— Принял, мы выдвигаемся.
— Мне что делать?
— Оставайся на мостике. Я сменю тебя, как всё прояснится. Возможно, что-то со связью.
— Мне тут остаться? — участливо спросил Ильин.
— Нет, пойдём вместе. Хрен с ними, с капсулами, экипаж важнее. Нас тоже должны были сменить час назад.
Они заперли медицинский отсек, установили портативные камеры перед входом и спешно выдвинулись к кают-компании.
— Кажется, не заперто, — прошептал Ильин, проверив гермодверь.
— А что, должно было?
Ильин пожал плечами, сомневаясь.
— Не могли же они все разом проспать! — он пробежал глазами показатели датчиков отсека. — С виду всё в норме. Температура, давление, СО₂… Никаких посторонних примесей.
— Это и пугает. Открывай, аккуратно.
Они медленно открыли дверь и увидели спящих на полу людей. Все мирно посапывали. Запах стоял, конечно, не самый свежий. А как вы хотели — в тесном отсеке даже при действующей системе вентиляции спящие, не контролирующие себя во сне люди вполне могли и подпортить воздух.
— Они что, просто спят все? — удивился Ильин шёпотом.
— Похоже.
Несмотря на то, что с виду всё было в порядке, Сопкина не покидало чувство тревоги. Что-то в этом сонном царстве было ненормальным, противоестественным. Может, они просто надышали тут да и заспались, подумал Сопкин, бегло осматривая отсек по периметру. Нет, чушь — газовый состав отсека был в норме. Ну, почти в норме.
Взгляд капитана наткнулся на какой-то блестящий предмет, торчащий из-под подушки Корнеева. Кислородный баллон, догадался Сопкин, но значения этому факту не придал. Вполне естественное желание — иметь под рукой на всякий пожарный запас кислорода. Решив всё-таки не гадать, что тут произошло, он громогласно крикнул:
— Подъём!
У самого порога зашевелились Мирская и Корнеев. Девушка простонала, натягивая на голову одеяло:
— Ну зачем же так орать?
— Эй, сони! — подключился к процессу Ильин. — Что у вас тут происходит? Вы проспали побудку, никто на дежурство не вышел.
Они прошли в центр.
— Витя, Андрей, Алла! — поочерёдно тряс людей Сопкин. — Просыпайтесь!
— Чёрт! — послышался голос Корнеева у входа. Мужчина медленно приподнялся на локтях и, не в силах встать с постели, оперся спиной о переборку. — Как же башка трещит!
— Ага, — жалобно протянул Медведев, сжимая виски руками, — у меня тоже.
— А я щас блевану… — пообещал зелёный на лицо Балычев.
— Похоже на отравление, — вслух подумал Ильин, рукой проверяя работу системы вентиляции. — Только я не понимаю, как и чем вас могли отравить. Слава богу, все живы.
— Не все, — Сопкин сидел на корточках возле холодного тела Аллы Марр. Одной рукой он проверял пульс на шее девушки, а другой с силой сжимал собственные глазные яблоки, словно пытаясь сбросить ложную картинку перед глазами. — Алла мертва.
Минут через пять потрясённые ужасным открытием люди были уже на ногах. Превозмогая головную боль и тошноту, Мирская по очереди всех осмотрела.
— Это действительно похоже на отравление, — сообщила она. — Только…
— Что только? — хриплым голосом переспросил Сопкин. Он сидел в противоположном углу комнаты и пытался обеими руками удержать на плечах голову. Хотелось выть от бессилия. Алку-то за что???
— Только я вещество никак не идентифицирую.
— Алла умерла от отравления? — вмешался Ильин.
— Нет. Её задушили.
Сопкин встрепенулся.
— То есть как задушили?
Мирская подошла к телу, сдёрнула с него одеяло и скрутила его в жгут.
— Такая ткань просто так не мнется, её кто-то скрутил. Посмотрите на моё одеяло — оно смято, но совсем не так, как это. Кроме того, у неё, похоже, сломаны хрящи гортани, а на коже шеи есть характерные полоски от сдавливания. Видите, полоски на одеяле, если его скрутить, и полоски на коже идентичны.
— Нет, ребята, это же херня какая-то! — выругался Медведев. Он, похоже, больше всех волновался. — Как её могли задушить? Кто? Мы же все тут были! Кто-то же должен был услышать!
— Да! — подхватил Балычев. — Человека задушить — это же не шептуна пустить. Она ведь и сопротивлялась наверняка, и закричать могла… Хрипела и брыкалась уж точно!
— Так, — поднялся на ноги Сопкин, — кто-нибудь слышал что-то необычное?
Все покачали головой — никто ничего не слышал. Все спали, да так крепко, что утром и проснуться-то не смогли самостоятельно.
— Это не газ был, — тихо сказал Корнеев, скромно устроившийся у входа.
— Да нет же, — запротестовал Ильин, — очевидно же, что вас всех усыпили! Определенно кто-то пустил по системе вентиляции газ!
— Анализатор бы это уловил, — спокойно сказал инженер, — я в этих системах разбираюсь. Если бы мы и были отравлены (хотя я понятия не имею, как можно по вентиляции пустить газ), то тревогу услышали бы остальные — Вершинин, капитан. Это точно не был газ.
— Тогда (непечатно) что? — злобно рыкнул Балычев.
— Дверь на ночь запиралась. Единственное объяснение, которое мне приходит на ум, до безобразия простое и очевидное — в отсеке резко упало давление кислорода. Мы все уже спали, а потому никто не заметил этого. Сигнализация почему-то не сработала, но если кто-то смог такое провернуть, то он же мог и тревогу отключить.
