«Но тут есть ещё пара кандидатов, которых нужно устранить в первую очередь, — шепнул голос. — Можно начать и с них».
Балычев знал, на кого он намекает, но факт оставался фактом — устранить кого-либо в нынешних обстоятельствах представлялось делом рискованным и практически обречённым на провал. Если его поймают, то шансов на спасение уже не будет. Убить, может, и не убьют, но изолировать в каком-нибудь отсеке могут. Лишат еды и воды, и Балычев сам в скором времени сдохнет. В таком случае было бы проще разбить себе голову о переборку, и дело с концом. Нет, не входило это в его планы.
«Ну же, сволочь, подскажи! — взмолился Андрей, подстёгивая второго Балычева. — Помоги же мне! Завтра нас уже ничто не спасёт. Твою мать, тебя тоже не станет, скотина ты! Тварь! Будь человеком! Она умрёт без меня! Ты умрёшь без меня, ты разве не понимаешь?»
Андрей был в отчаянии. Хотелось бежать, бежать отсюда без оглядки. Но куда бежать? И разве можно убежать от себя самого?
«То есть ты принял решение и готов побороться за наше будущее?» — вкрадчивым голосом поинтересовался второй Балычев.
Андрею не было нужды отвечать вслух — тот знал все его мысли и понимал, что победил.
«Ты уже выбрал, кого? О, отличный выбор, я одобряю. Одним ударом двух зайцев. А ты не так плох, как мне казалось. Хочешь теперь понять, как тебе это сделать? Ах да, как именно, ты уже решил. Ты не желаешь понести наказание. Правильно мыслишь. Какой смысл убивать, если после сам окажешься жмуриком. Ладно, Блим-Блим, я тебе помогу. Готов? Слушай внимательно и запоминай».
План показался Андрею довольно странным, если не сказать абсурдным. Смысла первой его части он вообще не понял, тем не менее перечить более властному и жестокому Себе не стал. Проведя ещё десять минут неподвижно, он начал ворочаться в своей скомканной постели. Движение, естественно, не осталось без внимания.
— Балычев, у тебя глисты, что ли? Хорош возиться, спи уже! — буркнула Марр, зевая.
Андрей приподнялся на локтях, огляделся впотьмах и встал.
— Ты куда? — шикнула Алла.
— Поссать. Подержать хочешь?
— Придурок.
Пилот надулась и отвернулась лицом к Медведеву. Тот ещё не спал и молча наблюдал за этой сценой.
— Что? — грубо спросил Андрей напарника.
— Да ничего, — спокойно ответил Медведев. — С тобой сходить?
— Не, я предпочитаю змею душить в одиночестве. А за тобой, кстати, я таких наклонностей не замечал раньше.
— Андрюх, вот я всё думаю, ты реально такой придурок, — прищурившись, поинтересовался Виктор, — или это какая-то детская травма?
— А не пошёл бы ты на…
— Ой, всё. Иди, писай, — Медведев выключил свой планшет и демонстративно отвернулся от напарника.
Балычев бросил на него полный ненависти взгляд, тихо прошёл мимо посапывающих в обнимку Корнеева и Мирской и вышел в коридор. Пройдя в направлении санузла несколько шагов и решив, что отсюда его уже никто не услышит, он бросился вперёд. Первым делом — добраться до сортира. Открыть дверь, воспользоваться гигиенизатором и вакуумным эвакуатором отходов. Есть! Затем Балычев быстрым шагом направился в одну из пустующих кают, отведенных ими под склад. Проверил дверь, она оказалась не заперта. Да, логи покажут, что её кто-то открывал, но не покажут, во сколько — в этом был уверен второй Балычев. Андрей быстро нашел то, что искал, сунул небольшой продолговатый предмет себе за пазуху и побежал обратно в кают-компанию.
«Так, теперь остановись, — сказал внутренний голос. Андрей повиновался и замер перед самой дверью в отсек. — Отдышись, ты должен выглядеть расслабленным. Они ничего не должны заподозрить. Готов? Заходи и ложись. Когда придёт время, я скажу, что делать. И не вздумай засыпать».
«Заснёшь тут, как же», — подумал Андрей, сделал несколько медленных вдохов и вошёл в кают-компанию. Ни Мирская, ни Корнеев так и не проснулись, зато возвращение Андрея заметили Алла Марр и Медведев. И чего им не спится?
Балычев запер за собой дверь, протиснулся к своему месту, разделся и лёг на свою постель. Его сердце готово было разорвать грудную клетку и выскочить наружу. Застучали зубы. Андрею пришлось с силой сжать челюсти, чтобы не выдать своего возбуждения.
«Всё, — прошептал второй Балычев, — теперь жди сигнала. Каждые пять секунд дави костяшкой пальцев в носогубный треугольник. Что? Больно? Придурок, так и надо! Терпи. Потом узнаешь, зачем».
Балычев не понимал смысла своих действий, но безоговорочно подчинился команде. Каждые пять-десять секунд он с силой давил себе в область под самым носом, ощущая довольно интенсивную боль. Чувствовал он себя при этом немного глупо, поскольку не догадывался, зачем его мучителю понадобилась столь экстравагантная пытка.
