— Это был я, — тихо сказал Сопкин. — Мы с Аллой.
— Но как вы догадались?
— Я ничего не знал, — признался Сопкин, покосившись на Аллу. — Мне нужно было переговорить с пилотом Марр тет-а-тет. Я действовал на автомате. Не хочется этого признавать, но то, что вы все выжили, ребята, — это случайность.
— Довольно счастливая случайность, — заметил Медведев.
— Просто охренеть, какая счастливая случайность! — поддакнул Балычев, не поднимая головы.
Помолчали. Капитан прошёлся по отсеку и, скрестив руки на груди, начал подводить итоги.
— Давайте с хорошего. Я так понимаю, нам удалось перекачать всю воду на «Осирис».
— Да, кэп, — поднял руку Корнеев. — Мне удалось объединить объёмы обоих баков на «Марке» и выкачать всю воду через одну врезку. На всё про всё ушло десять минут. У нас есть почти двадцать тонн воды.
— Отличная работа, Денис, — похвалил Сопкин.
— Сколько мы потеряли продовольствия?
— Трудно сказать, — закатил глаза Вершинин. — Из шлюзового отсека высосало по большей части лишь мелочёвку. Всё, что было в коробках, удачно застревало в проёмах шлюза и сейчас, должно быть, просто парит в шлюзовой камере.
— Мы там все удачно застряли, — уточнила Мирская. — Это было месиво из рук, ног, тел и вещей. Как тромб. Мы не могли ни вдохнуть, ни пошевелиться. Слава богу, все были в скафандрах. Ума не приложу, как никто ничего себе не сломал.
— И это тоже позитивная новость, — заключил Сопкин. — Теперь по фактам. Почему произошла утечка кислорода?
Ни у кого не нашлось вразумительного ответа, лишь Алла Марр выразительно посмотрела на капитана. Этот взгляд заметил Вершинин.
— Мы чего-то не знаем?
Капитану пришлось признаться:
— Алла считает, что за всеми нашими злоключениями стоит некая субстанция.
— Что за субстанция? — не понял Вершинин.
— Да, нельзя ли поподробнее? — оживились Корнеев и Мирская.
Сопкин закатил глаза и сделал приглашающий жест второму пилоту:
— Думаю, Алла объяснит лучше меня.
Марр поймала на себе любопытные взгляды всех членов экипажа и встала. Она сделала пару шажков к центру отсека и неуверенно посмотрела на капитана. Тот одобрительно кивнул и приободрил:
— Давайте, Алла, расскажите им всё, что рассказали мне.
Девушка наконец взяла себя в руки и тихо начала:
— Тот образец, что Медведев получил от обломка, повредившего «Марк» — я изучала его. Это не метеорит, как мы думали раньше.
— А что же это? — удивился Корнеев.
— Мне не удалось идентифицировать это вещество, — призналась Алла, — удалось выявить лишь некоторые его свойства. Это точно не металл, хотя визуально и напоминает какой-то сплав.
— Что за чушь?! — возразил Медведев. — Я был уверен, что это какая-то железяка. Шип, гигантская спица или сосулька…
— В том то и дело, — сказала Марр, — что, кроме металлического блеска, у этого образца нет никаких признаков металла. Это крайне прочное вещество — мне не удалось даже поцарапать его. Под микроскопом, даже при самом сильном увеличении, оно выглядит так же, как и макропрепарат, то есть мне не удалось выяснить его молекулярную структуру. У него нулевая теплопроводность, оно не нагревается и не охлаждается. Во время изучения оно имело температуру окружающей среды — ни больше, ни меньше. Его не берут ни жидкий азот, ни горелка, ни кислоты, ни щелочи.
— Расскажите о самом главном его свойстве, — взволнованно посоветовал геолог Васильев. — Это действительно самое странное.
— О чём это он? — не понял Вершинин.
— Это вещество обладает чем-то вроде интеллекта, — выдала Марр. Эта информация вызвала у экипажа оторопь. У всех было чувство, что им есть что сказать, но сказать никто ничего не решался.
Первым отошёл от ступора Корнеев:
— И что вас навело на эту мысль?
— Я пыталась причинить этому образцу вред и не смогла. Оно просто не реагировало ни на какие воздействия, я уже описала эту его особенность. Но стоило мне обратиться к этому веществу с целью взять образец поменьше, то есть воздействовать на него не скальпелем, горелкой или реактивом, а попытаться взять его пинцетом, как оно тут же поменяло своё агрегатное состояние на жидкое, само перекочевало на пинцет и оставалось таковым до момента, когда мне…
Она замялась, не зная, говорить ли о том, что было дальше. Не сочтут ли её шизофреничкой? Ведь, кроме неё, никто не видел этого.
— Ну же, Алла, что вы сделали?
— Я подумала, что оно способно понимать, с какой целью к нему обращаются. То есть любому воздействию, причиняющему ему вред, оно сопротивляется, а попытке взять его пинцетом поддалось. Я подумала, а что, если оно умеет мыслить?
— Мыслить? — удивился Корнеев. — Вы сейчас серьезно, Алла?
— Более чем! — резко ответила Марр. Именно такой реакции она и боялась. — Вы не видели того, что видела я. И потом, я не физик — я пилот и навигатор. Я могла и ошибиться. Но я чувствую, всем своим естеством ощущаю, что права. Эта хрень если и не живая, то точно обладает какими-то свойствами, характерными для разумных существ.
