, и в артиллерии, и в танковых войсках, а по образованию – артиллерист, то есть человек универсальных знаний. Не исключено, что подобная пестрота военного опыта импонировала М. П. Кирпоносу, в то время как его служебный опыт вплоть до 1940 года был достаточно однообразным и заурядным.
Перед отбытием Москаленко в бригаду Кирпонос распорядился отправить в том же поезде и легковую машину для командующего бригадой. «И я понял, – говорит Кирилл Семёнович, – что он не только строгий начальник, но и заботливый человек по отношению к своим подчиненным…»
Резюмируя высказывание о Михаиле Петровиче, Москаленко написал: «Больше мне не довелось встречаться с этим храбрым и мужественным генералом. Не прошло и пяти месяцев, как он погиб в дни тяжёлых испытаний, оставив по себе добрую и светлую память в сердцах тех, кто знал его близко, и многих из тех, кто, подобно мне, виделся с ним лишь однажды…»
Впрочем, Кирилл Семёнович исключительно положительно отзывался и о других командующих в округе: о М. А. Пуркаеве, Н. Н. Вашугине и, в особенности, М. И. Потапове, которому была подчинена бригада. Для каждого из них он находил тёплые слова, как, пожалуй, это не получалось ни у кого другого, за исключением Баграмяна. И, наконец, Москаленко, до конца находившийся в составе 5-й армии и увидевший сентябрьскую катастрофу своими глазами, не проходил мимо эпизода с гибелью командования Юго-Западного фронта. «В жестокой схватке с превосходящими силами противника пали тысячи и тысячи бойцов, командиров и политработников. И среди них – командующий фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос, начальник штаба фронта генерал-майор В. И. Тупиков и члены Военного совета М. А. Бурмистренко и дивизионный комиссар Е. П. Рыков…»
26 сентября 1941 года на речке Псёл Москаленко создал ударный кулак соединений, присоединив к ним разрозненные части других корпусов, после чего умело провёл разведку, выдвинул вперёд немногочисленную артиллерию, добился устойчивого управления войсками – в итоге вражеское кольцо было прорвано.
В декабре 1941 года Москаленко был назначен заместителем командующего 6-й армией Юго-Западного фронта и временно исполняющим обязанности командующего армией. В начале января 1942 года его назначают командующим 6-й армией, а в марте того же 1942 года – командармом 38-й армии.
Оглядываясь на оставшиеся далеко за спиной дни Второй мировой войны, Кирилл Семёнович Москаленко писал: «Январь 1942-го был отмечен небывалыми для Украины морозами и обильными снегами. В эти дни в степях Донбасса разворачивалась Барвенково-Лозовская наступательная операция советских войск. Село Гришино и наш хутор оказались в самом эпицентре сражения, не раз переходили из рук в руки.
Как отмечают военные историки, «о стремительном манёвре конников говорит тот факт, что только в районе села Гришино было взято 600 пленных. В ходе операции были освобождены города Лозовая и Изюм, захвачены 658 орудий, 40 танков, 843 пулемёта, полностью разгромлены 3 пехотные дивизии немцев, в остальных оставалось от 30 до 50 процентов штатного состава. Но, пожалуй, самое главное заключалось в том, что немецкому командованию не удалось перебросить отсюда свои армии к Москве, где советские войска перешли в контрнаступление».
Не случайно в этом эпизоде Москаленко упоминает о «манёвре конников», которые к нашему времени стали уже почти забытыми. В годы службы Кирилла Семёновича кавалерия была ещё вполне полновесными воинскими частями, которые он досконально познал за 11 лет службы в 6-й Чонгарской кавалерийской дивизии. Да и в годы Великой Отечественной войны кавалерийские отряды ещё не были сброшенными со счетов. И хотя нелегко давались лихие атаки кавалеристам, но казаки на своих скакунах шли и шли вперёд, приближая день Победы. Вот строки из воспоминаний бывшего первоконника, Маршала
Советского Союза, дважды Героя Советского Союза Кирилла Семеновича Москаленко о своей любимой кавалерии:
«Кавалерийские корпуса и дивизии участвовали в боевых действиях на всех этапах войны. Особенно успешно действовали они в наступательных операциях совместно с механизированными. Как правило, они вводились в прорыв и успешно действовали на оперативном просторе. Мне и самому в начале войны пришлось командовать кавалерийским корпусом и подвижной сводной группой в составе конницы, танков и пехоты на правом крыле Юго-Западного фронта в 1941 году в битве под Москвой. За период войны стали гвардейскими семь кавалерийских корпусов и семнадцать кавалерийских дивизий…»
В августе 1942 года Кирилла Семёновича назначили командующим 1-й гвардейской армией, с которой он до октября этого года участвовал в Сталинградской битве.
