Виктора она нашла на капитанском мостике. Трупы он уже убрал и даже успел прибраться. Сейчас уже ничего не напоминало о том, что совсем недавно тут убили двух человек. Медведев сидел в капитанском кресле и спокойно созерцал космическое пространство.
— Ты сделала правильный выбор, — спокойно сказал он, не оборачиваясь.
— Какой выбор? — Валерия стояла у самого выхода, готовая в любую секунду сорваться с места и убежать.
— Не стала прятаться и терзать себя напрасными страхами.
— По-твоему, мне нечего бояться?
— Всегда есть чего бояться. Сейчас мы ощущаем это острее, чем кто бы то ни было во вселенной.
— Почему?
— Потому что наши жизни отныне не в наших руках.
— Потому что мы в космосе без шансов на спасение?
— Потому что мы люди.
— Не поняла.
— Всё просто, Валерия. Человек — существо реактивное. Вся его жизнь — сплошная череда реакций на то или иное обстоятельство. Если человек находится дома, в уюте и тепле, если у него под рукой все блага цивилизации: еда, вода, бесконечный запас кислорода, свободный доступ к информации, то он максимально расслаблен, а значит, беззащитен. Но стоит только поместить человека в суровые условия борьбы за выживание, ограничить его ареал обитания стенами корабля, вакуумом космоса, лишить его кислорода, воды, еды, информации — он начинает действовать. Он включает все свои мобилизационные резервы для поиска решения проблемы, он старается выжить. Старается изо всех сил. Даже максимально жёсткие условия не ломают его волю к жизни. И в этом ему помогают два механизма — у человека есть инстинкты и вера. Одна часть этого тандема — простые животные механизмы выживания, инстинкты. Они позволяют нам сохранить себя как биологическое существо. Другая часть — это вера. Она позволяет сохранить себя как существо социальное. Стоит только человеку лишиться одного их этих механизмов, как он перестаёт быть человеком и превращается в животное. Опасное животное. Мы становимся хищниками. В этом и состояла суть этого эксперимента.
Медведев говорил, не отрывая взгляда от звёзд, и, казалось, не обращал на Мирскую никакого внимания. Эта его беспечность обескураживала. Неужели он не боится удара в спину? Словно прочитав её мысли, Виктор продолжил:
— Сейчас я сижу к тебе спиной и мне абсолютно плевать на то, что у тебя в руке острый скальпель. Ты врач, а это ухудшает мои позиции, так как ты точно знаешь, как убить меня максимально быстро. Но ты этого не делаешь. Отчасти из-за того, что у меня есть более эффективное оружие, а отчасти из-за того, что тебе нужны ответы. Ты понимаешь, что мы оба перешли черту. Мы оба убили. Ты — ведомая слепой жаждой мести и инстинктом самосохранения. Я — по иным причинам. Но, как бы то ни было, лишь ответы на твои вопросы позволят тебе выжить, то есть удовлетворят твой инстинкт самосохранения.
— И ты знаешь эти ответы?
— Смотря какие вопросы ты хотела бы задать. Всех ответов не знает никто.
— Расскажи, что знаешь.
— Скажи, Валерия, убила бы ты Балычева, если бы была уверена, что он не станет убивать и тебя? Свершила бы ты свою месть при таком раскладе?
— Не знаю, — честно ответила Мирская. — Я жаждала справедливости. Он убил моего Дениса и должен был понести наказание.
— Но ты могла просто сдать его. Рассказать всё, что знаешь, капитану или мне, и Балычев понёс бы справедливую кару. Ему не досталась бы капсула, его бы заперли в каком-нибудь отсеке, и в итоге он бы умер. Понёс бы наказание и без твоего вмешательства. Но ты знала, что тебе грозит реальная опасность. Ты знала, что Балычев убийца. Я видел все твои действия там, в медицинском отсеке. Ты подсыпала яд в его стакан, лишь когда поняла, что с твоего стола пропал скальпель. Может, и неосознанно, но ты давала шанс этому чудовищу. Понимала, что он виновен в убийстве, но тем не менее сама убивать не хотела. Убила ты его, только когда поняла, что он задумал.
— К чему ты клонишь? Да, я убила его. И сделала это не колеблясь.
— Ты лукавишь, — Медведев постучал пальцем по своему планшету. — Я всё видел. Ты убила только из страха перед ним. Сработал инстинкт самосохранения. Животное правило: если не убью я, убьют меня.
— Допустим. И что дальше? Какой ты хочешь сделать вывод?
— А никакой, — улыбнулся Медведев. — Выводы сделают другие.
— Другие? — насторожилась Валерия. — Те, кто воссоздал на «Осирисе» гравитацию?
Виктор наконец развернулся в своём кресле и удивленно посмотрел на Мирскую.
— Так ты заметила? Молодец. Я уж думал, не догадаешься. Да, ты права, гравитация — их рук дело.
— Кто они?
— Не знаю.
— Чего они хотят?
— Понятия не имею.
— Но ты им подыгрываешь!
— Да.
— Почему?
— Потому что понял, что мы не выберемся отсюда живыми. А когда осознал это, то решил попутно совершить заодно и то, что планировал сделать по возвращении в Солнечную систему.
— Убить Сопкина?
— Да. Более удобного момента могло и не представиться. И, как ни странно, они решили мне в этом помочь. Я предложил им сделку, и они согласились.
