е даже не пришлось отщипывать образец — она просто окунула пинцет в жидкий металл, и его капелька послушно перекочевала на губки инструмента.
«Поразительно! — подумала Алла. — Выходит, это вещество каким-то образом понимает, чего именно от него хотят? То есть это что-то вроде умной материи. Значит, теоретически эта штуковина может быть и носителем какой-то информации».
Тут же созрел план того, каким образом проверить состоятельность этой идеи. Девушка сбегала в грузовой отсек, раскопала в груде упакованного инвентаря собственный планшет и выудила из своего барахла небольшую флешку. На обратном пути она встретила Сопкина.
— Ты чем занимаешься?
— Да так, изучаю ту штуку, которая нас протаранила.
— И как?
— Там есть на что посмотреть, капитан! — взволнованно начала объяснять Алла. — Вам стоит это увидеть!
— Нам удалось отработать стыковку, — оборвал пилота Сопкин, — пять из шести попыток — успешные. Готовься, через пять минут отбываем на «Осирис».
— Но я не успею…
— Там продолжишь, после стыковки. Собери всё необходимое и будь готова через пять минуту. Я тороплюсь.
— Есть, капитан.
Девушка бросилась в свою каюту. Перед отлётом ей хотелось проверить одно предположение. Трясущимися от возбуждения и спешки пальцами она поднесла миниатюрный накопитель к образцу на пинцете и почти сразу же увидела реакцию. Капля металла легко перекочевала на контакты флешки и словно впиталась в цифровой носитель информации. Пораженная, Алла смотрела то на флешку, то на планшет. Если это вещество может хранить информацию, то есть шанс эту информацию считать.
В дверь грубо постучали, от неожиданности девушка вздрогнула.
— Алла, ты готова? — послышался голос капитана. — Отбываем!
— Но, капитан, мне нужно ещё пять минут, — взмолилась она.
— Никаких «но». Время поджимает! Закончишь на «Осирисе».
— Гадство! — выругалась Алла Марр, положила драгоценную флешку в пакетик, схватила свой планшет и побежала к шлюзу переодеваться в скафандр.
Уже через сорок минут Медведев перевёз на «Осирис» всех, кто не был задействован в предстоящем процессе стыковки, и отбыл обратно. Капитан Сопкин и физик Ильин сразу направились на капитанский мостик «Осириса» наблюдать за стыковкой, остальных же попросили надеть скафандры и занять свободные места в кают-компании звездолёта.
— Алла, ты с нами? — поинтересовался Сопкин, задержавшись.
— Нет, я с ребятами побуду. От меня сейчас толку мало.
— Ну, как знаешь, — сказал капитан и обратился ко всему экипажу. — Друзья, нас ждёт важный шаг. Наберитесь терпения и не выходите из кают-компании. На время стыковки все отсеки будут задраены. Скафандры не снимать. Общий канал для связи будет открыт, но я настоятельно прошу не занимать его пустой болтовней. Вопросы?
Вопросов ни у кого не возникло. Алла обратила внимание на раздражение Валерии Мирской и апатию Андрея Балычева. Геолог Васильев скафандр даже не снимал, так и остался стоять в нём.
— Тогда пусть нам повезёт, — сказал капитан и поспешил за физиком на мостик.
Кают-компания на пустующем звездолёте выглядела максимально аскетично. Тут даже кресел не было, не говоря уже о других атрибутах подобного рода заведений. Обычно в дальних перелетах этот отсек был самым популярным у любого экипажа — своеобразная комната досуга, которую использовали для общения, проведения собраний, мероприятий и праздников. Чаще всего кают-компании служили просто для того, чтобы побыть с другими людьми, ощутить себя частью общества и не сойти с ума от гнетущего чувства одиночества в бесконечном пространстве космоса.
На «Осирисе» же этот отсек больше походил на камеру предварительного заключения: ни столов, ни стульев, ни компьютеров. Естественно, досуговых программ тоже не было.
Валерия Мирская расположилась в центре комнаты прямо на полу. В невесомости сложно удерживать свое тело в лежачем положении, ведь к полу космонавты притягивались лишь магнитными ботинками, а потому поза медика выглядела довольно странно, словно она спала в позе эмбриона, паря под неестественным градусом. Балычев поступил так же, только в качестве опоры выбрал не пол, а стену, и сейчас парил в нескольких сантиметрах от горизонтальной поверхности. Только Алла Марр и геолог остались стоять.
— Чем планируете заняться? — спросил тот Аллу, кивая на планшет, который она не выпускала из рук.
— Да так, думаю проверить кое-что, — отмахнулась девушка, не желая посвящать геолога в свою работу.
Из всех членов экипажа геолог Васильев раздражал Аллу больше всех, даже нахал Балычев не вызывал у нее таких эмоций. Она и сама не понимала, почему именно этот нескладный лысеющий мужчина маленького роста вызывал у неё такое отвращение.
— А как продвигается изучение того вещества? — не унимался геолог, демонстрируя ещё одно свое качество, так раздражавшее Аллу, — навязчивость.
Девушка терпеть не могла нетактичных людей, а геолог был именно таким. Он то ли прикидывался и намеренно не замечал намеков, то ли действительно не понимал, что неприятен людям. Почему-то именно сейчас это его качество сразу вывело девушку-пилота из себя. Остро ощутив прилив ярости, она отошла от геолога и прямо ему заявила:
— Кирилл Сергеевич, если не возражаете, я поработаю в сторонке.
