«А ведь Сопкин старше меня на тридцать лет», — подумалось ему.
Может быть, генетика всему виной, а может, и образ жизни. Бурильщики всю трудовую жизнь пахали в карьерах и шахтах, управляя тяжелыми буровыми установками. Они бурили практически всё, что можно пробурить в Солнечной системе, и не менее сотни объектов за её пределами. Работёнка не из легких. Это вам не команды отдавать, потягивая кофейный гель. Хотя тут сетовать на судьбу Медведев не стал — как говорится, кто на что учился.
Остальные члены экипажа уже сидели за круглым столом, прижатые к креслам магнитным полем. Хуже всех выглядел Владимир Ильин — штатный физик компании. Виктор раньше с ним знаком не был, но мужик показался ему дельным. Работу свою он знал, с лишними вопросами не приставал, жизни никого не учил. Нравились Медведеву такие люди. Слегка покачиваясь, он сел рядом с физиком и кивнул остальным.
— Вам опять нездоровится, Виктор? — изобразила участие Валерия Мирская, медик компании. Привлекательная молодая блондинка с вечным строгим пучком волос на голове, Мирская оставляла впечатление надменной зазнайки. Она была умна, образована и холодна, как лёд. Авторитетов Валерия не признавала, впрочем, как и банальной человеческой дружбы. В работе девушка придерживалась формализма и строго соблюдала субординацию — другими словами, на корабле для неё авторитетом был только капитан Сопкин. Она всегда держалась особняком и подпускала к себе разве что инженера Корнеева.
— Ничего. Я уже в норме, — солгал Виктор, натянув на лицо вялую улыбку. В виске щебетнула знакомая боль, и Виктор автоматически зажмурился.
— Ты, говорят, в последний раз с нами, Медведь?
Виктор вновь открыл глаза и наткнулся на хитроватый взгляд своего напарника по буровой установке Андрея Балычева.
— С тобой — точно в последний, — огрызнулся Медведев.
Балычева он недолюбливал, с гнильцой мужик был. Вечно филонил, ни секунды сверх нормы не поработает. Чуть что сломается — лапки кверху и давай ждать техников. Хрен когда сам трансмиссию менять полезет или бур погнутый. «Не царское это дело, — постоянно говорил он, — в заднице ковыряться. Прикажу, поковыряют». Не любил таких Медведев. Но делать было нечего, уж кого поставили в напарники, с тем и приходилось работать.
Остальные сидели молча. То ли от спячки отходили, то ли просто были не в настроении. Инженер-электрик Корнеев ковырял ногтём заусенец на пальце, а геолог Васильев так вообще откровенно спал, развалившись в кресле.
Все восемь членов экипажа ждали разъяснений капитана. Сопкин ещё минут пять что-то обсуждал с пилотами, а затем они втроём подошли к остальным и заняли свои места.
— Значит так, ребята, — начал капитан, — есть вариант подкалымить.
— А что за работа? — оживился жадный до денег Балычев. — Мы пролетаем какой-то астероид?
— Нет, никаких астероидов в этом секторе нет.
— Тогда в чем работа? У нас же рудовоз, — спросил физик.
Капитан кивнул второму пилоту, и девушка жестом перетащила голограмму с пульта управления на центр стола. В воздухе замерла объёмная модель сектора, где отображались все ближайшие точки привязки. Пунктирная линия курса рудовоза обрывалась маленькой точкой, маркированной как «Марк-10».
— Мы находимся в двух световых годах от Солнечной системы. Ничего примечательного в этом секторе, как я уже говорил, нет. Ближайший к нам крупный астероид «NP-231» находится в пятистах тысячах километров от нас. А вот тут, — капитан указал пальцем на еле заметную точку в пространстве, — застряло исследовательское судно «Осирис-3».
— И чьё это судно? — спросил физик.
— «Осирис» — государственная программа. Все исследовательские корабли межзвёздного класса принадлежат Роскосмосу. Один из них вышел из строя, остановился и теперь дрейфует неподалеку от нас.
— Неподалеку — это мягко сказано, — пробубнил Корнеев. У него был достаточно большой опыт в работе на дальних рубежах. Точка, на которую указывал капитан, в масштабах карты находилась в стороне от курса «Марка-10». — Туда лететь месяцев шесть.
— Восемь, — уточнил капитан.
— И какая нам радость? — подал голос геолог Васильев, нехотя отрываясь от спинки кресла. Часть голограммы светила ему прямо в лицо, что и заставило геолога подать признаки жизни.
— Естественно, нам заплатят, — сразу ответил Сопкин.
— Ну уж нет, — запротестовал Балычев, — знаю я этих скряг конторских. Работы подкинут до жопы, а заплатят с гулькин хрен.
— Есть один нюанс, — ответил на это капитан. — Наш корабль выкупили у конторы.
— Кто выкупил? — удивился старпом. Видимо, Сергей ещё не был посвящен во все детали.
— Роскосмос выкупил.
— А груз?
— Вместе с ним.
— То есть мы теперь госслужащие? — не понял Балычев.
— Теперь да.
— Какая досада, — язвительным тоном заметил оператор, — а нас-то спросить забыли. Мы можем с чистой совестью послать Роскосмос в задницу и лететь прежним курсом. Зря только разбудили.