— А это действительно похоже на правду, — согласилась Мирская. — При таком раскладе мы действительно отравились, только не ядом, а собственным выдыхаемым воздухом. Вкупе с низким парциальным давлением О₂ сработало, как отравление. Угнетение центральной нервной системы, тошнота, головная боль — типичные для такого состояния симптомы.
В кают-компанию вбежал запыхавшийся Вершинин, пять минут назад получивший сообщение о смерти напарницы. Первым делом он бросился к телу Марр.
— Алка… — прошептал он, упав перед трупом на колени. Первый пилот гладил посеревшее лицо девушки, раскачивался вперед-назад и тихо плакал. Только капитан посмел подойти к нему — он положил свою руку на плечо Вершинина и уже хотел сказать что-нибудь ободряющее, как пилот его опередил. — Как это случилось?
В его голосе звенела сталь. Даже не сталь, а холодная стальная злоба, нарастающая с каждой секундой.
— Её задушили, — тихо сказал Сопкин. — По всей видимости, в отсеке упало давление кислорода, все отключились. Этим убийца и воспользовался.
— Его уже поймали? — тем же страшным голосом проговорил Вершинин.
— Нет. Пока нет.
Все удивленно посмотрели на капитана. Что могло означать это его «пока»? Сопкин отошел от скорбящего пилота и твёрдо сказал:
— Я найду его, чего бы мне это не стоило. Сперва Васильев, затем Марр… Нас так перебьют, как котят. Я не допущу.
— И что вы (непечатно) будете делать? — внезапно заорал пилот. — Васильева грохнули, вы хоть пальцем пошевелили? И вот Алку теперь…
Вершинин резко встал и посмотрел на капитана. Лицо его исказила гримаса боли вперемешку с бессильной злобой.
— Ничего вы не можете. Мы все ничего не можем! Этот блядский корабль убивает нас одного за другим, а мы лишь руками разводим. Камер нет, того нет, сего нет! Сука!
Капитан позволил пилоту выговориться, и тот, выплеснув свою боль, рухнул на пол, задыхаясь от рыданий.
— Тело унести, — ледяным тоном приказал Сопкин. Лицо его сейчас не выражало ничего, кроме суровости. — Аккуратно положите там, с Васильевым. Балычев, Корнеев — к капсулам, заступайте на дежурство. Не хватало ещё и их потерять. Валерия, приведите в чувство первого пилота — он нужен мне дееспособным. Всем оставаться тут и никуда не выходить. Даже нужду справляйте здесь, друг при друге. Это и вас, Валерия, касается. Дверь в отсек не запирать, подоприте чем-нибудь. Мужчинам быть начеку: если убийца не один из нас, то мы все в опасности.
— А ты куда, Георгий? — робко поинтересовался Ильин.
— Я буду на мостике. Есть у меня одна идея.
С этими словами капитан покинул кают-компанию, оставив наедине с трупом Мирскую, Ильина, Медведева и убивающегося по подруге Вершинина.
Тело Аллы Марр перенесли во второй секционный отсек Ильин и Медведев. Вернувшись, они обнаружили Вершинина на полу без сознания. Мужчины тут же уставились на Мирскую, стоящую с инъектором в руках, и та поспешила успокоить их:
— Я вколола Сергею успокоительное, он просто спит.
Ильин, недоверчиво покосившись на тело пилота, присел рядом и проверил пульс. Мирская злобно усмехнулась:
— Что, думали, я его убить решила, пока вы с очередным моим трупом возитесь?
— Успокойтесь, Валерия, — сухо ответил Медведев. — Ничего мы не думаем. Просто уже и на воду дуть будешь, такая херня творится на корабле.
— Он живой, — сказал Ильин и поднялся с колен.
— Идиоты, — констатировала уязвлённая недоверием Мирская. — Если бы я хотела вас всех перебить, то придумала бы куда более простой способ. Прививки бы вам поставила. Всем. С ядом каким-нибудь.
— А ты, похоже, думала об этом уже, да? — спокойно ответил на это Ильин и бросил на Валерию суровый взгляд.
— Нет, только сейчас догадалась, сразу же после убийства второго пилота. Я же такая дура, совсем не понимаю, что без всех вас мне тут не выжить одной. Сплю и вижу, как будет весело подыхать в одиночестве в двух, мать его, световых годах от Земли!
— Валерия, не ёрничайте, — спокойно сказал Медведев. — Владимир Иванович имел в виду, что вам это мог приказать голос.
Девушка засмеялась, но смех получился натянутым.
— Вы по себе судите, да?
— Да, — спокойно согласился Виктор. — Вы с Корнеевым единственные, кто не поднял руки, когда капитан об этом спрашивал. Нас всех преследует здесь что-то или кто-то. Они нашептывают нам самые ужасные мысли, пытаются вынудить нас действовать только в собственных интересах. Вы разве ещё не поняли?
— Что?
— Да ничего! — Медведев тоже сорвался и перешёл на повышенные тона. — Нас тут просто стравливают между собой!
— Кто? Вы совсем уже больные? Какие (непечатно) голоса? Что вы несете?
— Валерия, — вмешался Ильин, — ради вашего же блага лучше признать очевидное. Виктор прав. Тут действительно присутствует какая-то сила, которая на нас действует. Не нужно бояться сознаться в этом. Чем больше мы будем знать друг о друге, тем больше у нас шансов.