Когда родителей не стало, заботы о сестре легли на плечи Балычева. С каждым годом своего взросления он всё сильнее проникался ужасом своего поступка. С каждым годом ненавидел себя всё больше. Единственное, что заставляло его жить дальше, это мысль о том, что, кроме него, о сестре некому будет позаботиться. Он и за работу эту взялся только потому, что фирма приняла на себя обязательства по уходу за его сестрой на время длительной командировки. Он надеялся либо раздобыть денег на её лечение, либо вернуться уже к её могиле.
— Тебе нужно пить, раз уж капельницу не хочешь.
Мирская вернула мысли Балычева к реальности. Он принял из её рук воду и послушно выпил. Девушка забрала стакан и отвернулась к маленькой раковине. Она уже успокоилась и тихонько укладывала инструменты в портативный дезинфектор.
«Сейчас! — скомандовал голос. — Лучший момент полоснуть эту суку скальпелем по горлу, от уха до уха. Потом, если хочешь, можешь воспользоваться ею, пока тёплая. Но сперва убей!»
Балычев медленно встал со стола, простыня свалилась на пол. За звоном инструментов Мирская не услышала движения за спиной, а ведь он стоял всего в метре от неё — голый, возбуждённый, со скальпелем в руке. Нужно было сделать лишь шаг и закончить дело, но Балычева вдруг одолел какой-то паралич. Что это? Страх? Внезапно закружилась голова, Андрея повело в сторону. Он хотел ухватиться за край стола, но руки уже не слушались. Пальцы, держащие скальпель, предательски разжались, и острый инструмент со звоном упал на пол.
«Странно, — подумал Балычев, — она не могла не услышать этого. Почему же она не оборачивается?»
Его колени задрожали и подогнулись, он грузно рухнул под ноги Мирской и неуклюже уткнулся щекой в пол. Только сейчас девушка обернулась. Она медленно опустилась перед Балычевым на колени и перевернула его на спину. Долгих две минуты она просто смотрела Андрею в глаза. Он тоже смотрел на неё, не понимая, что с ним происходит. Он был полностью парализован. Единственное, что он мог, это смотреть и слушать. Даже дыхание прекратилось. Он уже понял, что умирает. Понял, что сейчас просто задохнётся. Мирская же медленно наклонилась к лицу Андрея и своими сладкими пухлыми губами прошептала ему на ухо:
— Он был переученный левша, кусок ты говна. Слышишь? Денис всё делал правой рукой, но, когда сильно волновался, автоматически брал вещи левой. Ты сам нанёс себе все эти якобы смертельные раны! Додумался даже имитировать руку, которой орудовал твой убийца. Только «по счастливой случайности» не задел ни одной крупной артерии. Разве так бывает, когда твой противник нападает первым? Неужели ты думал, что я не отличу раны, нанесённые в драке, от самострела? Это ты их убил, сволочь. Васильева, Марр, Дениса… Это был ты. Всё это время.
Она издевательски медленно нависла над губами Балычева, словно хотела поцеловать его, но после наклонилась к другому уху и прошептала:
— Я отравила тебя. Через минуту ты потеряешь сознание, а через десять твой больной мозг умрёт. Я констатирую твою смерть и скажу всем, что ты сам себя убил. Сам нашёл и выпил сильнодействующее средство из аптечки. Слышишь меня? Ты сдохнешь в собственном дерьме и с позорным стояком. А положим мы тебя там же, где и остальных — в секционной номер два. Таким ты видел своё будущее, Андрей? Скажи…
Сознание покинуло Балычева на этом странном слове «скажи» — оно ещё долго отзывалось эхом в его сознании. Что тут можно было сказать? Он проиграл. А потом он умер. Мирская проверила его пульс, встала и брезгливо плюнула на его труп. А ещё через секунду до неё донёсся запах палёной проводки.
Глава 23
— Что здесь произошло? — голос Сопкина был странным — он не звучал строго, не содержал ноток упрёка в адрес Мирской и не показался ей требовательным. Капитан обращался к ней, словно на автомате.
— Ещё одна капсула сгорела, — сказала Валерия. — Я была неподалёку и успела потушить всё сама.
— Балычев? — догадался Сопкин. Девушка кивнула.
— Не знаю почему, но он отравился. Воспользовался моим отсутствием и выпил сразу несколько ампул миорелаксанта.
Сопкин тяжело вздохнул, оперся спиной о стену напротив единственной уцелевшей капсулы и спустился вдоль неё на пол. Вытянув ноги, он уставился в одну точку. Выглядел капитан подавленно. Мирская поняла, что дело не только в смерти Балычева и потере капсулы.
— Что случилось? — боясь услышать ответ, спросила она.
— Вершинин погиб.
Новость прозвучала, как гром среди ясного неба. Девушку обдало волной жара, и она, не в силах больше стоять, упала на колени перед Сопкиным.
— «Марк» был разгерметизирован, — тихо сказал капитан. — Видимо, во время взрыва остатки воды из шланга и баков попали в проводку, вода конденсировалась и мгновенно замерзала. Чтобы состыковаться, ребятам пришлось вновь запитать «Марк». Они почти успели. Медведев уже был в буровой платформе, а Вершинин вернулся на «Марк», чтобы взять ещё пару баллонов с хладагентом. Произошло короткое замыкание, затем пожар и ещё один взрыв. Не знаю уж, что именно там взорвалось, но шлюз автоматически заблокировался. Медведеву пришлось в спешном порядке расстыковываться. Вернулся только он.