— Да-да, конечно! — поднял руки Васильев, но почему-то проследовал в дальний конец кают-компании за Аллой. — Вы даже не заметите моего присутствия. Продолжайте.
Алле вдруг захотелось его ударить. Её посетила яркая и четкая картинка, как она отключает магнитное поле левого ботинка и со всего размаху бьёт подъемом стопы по этой наглой лоснящейся морде. Скафандр, естественно, выдерживает, но при этом голова геолога от удара резко отлетает вбок и бьётся о внутреннюю поверхность стекла. Алла позволила себе ещё пофантазировать. Вот он падает на пол, а она подходит к нему и бьёт мужчине прямо в пах. Конечно, трубки внутреннего комбинезона стараются взять на себя часть удара, но они на такие перегрузки не рассчитаны, и бедный геолог складывается пополам от боли. Алла делает контрольный удар в голову, чтобы геолог уж наверняка понял, насколько он докучает своим присутствием, и лишь после этого приходит в себя. Из морока её вытянул неприятный голос Васильева:
— Я спрашиваю, у вас все в порядке?
Алла посмотрела на геолога и осознала, что на какое-то время отключилась от реальности. Она оглянулась и поняла, что эту заминку заметили и остальные.
— Ничего, — прошептала она, чувствуя, как страх поднимается по спине волной мурашек, — всё хорошо. Я… я просто задумалась.
— Отвали от неё! — довольно грубо крикнул Балычев. — Алка слишком хорошо воспитана, чтобы сказать тебе это в лицо. А мне похрену. Ты всех бесишь!
Отвечать Балычеву геолог не стал. Он лишь растерянно поглядел на Аллу и, скомкано пробубнив извинения, отошёл в другой конец отсека. Выглядел он при этом довольно жалко и растерянно, словно весь полёт провёл с расстегнутой ширинкой и только сейчас это понял. Алла посмотрела на всю эту картину со стороны, и ей стало жалко геолога.
— Да не слушайте вы его! — она сама подошла к Васильеву. Почему-то сейчас она испытывала перед ним чувство вины, и это чувство было вызвано отнюдь не словами Балычева. Ей стало стыдно того, что она испытала огромное удовольствие, мысленно избивая неловкого коллегу. — Смотрите, мне удалось получить образцы. Они уникальны! Я сейчас все расскажу…
— Фу (непечатно), интеллигенты! — пробурчал себе под нос Балычев. — Даже на хрен послать не могут, когда нужно.
Мужчина попытался расслабиться и по примеру Валерии Мирской закрыл глаза. Андрей не мог знать, что секундой ранее Алла Марр у себя в воображении с упоением избивала геолога. Он всецело сосредоточился на своих собственных переживаниях. Почему его посещают эти странные мысли? Всё время, что он провёл на борту «Осириса», Балычев представлял, как срывает скафандр с Валерии Мирской и наглым образом пристаёт к ней. Самое интересное, что его воображение рисовало сценарий, при котором девушке такое поведение оператора даже нравилось. Она, конечно, сопротивлялась, даже кричала какое-то время, но после делала вид, что устала бороться, и начинала отвечать на его грубые ласки, а спустя время и сама стала проявлять интерес к Балычеву. И там, где они брали мазки из вентиляции. И в медицинском отсеке перед капсулами. И даже сейчас, буквально минуту назад, Балычеву показалось, что перед тем, как заснуть, она подмигнула ему и показала языком жест, недвусмысленно намекавший на её грязные желания. Балычева эти видения и пугали, и возбуждали одновременно. У него уже давно не стоял так долго и так мощно, как сегодня.
— …а ещё мне удалось перенести часть вещества на флешку, и я хочу проверить, прочтёт ли мой планшет хоть что-нибудь… — слышал Балычев рассказ Аллы Марр.
Эта мужеподобная стерва нашла себе игрушку, подумал Балычев. Интересно будет посмотреть, как они… Не успел Балычев закончить мысль, как его сознание услужливо нарисовало картинку того, как второй пилот Алла Марр домогается геолога. Картинка была омерзительной, и не потому, что Алла не нравилась Балычеву — омерзительным был именно геолог. Его лысина, короткие руки, волосатая грудь, сиськи, как у бабы… И вот этому выродку достанется тёлка, а ему нет? Балычев поймал себя на мысли, что ревнует Аллу Марр к геологу. Да, мысль была абсурдна — как женщина Алка совсем его не привлекала. Но она всё же была женщиной, а это означало, что он мог воспользоваться и ей, и этой соской Валерией. Мысль о близости с Аллой Марр возбудила Балычева ещё сильнее, и он открыл глаза.
Бледный, с испариной на лбу и страхом в глазах он обнаружил себя стоящим перед пилотом и геологом. Его пальцы были сжаты в кулаки, зубы стиснуты до боли, в виске колотилась артерия.
— Тебе чего, Андрей? — видимо, уже не в первый раз спрашивала Алла. Геолог тоже пристально смотрел на Балычева.
— Услышал твой рассказ, — на ходу начал врать Андрей, разжимая кулаки. — Захотелось посмотреть, что будет, когда ты вставишь себе… эту… флешку.