Сделав свое дело, «естественной» кончины объекта Виктор решил дожидаться в удобном кресле на первом этаже. С него и вход в дом хорошо просматривался, и сам будущий покойник. Единственная закавыка состояла в том, что хоть Синак и разбил себе голову знатно, но все же недостаточно, для того чтобы помереть. Воистину, пьяных сам бог бережет! Хоть с лестницы, хоть из окна их роняй — все одно проспятся, утрутся и дальше пойдут за горючим для полыхающих труб.
На всякий случай Виктор связался с шефом — тот желал увидеть смерть своего недруга лично. Получив недвусмысленный приказ инсценировать смерть от переохлаждения, Виктор тем и занялся. И вот он уже второй час наблюдал за тем, как живой человек испускает дух.
Сам Виктор не мерз, поскольку был облачен в специальный термокостюм — штатная вещица, разработанная специально для таких вот целей, часто в работе помогала. Пока ждал рефлекторной остановки сердца, привел все в порядок, подчистил все следы своего пребывания на территории дачного поселка, вновь активировал в доме Синака систему «безопасный дом» и вернулся проверить у жертвы пульс.
— Готов, — коротко отрапортовал он по выделенной связи и даже продемонстрировал Касаткину показатели новопреставленного, выведенные на экран наладонника, — изолинию пульса и температуру тела, стремящуюся к температуре окружающей среды.
— Раз готов, убирайся оттуда! — несколько раздраженно ответил Касаткин и оборвал связь. Видимо, не всегда желаемое приносит удовлетворение. Смерть Синака, хоть и была необходима бывшему адмиралу, но радости явно ему не доставила. И все-таки интересно, чего это не поделили между собою люди, ранее никогда друг с другом не пересекавшиеся.
«Эх, нужно было удовлетворить просьбу Синака или хотя бы сделать вид, а под шумок допросить да разузнать, в чем именно он провинился перед Касаткиным. Хорошая мысля приходит опосля…»
Но не успел Виктор додумать свою мысль, как все вокруг пришло в движение. Откуда ни возьмись, вспыхнуло яркое освещение — это сразу с нескольких сторон дом Синака взяли под прицел прожектора. В воздухе взвыли двигатели флайеров, по скудно освещенным улочкам поселка к дому уже мчались машины с проблесковыми маячками, подвывая сиренами.
Изумленный Виктор, однако, панике не поддался. Ситуацию он оценил достаточно быстро — мастерство, как говорится, не пропьешь. Он понимал, что с того ракурса, с которого сейчас освещается дом, ни его самого, ни Синака видно не видно. А если сделать буквально пять-шесть шагов в сторону лесопосадки, то разглядеть его будет уже и вовсе невозможно.
Собственно, так Виктор и поступил — ретировался в лесопосадку и стал наблюдать за домом. Неподалеку приземлился один из флайеров, второй остался барражировать в небе, выхватывая мощными прожекторами дом недавно скончавшегося ученого. Самого хозяина обнаружили за домом какие-то люди в военной форме без опознавательных знаков. В это же время подъехало сразу два экипажа местной охраны, а за ними спустя минуту прилетел и медицинский флайер. Все это время Синаку проводили реанимационные мероприятия военные, прибывшие первыми.
«Эдаким Макаром они его сейчас с того света-то вернут…» — подумал Виктор и оказался прав.
— Переохлаждение, интоксикация, возможно, кома… — доносилось до Соболева. Это докладывал подоспевшим медикам из реанимационного флайера один из военных, реанимировавших Синака.
«Да кто же ты такой, Реджи Синак?» — удивился Виктор и понял, что пора бы ретироваться. Военные, проводившие реанимационные мероприятия, перешли к своим непосредственным обязанностям. Периметр взяли под контроль. Одна группа отправилась осматривать дом Синака, а вторая принялась прочесывать лесопосадку, заметив, видимо, в визор еще не выветрившийся след Виктора.
Уходил Виктор тем же путем, не забыв вызвать к ограде злополучного дачного поселка взятый в аренду автомобиль. Убирать собственные глушилки с забора он не стал — времени не было, тут ноги бы унести. Пока выезжал на шоссе, подводил итоги операции.
«Провал. Полный. А ведь так все хорошо начиналось…» — думал Виктор, сосредоточенно ведя машину.
Индуса этого, скорее всего, откачали. Медицинский флайер отбыл в сопровождении военного флайера. И повезли Синака, видимо, не в городскую больничку. Далее — там, на заборе, глушилки остались, да и при должной сноровке можно будет нащупать два звонка, которые Виктор делал из дома. Стало быть, те, кто там остался разруливать ситуацию, в скором времени поймут, что ученый не сам решил богу душу отдать. Опять засада — выйдут на Виктора довольно скоро. Стало быть, нужно машину бросать, менять одежду и вообще подчищать за собой срочно. И да, нужно будет доложить Касаткину.
