Так они и стояли у заблокированной гермодвери — обескураженные, запыхавшиеся от бега, не имея ни малейшего представления о том, что происходит. От отчаяния и безысходности Сопкин принялся колотить в бронированную дверь кулаком.
— Володя, Ильин! Открой! Что случилось?! Открой немедленно! Мы всё решим! Володя!
Последний удар пришёлся в воздух, поскольку гермодверь внезапно отъехала в сторону. Сопкин по инерции провалился внутрь и чуть было не упал. Он поднял взгляд и увидел перед собой Медведева — тот стоял посреди отсека и улыбался. В руке он держал пистолет. Сопкин даже не сразу поверил своим глазам. Пистолет? Тут? Но откуда? Вслед за капитаном на мостик вбежала и Мирская. Вид вооруженного Медведева также вызвал у неё ступор, и она замерла рядом с капитаном. Они оба только сейчас поняли, что на мостике остро пахнет порохом. Сопкин открыл было рот, хотел что-то спросить, но слова застряли у него в горле. Медведев его опередил.
— Сюрприз, — сказал он и нажал на спусковой крючок.
Раздался оглушительный хлопок. От неожиданности и Сопкин, и Мирская вздрогнули. Секунда, ещё одна. Капитан медленно опустил взгляд, увидел, как его комбинезон в области правого бока медленно чернеет от пропитывающей ткань крови, а потом пошатнулся и завалился набок.
Медведев медленно перевёл взгляд на Мирскую. За взглядом последовал и пистолет.
— Ну, — улыбнулся он девушке, — чего стоишь? Помощь оказывай.
Валерию трясло. Она медленно обвела отсек взглядом и увидела в дальнем углу лежащего на полу Ильина.
— Ему уже не поможешь, — холодно сказал Медведев, — он мёртв. Займись лучше этим.
Валерия быстро присела возле капитана, сняла с себя куртку, скомкала её и с силой надавила на рану.
— Пуля попала в воротную вену, — спокойно сказал Виктор, не сводя с Мирской оружия. — Уберёшь руку, и он истечет кровью за считанные минуты. Будешь держать — поживёт ещё немного.
С этими словами Медведев отошёл на пару шагов назад, достал свой планшет и ввёл какие-то команды. На раненого капитана и трясущуюся крупной дрожью Мирскую он уже не смотрел. Покопавшись какое-то время в своём планшете, вновь обратился к медику:
— У него сейчас шок, ты бы вколола ему чего…
— У м-меня н-ничего н-нет…
Медведев закатил глаза, отложил в сторону планшет и потянулся свободной рукой во внутренний карман куртки. Оттуда он извлёк портативный инъектор и бросил его Мирской.
— Вколи это, а то помрёт раньше времени.
Девушка на автомате вонзила инъектор в ногу Сопкину и ввела препарат, даже не посмотрев на то, что именно вводит. Медведев ухмыльнулся, но не стал заострять внимание на оплошности медика.
— Отлично, — сказал Виктор. — А теперь кинь инъектор обратно.
Мирская честно попыталась швырнуть шприц Медведеву, но её руки тряслись так сильно, что бросок не удался — инъектор упал всего в метре от неё. Медведев, прищурившись, бросил на неё недобрый взгляд, но говорить опять ничего не стал. Вместо этого он вновь взялся за планшет и принялся что-то в нём печатать.
Прошло минут пять. Виктор по-прежнему не отрывался от планшета, казалось, и вовсе позабыв, что всего в нескольких метрах от него лежит раненый капитан и дрожит шокированная девушка-медик. Наконец подействовал укол, Сопкин пошевелился и застонал.
— А, очухался? — весело спросил Медведев. Мирская по-прежнему сидела возле капитана, ни жива ни мертва от страха. Кровь уже полностью пропитала импровизированную повязку, и это несмотря на то, что Мирская давила на неё изо всех сил.
— За что? — слабым голосом прошептал Сопкин. Он потерял много крови, лицо его побелело, губы дрожали. Валерия понимала, что жить капитану осталось недолго.
— Вот уж не думал, что тебя волнует именно этот вопрос, — улыбнулся Медведев. — Хорошо, задам встречный. Капитан, а разве не за что?
Виктор сделал пару шагов в сторону заложников. Валерия напряглась всем телом и слишком сильно сдавила повязку. Сопкин вновь застонал.
— Потише, девочка, — поднял руку Медведев, останавливаясь возле инъектора и отталкивая его ногой подальше. — Он не должен помереть раньше времени. Начнём с того, капитан, что вы все заслужили свою участь. В первую очередь — ты.
Мирская подняла испуганный взгляд на Медведева, его лица вновь коснулась беззаботная улыбка.
— Да, Валерия. Наш доблестный капитан, гроза глубокого космоса, заслужил свою собачью смерть задолго да нашего рейса на «Марке». Но об этом чуть позже. Лучше начать с последних грешков. Вы ничего не хотите сказать, капитан? — Сопкин напрягся и попытался чуть приподняться.
— Откуда ты узнал? — превозмогая боль, спросил он.
— Господи, опять не те вопросы. Какая разница, как я узнал? Увидел. Своими глазами увидел. Вот на этом самом экране, — он ткнул дулом пистолета в планшет.
— Увидел что? — робко спросила Валерия. Она, кажется, уже отошла от первого шока.
— А вот это, — Виктор несколько раз ткнул пальцем в экран планшета, развернул его и показал медику и капитану видеозапись. На ней было отчётливо видно, как Сопкин входит в каюту к геологу Васильеву, берёт с коробки тяжёлый газовый анализатор и со всего размаху бьёт бедного Васильева по голове. Геолог падает замертво. Именно в таком положении его после обнаружат сослуживцы.