По ощущениям, прошло минут тридцать. Андрею до чёртиков надоело то глупое занятие, которым он занимался, к тому же оно причиняло сильный дискомфорт. Над губой, должно быть, уже синяк нарисовался. Внезапно на Андрея навалилась усталость, он почувствовал сильную слабость, а затем и тошноту. Одолевала зевота. Потом появилась довольно ощутимая одышка, словно он только что пробежался в тяжёлом скафандре по всему «Осирису». Ещё через минуту у Андрея сильно закружилась голова, просело зрение, глаза застила серая пелена. Он вдруг понял, что вот-вот потеряет сознание. В самый последний момент, уже на грани обморока, он услышал тихий приглушённый голос второго Балычева: «Пора».
Андрей из последних сил потянулся к своим вещам, где спрятал предмет, которым разжился на складе. Достал его, отвинтил защитную крышку, расправил загубник и выкрутил небольшой вентиль на максимум. Первый же вдох чистого кислорода из баллона прочистил ему мозги.
«Глубоко не дыши, отравишься. Понемногу глотай. Так, вернулся? Теперь за дело».
Только сейчас Андрей понял, что произошло. По какой-то причине в кают-компании резко упало давление кислорода. Никто ничего не заметил — если десять минут назад кто и бодрствовал, то сейчас уже наверняка вырубился. Идеальный момент для убийства.
Изо всех сил превозмогая слабость и тошноту (видимо, чистый кислород, вдыхаемый сразу же после кислородного голодания, всё же отравил организм), Андрей подошёл к своей жертве. Вот он — момент истины. Сможет или нет? Лоб покрыла холодная испарина, руки тряслись. К горлу подкатил комок, во рту пересохло.
«Действуй, чёрт тебя дери!» — рыкнул на Андрея второй Балычев, и тот повиновался.
Он стянул со своей жертвы тонкую ткань одеяла, аккуратно скрутил её в жгут, присел у изголовья и продел импровизированную удавку под шею жертвы. В это же момент глаза приговорённого открылись, зрачки сузились, разглядев в лице Балычева собственную смерть.
«Давай!» — крикнул второй Балычев, и Андрей с силой затянул удавку на шее жертвы. Бедный человек не успел сделать и вдоха, чтобы позвать на помощь. Сил в руках сопротивляться не было. Андрей остервенело стягивал петлю и смотрел, как лицо жертвы медленно приобретает синюшный оттенок. Венки на лице набухли, глаза вылезли из орбит. Рот искривился в беззвучном крике, язык вывалился наружу. Андрей никогда теперь не забудет этой картины. Он и не подозревал, что при таком способе убийства у жертвы так сильно высовывается язык.
Спустя минуту всё было кончено. Жертва замерла, глаза, полные ужаса и слёз, застыли в одной точке, зрачки остекленели. Андрей и сам задыхался. Приложенные им усилия начисто сожгли весь кислород в его крови. Он подержал удавку на шее трупа ещё с минуту и почувствовал, что вот-вот и сам рухнет рядом. Кислорода в отсеке по-прежнему было мало. Из последних сил, ничего толком не соображая, Андрей встал, вновь расправил одеяло и накрыл им труп. Рукой прикрыл веки на выпученных глазах, чтобы остальные не сразу догадались, что произошло.
«Баллон!» — холодно напомнил другой Балычев.
Андрей огляделся по сторонам в поисках улики, обличающей его, и с ужасом понял, что забыл, куда он его дел.
«Он у тебя за поясом».
Андрей ощупал себя и тут же выдохнул. Точно, за поясом. Балычев сделал пару вдохов и подошёл к спящему Корнееву. Пустой баллон он сунул инженеру под подушку, а сам на ватных ногах поплёлся к своей постели.
«Кислорода в достаточном количестве не будет ещё двадцать минут, — сказал другой Балычев. — Успеешь отрубиться, так что теперь не сопротивляйся. Ты молодец, Блим-Блим, можешь расслабиться. Я тобой горжусь. А теперь засыпай, ни о чём больше не думай. Осталось дело за малым — утром изобразить неподдельный ужас».
Но неподдельный ужас Балычев ощущал уже сейчас. Трясущимися руками он вытер со лба пот, но тот почему-то вытираться не желал. Ничего не соображая, Андрей принялся размазывать непонятно откуда взявшуюся воду по лицу. Ему казалось, он уже целую вечность пытается высушить лицо, но оно никак не высыхало. Откуда столько пота? Что с ним происходит?
«Да успокойся ты уже! Ревёшь, как девка. Вырубись уже. И да, завтра у вас всех будет очень болеть головка. Удачи!»
Андрей потерял сознание уже через пару секунд, но слёзы из его глаз текли ещё долго. Он рыдал одновременно и наяву, и в тяжёлом свинцовом сне. Снились ему эти страшные глаза — глаза человека, понимающего, что он умирает, осознающего, почему умирает. Глаза человека, неспособного сопротивляться. Такие красивые, такие живые глаза. Как он мог? Как посмел? Как же всё это…
Глава 20
— Капитан, слышно меня?
По радиосвязи вызывал Вершинин. Сопкин вздрогнул и открыл глаза — он всё-таки закемарил. Ильин уже стоял рядом.
— Ты только под утро уснул, — сказал он. — Ответишь?
Сообразив наконец, где находится, и проморгавшись, капитан кивнул.
— На связи. Сереж, что у тебя?
— Алла Марр не выходит на связь. Я что-то волнуюсь, она должна была сменить меня ещё час назад. На неё не похоже.
Сон как рукой сняло.
— Который час? — шепнул он Ильину, и тот показал на планшет. Часы показывали без четверти восемь.
— С остальными связывался?
— Никто не отвечает, кэп. Может, случилось что?