В книге «Дорога на Сталинград. Экипаж лёгкого танка» Владимир Тимофеев так описывает день 23 сентября 1942 года на командном пункте 1-й гвардейской армии к северу от Сталинграда:
«Генерал-майор Москаленко был раздражён. И раздражение это выплескивалось сейчас на стоящего перед ним навытяжку капитана.
Наступление 1-й гвардейской армии южнее Котлубани, на которое командование фронта возлагало столько надежд, оказалось неудачным. Что послужило главной причиной общего неуспеха? Недостаточная подготовка войск, сила противника или невозможность в голой степи скрыть от врага перемещение сотен машин и тысяч бойцов? Трудно было ответить однозначно. Вероятно, что и дополнительный день, предоставленный фронтовым начальством, не пошёл на пользу. Ведь, несмотря на все грозные директивы, некоторым подразделениям пришлось-таки использовать светлое время суток для слаживания и рекогносцировки. И это тоже не могло не вызвать законных подозрений противостоящей стороны – воздушная разведка у немцев была поставлена очень даже неплохо. В любом случае итог оказался плачевным. От танковых корпусов и бригад остались жалкие ошмётки, а стрелковые дивизии потеряли почти половину боевого состава. Член Военного Совета армии, как на грех, умудрился загреметь в госпиталь с банальным аппендицитом. Начальник политотдела погиб – и чего его только понесло на ту высотку, где немцы как раз организовали контратаку? Сменщик только-только входит в курс дела, и теперь что, командарму самому надо разбираться с этими комиссарскими делами?..
Кирилл Семёнович буквально впился взглядом в лицо немолодого капитана, редактора армейской малотиражки.
– Что это за х…? – генерал помахал перед носом проштрафившегося сложенным вдвое газетным листом.
– …?
– Вы что, капитан, не поняли ещё, что это трибунал? – рявкнул командующий. – Вам что, Мехлис нужен для понимания?
– Товарищ генер…
– Что товарищ генерал? – командарм сунул газету в руки капитану. – Вслух читай, едренть, писанину свою.
Капитан прокашлялся и враз севшим голосом прочёл первые строчки:
– Подвиг танкистов… Экипаж лёгкого танка из 12-й танковой бригады… несмотря на гибель командиров батальонов и потерю почти всех боевых машин…
– Слыхали? – Москаленко обернулся к сидящим за столом начальнику штаба и новому нач по армии. – Да с такими газетчиками противнику никакая разведка не нужна. Наряд сил, потери наши, да всё, что угодно – всё в этой… этой… тьфу.
– Товарищ генерал-майор, капитан Афанасьев только вчера на должность заступил, не успел он просто проверить всё, – скороговоркой выпалил политотделец, пытаясь хоть как-то защитить подчиненного.
– Да откуда он взялся такой? Что, других, нормальных не нашлось?
– Прежний редактор под бомбёжку попал со всем хозяйством. А капитан Афанасьев, он из госпиталя только…
Москаленко хмуро глянул на политработника, заставив того примолкнуть.
– На, Палыч, почитай, – генерал бросил злосчастную газету начальнику штаба, крепко сложенному орденоносцу-полков-нику лет тридцати пяти.
Обладатель четырёх шпал и двух орденов Красного Знамени внимательно просмотрел передовую статью, а потом вдруг откинулся на стуле и громко заржал. Заинтригованный начальник политотдела пододвинулся к полковнику и через несколько секунд тоже прыснул в кулак. Москаленко недоумённо посмотрел на подчинённых.
– Да вот, Кирилл Семёнович, пассаж тут один, – задыхаясь от смеха, профырчал начштаба. – Читаю. "Роте поставили задачу выбить немцев из хутора. Наши бойцы успешно справились с задач