Сопкин закрыл глаза и попытался проглотить слюну. Вышло очень громко. Мирская, не веря своим глазам, уставилась на капитана.
— Да, Валерия, геолога Васильева убил именно капитан, — сказал Медведев, убирая планшет. — А потом ещё долго искал убийцу. Безрезультатно, как вы уже поняли.
— Но зачем? — одними губами прошептала поражённая Мирская.
— Он сам попросил… — слабеющим голосом сказал Сопкин. — Его терзали голоса. Он страдал. Васильев понимал, что не справится с ними, и попросил меня сделать это для него. Просил сделать это неожиданно и быстро.
— О, капитан, а вы с радостью его просьбу выполнили! Без колебаний и зазрения совести. Причем выполнили, замечу, сразу после того, как узнали правду о капсулах. Нас много, капсул на всех не хватает. Ильин добровольно отрёкся от собственной жизни, и вы решили, что Васильева вам сам Бог послал как ангела-хранителя. Вы, капитан, убийца, а не благодетель. На ваших руках кровь. И самое страшное, Валерия, что в карьере нашего капитана такое случается не впервые. Ведь так, папочка?
Тяжелое предсмертное дыхание Сопкина на секунду прервалось, он с ужасом посмотрел на Медведева.
— Да, Георгий Васильевич, я ваш сын. Тот самый зародыш, которого моя мать оставила на Земле перед своим последним полётом. Перед вашим с ней последним полётом.
Сопкина обуял ужас. Он уже с трудом соображал, мысли путались, тем не менее он нашёл в себе силы спросить:
— Но как?
— Она открылась тебе. Она была счастлива — сбылась её мечта. А о чём, по-твоему, мечтают простые земные женщины, а, капитан? Правильно, о семье, о ребёнке, — лицо Медведева вдруг исказила ярость, и он что было силы крикнул:
— Она любила тебя, тварь! Она открылась тебе! А ты… Ты настоял на экстракции эмбриона, на его заморозке. Ты не готов был стать отцом, не готов был стать мужем. Ты подло струсил. Она извлекла эмбрион, меня извлекла из утробы своей, ты понимаешь, сука? Ради тебя, ради твоего спокойствия. Думала, когда вы вернётесь и ты увидишь меня, твоё сердце растает. О, как же мама ошиблась… Она запустила процедуру инкубации плода перед этим полётом. Хотела сделать тебе сюрприз. А ты оставил её подыхать ТАМ! — он перевёл безумный взгляд на Мирскую и спросил уже у неё. — Вы не в курсе были, да? Этот человек — мой биологический отец. Он бросил мою мать в критической точке, на орбите Солнца. Знаете, как она умирала? Догадываетесь? Или вам в красках описать? Она сгорела. Заживо. Вместе с остальным экипажем.
По щекам Сопкина катились слёзы. Он страдал и уже сам не понимал, от чего сильнее — от боли в раненом боку или от душевной муки, что терзала его душу вот уже тридцать пять лет.
— Она была упряма, — выдавил наконец капитан. — Я умолял её лететь со мной. Я всех умолял. Но она решила переиграть судьбу. Она решила неправильно!
Он почти кричал. Сколько раз он прокручивал этот эпизод в голове. Сколько раз он вновь и вновь умолял свою Катеньку лечь в гибернацию, покинуть тот проклятый корабль. И каждый раз она оставалась с экипажем. Каждый раз выбирала не его.
— Я виноват. Да, да, да — виноват! Но виноват лишь в том, что испугался смерти. Да, я бросил её, надеялся на чудо, молился, что меня найдут, спасут, а после успеют спасти и её!
— А знаешь, почему она решила неправильно? — леденящим душу тоном спросил Медведев. — Я вырос. Стал высококлассным хакером. Я взломал базу данных той корпорации. Я видел все отчёты. Она осталась с экипажем, потому что на корабле было всего четыре исправных капсулы, это стало известно из последней телеметрии с того судна. А экипаж состоял из восьми человек. Она осталась только потому, что не смогла выбрать, кому жить, а кому умереть. А вот ты, как я погляжу, смог.
Сопкин плакал. Он уже не сдерживал слёз. Они текли без остановки, мешая ему лучше разглядеть сына. Он и сам не понимал, зачем хочет унести с собой на тот свет его лицо. Его лицо и… да, её глаза.
Медведев пристально смотрел на отца. Тот поднял окровавленную руку, протянул её к сыну, сделал вдох, чтобы сказать ему… И в ту же секунду Медведев поднял свой пистолет и трижды выстрелил капитану в грудь. Он знал, что хотел сказать его отец. Он ждал этого слова всю свою жизнь и вот дождался. Но он не смог позволить себе услышать его «прости». Он боялся. Боялся, что простит. После этого вся его прежняя жизнь, до краёв наполненная жаждой мести, обратится пустым звуком. Он шёл к этому мгновению тридцать пять лет, и вот теперь всё было кончено.
Мирская медленно опустила мёртвое тело Сопкина на пол и закрыла ему глаза. Затем она попыталась встать, но наткнулась на укоряющий взгляд Медведева.
— Не надо, — сухо сказал он. — Сиди и не рыпайся, пока я не скажу.
Девушка отползла в угол, обхватила колени руками, перепачканными в крови капитана, и замерла. Страх окончательно парализовал её. Она вдруг решила подвести итоги так, как это делал капитан: «Я нахожусь на мёртвом звездолёте, без спасательных капсул, в двух световых годах от Земли. В окружении трупов, один на один с маньяком».