— Существ или алгоритмов? — переспросил Корнеев и тут же попытался успокоить девушку. — Алла, поймите, мы сейчас ищем ответы на вопросы, которые ещё даже не задали. У меня нет цели уличать вас во лжи, но то, о чем вы говорите, просто в голове не укладывается.
— Да… — согласилась Марр, — Денис, вы правы, это больше похоже на работу алгоритма, компьютера.
По недоумевающему взгляду она догадалась, что Корнеев не совсем понял, откуда такие выводы.
— Я провела эксперимент. Как только я предположила, что эта штука может с нами взаимодействовать, ну, скажем, как ИИ или простая компьютерная программа, я решила внести собранную пинцетом каплю на свою личную карту памяти.
— Так, это уже интересно. И что же было дальше? — оживился Вершинин.
Алла в подробностях рассказала, что произошло с её планшетом после.
— А потом я побежала к капитану.
— Почему?
— Если всего одна капля способна сжечь изнутри планшет, снести подчистую все программы на нём, обходя самые современные антивирусные программы, то что может сотворить с нашим «Марком» та штука, которая его повредила?
— Постойте, — вмешался физик Ильин, до этого момента хранивший молчание, — то есть вы думаете, что эта штука — что-то вроде вируса, который может управлять «Марком»?
— Да, — подтвердила Алла. — Я думаю, именно эта штука оставила нас без реактора, доктор.
Ильин задумался.
— А ведь в этом что-то есть.
— Именно поэтому я первым делом бросилась к капитану. Если эта штука уже была в системе «Марка», что ей мешает проникнуть после стыковки и на «Осирис»?
— Постойте, друзья, — встал Корнеев, — но на Земле нет таких технологий! Это даже звучит абсурдно!
— Да, — согласился Сопкин, — вы правы. Таких технологий действительно нет. На Земле.
Внезапно расхохотался Балычев. Он встал и подошел к Алле Марр.
— Алла, детка, пирожок души моей, ты действительно сейчас намекаешь на то, что мы столкнулись с зелёными человечками? На инопланетян намекаешь?
— Я ни на что не намекаю, — злобно выдавила из себя Алла, — но иначе объяснить всю ту чертовщину, которая с нами здесь творится, я не могу.
— Да уж… — протянул физик. — В это действительно трудно поверить, Алла. Но с другой стороны… — Ильин начал перечислять, загибая пальцы. — Сперва в нас врезается нечто невидимое, чьих физических свойств, по словам Аллы, мы не можем понять, затем происходит аварийный отстрел активной зоны реактора «Марка» и всех тепловых стержней. Потом эта странная утечка кислорода и взрыв, окончательно отрезавший нас от собственного корабля. Заметьте, не раньше и не позже того, как мы все оказались на борту «Осириса». Не знаю, как интерпретировать эти события, но на простое совпадение не больно-то и тянет.
— Это космос, — возразил геолог Васильев. — Вся история его покорения умещается в ёмком изречении: «И даже то, что быть не может, однажды тоже может быть…»
— Я в инопланетян не верю, — спокойно сказал инженер Корнеев. — Их не было на нашем горизонте миллионы лет, с чего им появиться в нашей судьбе именно сейчас, именно здесь? Всё, что с нами произошло, — не более чем простое стечение обстоятельств. Нелепое — да, фатальное — может быть, трагическое, в конце концов. Но объяснять всё какими-то кознями инопланетных существ я отказываюсь.
— Соглашусь с нашим инженером, — сказал капитан Сопкин. — Сейчас куда важнее наладить связь с Землей, передать им сведения о нашем положении и подумать над тем, как коротать грядущие пятнадцать лет.
Сопкин произнес эту фразу и тут же прикусил язык. Не стоило сейчас напоминать экипажу об этом. Они только что чуть не погибли всем составом, а теперь ещё и осмысление того, сколько им тут придется куковать, подоспеет. Так и до нервных срывов недалеко. Нужно будет поговорить с Мирской, дал себе мысленную установку капитан. Может, у нее найдется в запасе пара-тройка идей, как предотвратить или, по крайней мере, снизить вероятность агрессивных действий самых слабых членов экипажа. Больше всего капитан тревожился за Балычева и Васильева. Причём если к импульсивному и фривольному поведению оператора буровой платформы все давно привыкли, и утихомирить его будет возможно, просто врезав ему по морде, то что делать с депрессивным и замкнутым геологом, Сопкин понятия не имел.
Дабы разрядить нарастающее напряжение, он дал всем команду отдыхать и посоветовал занять свободные каюты.
— Сергей, Алла — обратился он к пилотам, — как освоитесь и займёте каюты, проведите полную диагностику «Осириса». Задача выяснить, что со связью, какие системы нам доступны. Если сможете привести это корыто в движение, цены вам не будет. Валерия, вас попрошу составить списки занятых кают, кто в какой поселится. Затем начинайте обживать медицинский отсек. И да, потрудитесь изучить ту синюю хрень, которую нашли Ильин и Виктор на ручке запертого отсека «О-1» в лаборатории. Нужно понять природу этого субстрата — краска это или что-то биологическое. И если второе, не опасно ли оно.