Валерию вдруг охватила злость.
— Может, хватит уже говорить загадками?! Ты можешь объяснить толком, что тут происходит, чёрт побери?
— Что ж, слушай. Только постарайся не перебивать. Я расскажу всё, что знаю сам.
— Хорошо. Я слушаю.
— Итак. Как ты поняла, Сопкин был моим биологическим отцом. Он был виновен в смерти моей матери и ещё шестерых людей. Как только я раскопал всё это, моя жизнь поделилась на «до» и «после». У меня появилась цель — отомстить за смерть матери и восстановить справедливость. О, просто убить его я не мог, он не заслуживал лёгкой смерти. Мне хотелось окунуть его в то отчаяние, на которое он обрёк мою мать тридцать пять лет назад. Я нанялся на «Марк-10», подделав кучу документов. Трудно поверить, но до этого полёта я не летал дальше Марса, — Медведев умолк на пару секунд, словно прислушиваясь к обстановке, а затем продолжил. — Я всегда был башковитым парнем. Несколько месяцев за тренажёрами, несколько хаккерских взломов, и вуаля — я оператор буровой платформы со стажем. План был до предела прост: проникнуть на «Марк», влиться в коллектив, а по возвращении в родные пенаты свершить месть. Но эта непредвиденная «халтурка», как выразился наш покойный капитан, спутала мне все карты. Этот идиот угробил «Марк». Я сразу понял, что наш реактор не мог самопроизвольно избавиться от активной зоны и стержней. Уже тогда я осознавал, что ему помогли. Даже грешил на Ильина, правда, ровно до той поры, пока не оказался на «Осирисе» с Вершининым. Мне пришлось импровизировать. Первым же делом я подключился к внутренней системе «Осириса» и узнал от ИИ корабля о том, что сработал протокол «контакт».
— Что за протокол? — не выдержала Мирская.
— Эти идиоты там, на Земле, не потрудились продумать и правильно прописать алгоритмы, — Медведев рассмеялся, словно вспомнив анекдот, а затем продолжил. — Видишь ли, миссия «Осирис» действительно была направлена на поиск пригодной для колонизации экзопланеты. Никто не верил в то, что на ближайших к Солнечной системе экзопланетах может быть обнаружена разумная жизнь. Вернее, в научных кругах звучали такие гипотезы, но всерьёз в такой расклад не верил никто. Да, они подумали о том, что было бы неплохо составить чёткий алгоритм действий на случай контакта с внеземной цивилизацией, но по-настоящему такую возможность в расчёт не брали. Те, кто писали протокол «контакт» для ИИ «Осириса», были идиотами. Они почему-то решили, что если на других планетах и обнаружится жизнь, она будет на порядок отставать от нашей цивилизации. В них взыграла пресловутая человеческая гордыня. Мы — венец творения природы, мы единственные во всей вселенной! Ха, как бы не так! Протокол писался лишь на случай контакта с дикарями, с туземцами, о техническом развитии которых можно даже не думать — максимум луки да стрелы. Единственное, что их волновало, это когнитивные функции инопланетян, уровень их психической и мозговой активности. Для этих целей они решили использовать нейроинтерфейс, которым оборудовали все корабли данного класса.
— А зачем они вообще оснастили этим нейроинтерфейсом беспилотные корабли?
— Эмбрионов в инкубаторах помнишь? — Мирская закивала головой. — Так вот, по прибытии на экзопланету, в случае обнаружения на ней пригодных для жизни условий, им нужно было на ком-то эти условия испытать. Репликанты для этих целей подходили как нельзя лучше. Но просто вырастить организм мало, нужно сделать так, чтобы он мог ходить, выполнять простые функции, реагировать на команды — в общем, им нужен был дублёр человека разумного, — Медведев увидел, как в девушке закипает возмущение, и предупредил её негодование. — Не будем сейчас касаться морально-этического аспекта такого решения. Уж сделали, как сделали. Но самое главное не в том, что они подошли к проблеме обнаружения разумной жизни спустя рукава, а в том, что они умудрились отдать бразды правления искусственному интеллекту. Доверили железяке решать вопрос, насколько разумен тот или иной вид. Как думаешь, какую ошибку они допустили? Чего не учли?
— Они не учли возможности встретить более развитый вид, — предположила Валерия и угадала.
— В точку! Они были так ослеплены своим гением, что даже не допускали возможности обнаружения в космосе разумных существ, существенно превосходящих нас в развитии. Вернее, такая мысль ими допускалась, но вот прописать алгоритмы на этот случай они забыли. Решили, что ИИ справится и без подсказок. И вот, в двух световых годах от нашей родной Земли межзвёздный корабль «Осирис-3» с ИИ на борту в качестве главного «решалы» всех вопросов натыкается на точно такой же межзвёздный корабль инопланетной расы. Более продвинутой в техническом плане расы, ведь родом они отнюдь не из нашей галактики.
— С чего ты взял?
— Гравитационные аномалии. Гравитация на «Осирисе». Гравитационные двигатели. Возможно, гравитационное вооружение. Земная наука лишь начинает постигать эти физические процессы, эти же ребята уже вовсю ими пользуются. Не могу сказать, что они ушли намного дальше нас, разница может составлять пару, может тройку тысяч лет. В масштабах космоса — это ничто, в масштабах нашей цивилизации — пропасть.