— Вы меня не так поняли. Успешной я называю попытку, где мы все не взорвались мгновенно, а просто врезались в «Осирис» со всего маху, нанесли критические повреждения обоим звездолётам и замёрзли насмерть после полной разгерметизации «Марка». Условно, конечно.
— А, вот оно как… — тихо прошептал физик. — Получается, на «Осирисе» находиться в момент стыковки безопаснее.
— Именно. У нас завтра есть все шансы погибнуть. Поэтому после тренировки Медведев перевезёт меня, Аллу Марр и геолога на «Осирис» и вновь вернётся, чтобы уже готовиться к стыковке «Марка» и «Осириса».
— А как же Корнеев?
— Инженер Корнеев отвечает за техническую сторону перегонки воды. С его слов, действовать нужно будет максимально быстро, поэтому он останется на «Марке». Кроме того, он поможет при стыковке, если автоматика не сработает.
— Да, Валерии это явно не понравится.
— Оставим это, Владимир Иванович, — физик почувствовал, что Сопкину самому не нравится вся эта ситуация, но иного выхода капитан, видимо, не нашёл, раз уж так жёстко пресёк все «хотелки» медика Мирской. — Пока нас никто не слышит, — капитан замялся, не зная, как сформулировать вопрос, — всё то, что вы нам рассказали… Я про запертую комнату «О-1», странные капсулы и так далее. Что вы думаете обо всём этом?
— Если честно, капитан, я теряюсь в догадках. Мне непонятно, почему об этих инкубаторах нам ничего не сказали.
— Ну, с другой стороны, они нам и не солгали, сообщив, что на «Осирисе» нет гибернационных капсул, верно?
— Да, но какого чёрта тут делают инкубаторы?
— Да кто ж их знает, этих ученых? Они отправили ИИ в самое дальнее путешествие за всю историю человечества. Снабдили корабли капсулами, способными вырастить человеческих клонов. Возможно, это часть их программы в точке назначения, они же экзопланеты искали. Может, таким способом они хотели понять, способен ли человек выжить в новых условиях. Посылать живого человека — негуманно, вот и решили обойтись клонами.
— А клоны, по-вашему, не люди? — возмутился физик.
— Клоны лишь наполовину люди. Вы же слышали про те эксперименты на Марсе. Им удалось вывести и вырастить живой организм, но человека из него так и не получилось. Человека делают человеком не клетки или ткани, из которых он состоит, а нечто большее. Скопировать организм — одно, а создать личность — совсем другое.
— Да, но что нам-то с этим делать? Я почти уверен, что в той закрытой камере находится мёртвый… эмм, клон. Датчики «Осириса» не видят никаких форм жизни на борту, кроме нас. И ещё эта синяя кровь… Что это вообще такое?
— Вот Валерии как медику, между прочим, стоило бы заняться изучением этой синей субстанции, — с укором произнес капитан. — Вы бы повлияли на неё, Владимир Иванович, а? Меня она сейчас не станет слушать.
— Боюсь, она и меня пошлёт куда подальше, капитан. Но я попробую.
— Я буду вам благодарен. Постарайтесь успокоить всех. С закрытой комнатой «О-1» мы разберёмся после переезда. Что-то ещё?
— Нет. Хотя… — физик задумался на мгновение, но потом ограничился лишь общей фразой. Он и сам не мог сформулировать это своё «хотя».
— Что?
— Да нет, ничего, капитан. Просто чувство тут на «Осирисе» такое, как будто…
— Не понимаю.
— Гнетёт что-то. Сам не могу описать. Страх какой-то прямо до кишок пробирает. И Балычев притих, и Мирская, думаю, ведёт себя столь агрессивно по той же причине.
— Мы все сейчас на взводе, Владимир Иванович. Потерпите немного. Бог даст, скоро всё образумится.
— До связи.
Ильин отключился и прислушался к звенящей тишине капитанского мостика. Что-то в этой тишине ему не понравилось. Физик явственно ощутил чьё-то присутствие, кто-то за ним наблюдал. Прощупывал его. Самым противным было то, что Ильин так и не понял природы этого ощущения. Ему даже показалось, что он знает, кто именно за ним наблюдает. Но это бред. Этого просто быть не может! Это не может быть ОНА!
Ильин сделал несколько глубоких вдохов, закрыл глаза и, затаив дыхание, вновь их открыл. Ничего. Тишина осталась, но на этот раз ощущение, будто за ним следит призрак из прошлого, исчезло. Что это, паранойя? Неужели все эти обстоятельства способны так сильно пошатнуть его мироощущение? Так ли он слаб, что готов уступить страху? «Нет, нельзя поддаваться панике», — подумал Ильин, — «это все воображение». Чёртов космос давил на сознание — этому нужно было сопротивляться. Нельзя тут никому одному оставаться, решил вдруг физик. Он схватил свой шлем и побрёл по длинному коридору к шлюзовой камере, где собрались остальные. Медведеву наверняка потребуется помощь, Валерия просто так не угомонится.
— Витя, ты помнишь про своё обещание?
— Да, второй пилот, обязательно прихвачу этот манипулятор, — ответил Медведев, подлетая к стыковочному шлюзу «Марка-10». — Готов к стыковке, «Марк», начинаю сближение.
— Принято. С возвращением, Медведь.
Стыковки с «Марком-10» давались Медведеву гораздо легче, он выполнял их практически на автомате. Причём он и сам не мог бы сказать, в чём именно была загвоздка при стыковке с «Осирисом». Стыковочные шлюзы на обоих кораблях были одинаковыми, системы навигации показывали одни и те же цифры. Скорость, расстояние, угол входа, рысканье — все параметры были идентичными. Но при этом стыковка с «Осирисом» выжимала из Медведева все соки. Стыдно признаться, но он чувствовал какое-то давление со стороны корабля. Похожие эмоции, только усиленные во сто крат, испытывает школьник при входе в класс, где ежедневно подвергается травле со стороны сверстников.