— Платят тройную таксу, — спокойно сказал капитан.
Команда притихла. Это уже было заманчиво. Потратить восемь месяцев жизни, а денег получить в три раза больше. Предложение было интересным, но люди всё же колебались.
Следующей фразой Сопкин добил всех:
— Плюс нам выплатят половину от стоимости груза.
Балычев присвистнул.
— Так, и кого для этого нужно убить? Я готов хоть сейчас.
— Стойте, стойте, друзья, — поднял руки в примирительном жесте физик, пытаясь утихомирить алчный огонёк, вспыхнувший в глазах всех членов экипажа. — Мы ещё не знаем, что за работу нам поручили.
— Да какая, на хрен, разница! — высказал общее мнение Балычев. Как ни странно, но Медведеву его позиция на сей раз была близка и понятна. Срубить столько денег, потратив всего восемь месяцев на коррекцию курса… А действительно, какая разница, что им предстоит выполнить. Хоть прыжок с переподвыподвертом вокруг червоточины! За такие деньги можно и поднапрячься.
— На самом деле, задание звучит довольно просто, — сказал Сопкин. — Нам нужно подлететь к «Осирису-3», провести визуальный осмотр корабля и постараться выяснить причину его выхода из строя.
— То есть нам нужно его починить? — не понял физик.
— Нет. Нам нужно только убедиться в его физическом наличии в данной точке, попытаться найти причину поломки и доложить обо всём на Землю по дальней связи. Всё. Никаких выходов в открытый космос, стыковок и тому подобных выкрутасов от нас не ждут. Там не идиоты сидят и понимают, что у нас неповоротливый рудовоз с опасным грузом.
Все притихли. Высказаться решился физик.
— Друзья, вы же понимаете, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Тут явно что-то не так. Какой-то левый корабль. Вышел из строя. Почему-то не отвечает на запросы и не передает на Землю телеметрию.
— Я, кстати, такого не говорил, — возразил капитан.
— А тут и говорить не надо. Если им потребовался визуальный осмотр, то ясен пень, они понятия не имеют, что произошло с кораблём. Если бы передавалась телеметрия, они и без нас бы поняли, что там сломалось. Значит, это не рядовая поломка. Может, там ничего уже и нет, разнесло на куски этот «Орион».
— «Осирис», — поправил капитан.
— Да не важно. Хоть «Магеллан», хоть «Наутилус». Там явно какая-то хрень произошла.
— Ну, скажем, если там уже нет ничего, — робко вмешалась Алла Марр, — мы зафиксируем обломки или пустоту, передадим информацию на Землю и полетим домой считать деньги. Нет?
— Именно так и сделаем, — кивнул капитан.
— И всё же я сомневаюсь, — упрямился физик.
— Владимир Иванович, — капитан Сопкин пристально посмотрел на Ильина. — Что вас напрягает?
— Да просто логику включите. Вы сами сказали, что корабль дрейфует. Вы же понимаете не хуже меня, что место, где он находится — это задница мира. Что обычно корабли такого класса проходят эту точку на полной скорости, а это пятнадцать процентов от световой. На то, чтобы остановить огромный звездолёт на такой скорости, нужно потратить огромное количество энергии и времени. Вот что могло произойти такого, чтобы ИИ корабля принял такое решение?
Все переглянулись и пожали плечами.
— Вот и я не знаю. Выходит, там произошло нечто грандиозное, по мнению ИИ корабля. Событие таких масштабов, что с лихвой оправдывает и окупает затраты на торможение.
— А может, у него просто крыша поехала, у этого вашего ИИ, — возразил Балычев.
— Позволю заметить, — уверенно парировал этот замечание физик, — я не просто так получил докторскую степень по физике и в технологиях разбираюсь. Смею вас уверить, ИИ на кораблях такого класса не могут просто так сломаться. Это высшая точка развития технологий Земли. А, быть может, и всей вселенной.
— А почему вы отбрасываете вариант технической поломки? — подвесил в воздухе вопрос старший помощник. — Скажем, корабль попал в пояс астероидов, силовые поля не справились с перегрузками и корабль был поврежден. Связь отрубилась, затем каскад фатальных ошибок систем корабля — система за системой. ИИ не видит смысла в продолжении миссии и просто останавливает корабль. Толку от того, что он долетит туда, куда летел, если передать данные на Землю он не сможет? По-моему, логично.
— А куда они, кстати, летели? — спросила Валерия. — Я, кажется, упустила эту информацию.
— Этого нам не сообщили, — спокойно ответил Сопкин. — Единственное, что известно достоверно, — никаких «они». Миссия исключительно исследовательская, полёт проходит в беспилотном режиме. Там за всё отвечает искусственный интеллект.
— Ключевое слово — «искусственный», — буркнул физик.
— Ключевое слово — «интеллект», — возразил ему капитан. — Вы сами сказали, что такой компьютер не может просто так взять и сломаться. Нам всего-то нужно убедиться в том, что корабль цел. Ну, или в том, что его уже нет.
— Ладно, — махнул на него рукой физик. — Я так понимаю, капитан, вы уже все для себя решили. Предлагаю не жевать сопли, а проголосовать. Я прекрасно знаю устав — в таких случаях капитан не имеет полномочий для принятия единоличного решения, оно принимается путем открытого голосования всех членов экипажа.