Валерия была шокирована новостью. Внутренне она была уверена, что, устранив Балычева, виновника стольких смертей, она остановит эту смертельную чехарду. Реальность оказалась более жестокой. Они по-прежнему находились в космосе, где опасность подстерегала на каждом шагу. До этого момента причиной всех смертей был именно человек, неудивительно, что вселенная, чувствуя такую вопиющую несправедливость, решила размочить счёт.
— Медведев цел? — хриплым голосом спросила Мирская.
— Живой. Вернулся с двумя баллонами хладагента. Но он в шоке из-за случившегося, Вершинин был его другом.
— Моя помощь нужна?
— С ним сейчас Ильин. Если Виктору и нужна помощь, то только психологическая. Не думаю, что вы чем-то сможете сейчас ему помочь, Валерия.
— Что же нам делать, Георгий Иванович?
Сопкин отнял руки от лица и пристально посмотрел в глаза девушки. Он выглядел смертельно уставшим. Только сейчас Мирская заметила, что капитан за последних несколько суток постарел лет на десять. Он похудел, осунулся, оброс жёсткой пегой щетиной. В глазах его читались бесконечная апатия и тоска. Он уже понимал, к чему всё идёт. Их на борту четверо, а капсула только одна. И нет ни единого шанса уцелеть всем.
— А что нам делать? — переспросил он. — Что делать, что делать… Жить, вот что. Ильин заправит и перепрограммирует капсулу. Вы, Валерия, туда ляжете. Дождётесь спасательную команду, вернётесь на Землю и забудете всё это, как страшный сон. Я уже старый, после такого жизнь будет мне только в тягость. Ильин с самого начала принял решение остаться, ведь никто не сможет запустить капсулы, кроме него. А Медведев — парень добрый, не думаю, что у него хватит наглости бороться за место в капсуле с единственной девушкой на корабле.
Сопкин вымученно улыбнулся и, погладив Валерию по волосам, добавил:
— Тем более, с такой красивой девушкой.
Мирская пристально смотрела на капитана и беззвучно рыдала. Она не знала, что сказать, слова застряли где-то в груди и никак не хотели выбираться наружу. Девушка понимала, что боится смерти, что не готова к ней. Она смотрела и смотрела сквозь пелену слёз на этого старого мужчину и не могла вымолвить ни слова. Его тёплый, почти отеческий взгляд пытался утешить, успокоить её.
Но внезапно что-то во взгляде Сопкина изменилось, причём перемена произошла мгновенно. Ещё секунду назад теплый и добрый, он наполнился каким-то диким безумием, а лицо мужчины исказила гримаса ярости. Капитан изо всех сил оттолкнул девушку в сторону и резко вскочил, и только в этот момент Валерия поняла причину столь резкой метаморфозы. Прямо у неё на глазах последняя капсула заискрилась, из-под неё повалил едкий сизый дым, а вскоре показался и огонь.
Сопкин в мгновение ока вооружился лежащим неподалёку огнетушителем и выпустил в капсулу последний заряд газа. Огонь погас уже через секунду, а остатки дыма быстро удалила система вентиляции. Даже сигнализация не сработала, настолько быстро среагировал капитан.
Они вдвоём стояли посреди медицинского отсека и тупо пялились на то, как тлеет их последняя надежда на спасение. Но что же случилось? Почему капсула взяла и загорелась на ровном месте? До них дошло одновременно. Они испуганно взглянули друг на друга и синхронно произнесли:
— Медведев…
В то же мгновение оба бросились из медицинского отсека и побежали в сторону шлюза. Туда, где Ильина и Медведева видел в последний раз капитан. У шлюзовой камеры никого не оказалось. Сопкин запоздало сообразил, что у них есть связь.
— Володя, Володя! — кричал он. — Что у вас произошло? Ответь! Ильин, твою мать!
Связь молчала.
— Где они могут быть ещё?
Сопкин в недоумении покачал головой. Корабль огромный, по сути, они могут быть где угодно. Навскидку он предположил самые напрашивающиеся варианты:
— Кают-компания или мостик?
— Бежим!
В кают-компании никого не оказалось, и они бросились дальше по коридору к капитанскому мостику. Гермодверь была заперта. Сопкин ввёл код доступа, но красный огонёк, сопровождающийся резким звуковым сигналом, оповестил, что пароль не подходит. Сопкин повторил операцию — безуспешно.
— Я не понимаю! — уже почти кричала Валерия. — Что всё это значит?
Но и Сопкин не имел об этом ни малейшего понятия. Он бессильно смотрел то на запертую дверь, то на Мирскую, лихорадочно соображая, что им делать дальше. Очевидно, на борту «Осириса» умер ещё один человек. Но кто? Интуитивно и Сопкин, и Мирская представляли, что погиб именно Медведев, поскольку его нынешнее психическое состояние вызывало наибольшие опасения. Парень мог и не справиться с такими эмоциональными нагрузками. На его глазах ушли почти все члены экипажа, шансов на спасение нет, а тут ещё и лучший друг погиб. Сопкин опасался худшего — не наложил ли Виктор на себя руки? Но если так, то где сейчас Ильин? И кто заперся там, на мостике?