Виктор произвёл стыковку и проверил, все ли показатели в норме.
— «Марк-10», все параметры в норме. Могу я произвести выход в открытый космос через шлюз платформы?
— Зачем это? — удивился Вершинин.
— Алла просила захватить манипулятор, которым я трогал ту хрень, что проделала в «Марке» дыру.
— Алла, а тебе зачем? — спросил Сергей, прикрыв рукой микрофон.
— Хочу пару анализов провести. Если это метеорит, нам бы узнать его состав. На губках манипулятора наверняка хоть что-то, да осталось.
— Капитан? — Вершинин был явно не в восторге от этой затеи.
— Не имею возражений. Чем больше информации, тем лучше.
— Платформа, это «Марк-10», выход разрешаю. Только без выкрутасов, Медведь, туда и обратно. Помни, ты в лёгком скафандре. Радиация.
— Нет, блин, за пивом ещё смотаюсь, — буркнул Медведев, натягивая шлем.
На все «выкрутасы» ушло не более десяти минут. Вскоре Виктор уже стоял в грузовом отсеке «Марка» и получал очередную порцию оваций. Давно его персона не была столь популярной. Конечно, оператору-буровику нравилось это внимание.
— Алла, держи!
Соблюдая все меры предосторожности, Алла приняла тяжелый инструмент из рук Медведева в специальный пакет и унесла его в свою каюту — там у неё были все необходимые инструменты для анализа. А что, каждый развлекается, как хочет.
Подошёл капитан.
— Так, Витя, если не сильно устал, давай-ка на тренажёр. У нас тут кое-какие трудности возникли.
— Не получилось? — догадался Медведев.
Сопкин отрицательно покачал головой.
— Что, ни разу?
— Ни разу, Витя. На тебя вся надежда.
— Что ж, — озадаченно почесав затылок, сказал Медведев, — давайте приступим.
Первая же попытка подарила экипажу долгожданную надежду. Под руководством Медведева «Марку» не только удалось уцелеть при сближении, но и не повредить шлюзовую камеру «Осириса». Но вот с фиксацией стыкуемых поверхностей вышла загвоздка: механизм никак не реагировал на команды к стяжке, и рудовоз просто отлетал от массивного «Осириса».
На поиск проблемы ушло целых полчаса. Оказалось, Алла Марр не учла в программировании тренажёра одну особенность буровой платформы. Всё это время они пытались подавать команды на стыковочный механизм платформы через такой же механизм на «Марке», но сигнал попросту не проходил, и «Осирис» оставался для «Марка» невидимым. Медведев перенастроил программу тренажёра, и уже со второй попытки ему удалось осуществить жёсткую сцепку.
— Отличная работа, парни! — не скрывая радости, похвалил команду Сопкин. — Думаю, вам нужно провести ещё пять-шесть циклов, убедиться, что всё работает, и можно будет приступать к эвакуации.
Алла Марр тем временем провела предварительный анализ блестящего вещества, которым были покрыты рабочие поверхности манипулятора. Щёчки инструмента были до половины покрыты какой-то субстанцией, напоминающей металл. Никакие механические воздействия видимого ущерба её поверхности не наносили — металл оставался гладким, как стекло. Его поверхность, отливавшую глянцевым блеском, не удавалось даже поцарапать. «Интересно, — думала Алла, — как же Медведеву удалось добыть этот образец?» Складывалось впечатление, что в момент контакта рабочей поверхности манипулятора с этим металлом последний находился в ином агрегатном состоянии. Такой же эффект получился бы, если бы манипулятор опустили в расплавленное олово.
Алла попыталась посмотреть на образец через микроскоп, но и тут её ждал провал. Даже при самом сильном приближении поверхность металла выглядела так же, как и макропрепарат. Ей даже показалось, что микроскоп неисправен. Девушка поднесла к объективу другую часть манипулятора, не загрязнённую странным веществом, и увидела на экране типичную микроскопическую картину образца из титана — множество пор, бороздки от царапин, микротрещины. При максимальном приближении удалось разглядеть даже призматические балочки, характерные для этого сплава.
Странное вещество не реагировало ни на химические реагенты, ни на воздействие током. Его не удалось взять ни кислотам, ни щелочам, а жидкий азот даже не понизил температуру его поверхности. Как такое вообще возможно? Казалось, законы физики в отношении этого металла вообще не работали. И тем не менее Медведеву же каким-то образом удалось его захватить, и для этого ему ничего не потребовалось!
Тут Алла задумалась: ничего не потребовалось, кроме его собственной воли. Он хотел получить образец, и он его получил. Аллу кольнула абсурдная мысль: а что, если этот металл не природного происхождения, а искусственного? Оставив на потом размышления на тему «откуда в космосе взяться синтезированному веществу», она решилась на простой эксперимент. В медицинском отсеке она позаимствовала несколько инструментов — пинцет, шпатель и скальпель. Все предметы были из нержавеющей стали. Суть эксперимента была довольно простой — одной манипуляцией Алла планировала нанести веществу повреждение, а другой просто отщипнуть кусочек. Скальпель и шпатель ожидаемо не нанесли гладкой поверхности образца никакого урона, но лишь только Алла поднесла к блестящему образцу пинцет, как на её глазах металл перешёл из твердого состояния в жидкое — маленькая поверхность под губками пинцета теперь больше напоминала ртуть. Алл