«Дьявол, старик будет недоволен», — ругнулся Виктор мысленно, хотя и понимал, что в сложившейся ситуации виноват только он сам, слишком уж халатно подошел к этому делу. А с другой стороны, почему Касаткин не предупредил его о том, что за домом Синака ведется столь пристальное наблюдение? И, кстати, скорее наблюдали не за самим домом, а именно за индусом этим. Наверняка у того в организме пара-тройка имплантов-передатчиков зашиты. Этот вывод можно было сделать хотя бы из того, что как только сердце Синака перестало биться, к нему тут же направили реанимационный флайер и группу быстрого реагирования. Это какую же ценность он представляет, коль за ним так пристально наблюдают! И да, остался еще один вопрос — а кто именно за ним следит так пристально? Тут вариантов было не так уж и много — наверняка кто-то сверху следит, дачи-то государственные. Вот только «сверху» — понятие крайне растяжимое.
Выводы Виктор сделал довольно простые, но они ему не понравились. Первое — Касаткин желал смерти Синаку не только по личным мотивам, наверняка этот алкоголик еще и знает что-то такое, чего знать не должен. Второе — охраняют Синака хорошо. Не сказать, что прямо в сортир с ним вместе ходят, но руку на пульсе явно держат. Скорее всего, все же ГБ-шники. И третье — теперь убрать Синака будет крайне непросто. А убирать наверняка все равно придется — абы кого Касаткин физически не устраняет. Стало быть, Реджи Синак представляет серьезную угрозу той ветви власти, которую представляет Касаткин, и напротив — крайне необходим его противникам.
«Да уж, расклад интересный выходит. Пенсия перестает быть томной», — подумал Виктор, бросая машину на ближайшей заправке.
Глава 15
Сквозь прикрытые веки пробивался свет, хотя Реджи и пытался этому сопротивляться. Совсем не хотелось приходить в себя, слишком уж хорошо ему сейчас было. Он даже попытался припомнить, когда в последний раз ему было так же хорошо, но не смог. А раз так, это чувство безмятежности и всепоглощающего покоя нужно было всеми силами продлить.
Но мозг обмануть сложно. Он-то тебя легко обманет, а вот ты его — вряд ли. Запутать, сбить с толку — это всегда пожалуйста. Тем, собственно, иллюзионисты и пользуются до сих пор. Но обмануть мозг вот так, один на один в честной схватке — это уже дудки. Мозг не тот орган, который можно подчинить своей воле. Да и не всегда понятно, это мозг служит человеку или человек мозгу. Сейчас мозг Синака упорно пытался пробудиться ото сна и не больно-то интересовался мнением своего владельца на этот счет.
«Ну что же, если тебе так хочется…» — сдался Синак и принялся анализировать текущую ситуацию.
Если точнее, сквозь веки пробивались только всполохи света, чередующиеся с тьмой. Вспышка, темнота, опять вспышка и снова мрак. Всполохи следовали с равными промежутками. Синак мысленно собрался и постарался сделать из этого открытия хоть какой-нибудь вывод. Мозг пока молчал, не в силах прийти к какому-то логичному умозаключению, опираясь на такой скудный набор данных. Свет — да мало ли где он мог мигать… В конце концов, Синак мог и помереть, а всё это светопреставление — не что иное, как вариант пресловутого посмертного «света в конце тоннеля» — утрированного описания процесса перехода человеческого сознания от жизни к смерти, так полюбившегося писателям всех мастей.
Для более точного анализа ситуации мозгу требовалось больше данных, но чтобы их раздобыть, нужно было включить и остальные органы чувств, нагрузить тело и спинной мозг работой. Где-то на краю сознания Реджи понимал, что если он начнет приходить в себя, вернутся и все неприятные ощущения, сопровождавшие его перед тем, как он провалился в беспамятство. Пока он не помнил наверняка, но догадывался, что тогда ничего хорошего с ним происходить попросту не могло. С другой стороны, если он уже умер, какая в таком случае разница, что было до момента смерти?
Следующим ощущением, которое Синак смог отчетливо распознать, было неприятное чувство холода. За ним появились и другие, вполне себе земные — вибрация и тяжесть в желудке.
«Ну всё, можно выдыхать, я точно не умер», — решил Реджи и продолжил анализировать ситуацию.
Маловероятно ощущать после смерти нечто подобное. Сопоставив разрозненные данные, мозг Реджи, наконец, пришел к первому умозаключению: его везут на каталке по какому-то длинному коридору. Всполохи света появлялись там, где на потолке крепились светильники. Итак, холод и скудное освещение — стало быть, он не в стационаре: в больнице было бы более мягкое и ровное потолочное освещение и уж наверняка более ровный пол.
Вибрация начала раздражать Синака — от нее разболелась голова, а резкие повороты вновь вызвали чувство тошноты. Спустя время мозг услужливо подключил и звуки. Дребезжание каталки, легкий скрип колес… Стоп, колес? В какую дыру его занесло? Все стационары мира давно оборудованы антигравитационными каталками и кроватями. От них нет шума, нет вибрации, их легко перемещать в пространстве — даже самая худенькая медсестричка могла управляться со стокилограммовым пациентом и перемещать его на такой каталке по этажам и кабинетам хоть весь день. А тут нате — каталка образца, хм… Синак не сразу припомнил, когда простые каталки на колесиках вышли из обихода, поскольку это событие произошло даже и не в текущем веке.