Теперь можно было и оглядеться. Как ни странно, но в кабине пилотов больше никого не оказалось — только он, Валерия, Балычев, капитан и оба пилота. Его друг Сергей Вершинин умудрился зацепиться за пилотские ложементы и пытался помочь капитану выровнять судно. Только стоял он не на полу, а на потолке. Выглядело забавно, но Медведев даже улыбнуться не успел. В этот самый момент вращение замедлилось, и его вновь замутило. Ещё мгновение, и он блеванёт прямо в лицо Валерии. Как хорошо, что секундой ранее он её вырубил.
От неминуемого опорожнения желудка Виктора спасла внезапно вернувшаяся гравитация. Он всей своей массой навалился на девушку-медика и чуть было не сломал себе пальцы, всё ещё находившиеся в мелких ячейках пола. От такой перегрузки Валерия очнулась и попыталась спихнуть с себя тяжелого Медведева, но тот не спешил отпускать решётку.
— Я тронута твоим порывом, Витя, но ты не мог бы… — она кряхтела, пытаясь высвободить из-под груди Медведева руку и сделать глоток воздуха.
— Ой, да, извини, — Виктор напряг мышцы и слегка приподнял тело над полом, но из объятий Валерию не выпустил.
— И? — девушка наградила Виктора выразительным взглядом.
Медведев огляделся. Только сейчас он понял, что в отсеке отключилось аварийное освещение и заткнулась наконец-то сирена.
— Я тебя, кажется, это… ударил… — замялся Виктор.
— Давай ты меня отпустишь, а то я описаюсь сейчас, и будем считать, что мы квиты.
— А вдруг того, гравитация, опять, это… — от страха у Виктора не получалось говорить связно. На выручку Валерии подоспел доклад Аллы Марр.
— Ориентировка в норме. Давление в норме. Питание в норме. Отсеки герметичны.
— Вот видишь, — кивнула в сторону пилотов Валерия, — там у них всё в норме.
Виктор усилием воли разжал пальцы и выпустил пленницу из своих объятий. Девушка встала, держась за голову.
— Что это было? — спросила она, подходя к пилотам.
— Не знаю, — капитан был белее снега и затравленно озирался по сторонам. — Кажется, на что-то налетели.
— На что? — это уже спросила Алла Марр. — Я просматривала все камеры. Там ничего не было. Мы просто парили вокруг «Осириса».
— Может, астероид? — предположил Медведев. Он уже пришел в себя и, в отличие от Балычева, который предпочёл остаться на полу, даже встал.
Вершинин покачал головой.
— Не мог это быть астероид. Оповещение сработало бы, плюс у нас отличные щиты.
— Ну, как выяснилось, не такие уж и отличные, — Виктор указал на последние два отсека корабля, мигающие красным. Схема, парящая перед пилотами, выводила визуализацию повреждений.
— Повреждены шлюзовой и реакторный отсеки, — голос Аллы Марр прозвучал, как приговор.
— Что с питанием? — спросил Сопкин.
— Перешли на резервное.
— Реактор?
— Произошел аварийный сброс стержней.
По спине у Медведева пробежал холодок.
— Это что, мы остались без атомного реактора в двух световых годах полёта от Земли? — спросил он.
— Ты всё слышал, — тихо ответила Алла. — Давайте выясним, что с остальными.
На связь никто не выходил. Системы корабля фиксировали присутствие живых людей в реакторном и техническом отсеках, но на все попытки связаться с уцелевшими членами экипажа селектор отвечал молчанием.
— Проверь капсулы, — посоветовал Вершинин.
Алла вывела на экран данные о состоянии имеющихся на борту капсул.
— Точно! — радостно сказала она. — Они все живы и лежат в спасательных капсулах.
— Где именно? — спросил Сопкин.
— Заняты три капсулы — одна в реакторном отсеке и две в техническом.
— Ты можешь с ними связаться?
— Попробую, но связь будет односторонняя. Готово. Они должны вас слышать, капитан.
Сопкин наклонился к приборной панели и громко произнес:
— Всему экипажу! Ситуация стабилизирована. Не покидать корабль. Повторяю. Корабль на капсулах не покидать!
Решение капитана все поняли правильно. Корабль был всё ещё в строю, а в случае экстренной эвакуации люди в капсулах были обречены затеряться в космосе навсегда.
— Так, — собрался с мыслями Сопкин, — что у нас с повреждениями?
— Давление стабилизировано, капитан, — отрапортовала Алла Марр. — Дроны-ремонтники, очевидно, подлатали дыры.
— Что произошло? — просипел откуда-то из угла Балычев.
— Позже, — отмахнулся капитан. — Когда можно разблокировать отсеки?
— Композитная пена застывает за пару часов, думаю, автоматика…
— Что (непечатно) тут произошло? — заорал на капитана Балычев.
Сопкин резко поднялся с кресла и подошел к лежащему на полу оператору буровой установки.
— Отставить панику! — грозно рявкнул он. — Откуда мне знать, что произошло? Я находился здесь, с вами, и видел всё то же, что и вы! Сперва нужно выручить ребят, а с причинами будем разбираться после.
За Балычева говорил страх, все понимали это. Это был его первый дальний полёт, а настолько дальних так и вообще никто и никогда не совершал. И тем не менее Медведева покоробило это малодушие коллеги. Как ни крути, но на борту «Марка-10» собрались профессионалы. Капитан и пилоты действовали слаженно и чётко. Кризисная ситуация была преодолена в кратчайшие сроки. Даже Валерия вела себя более мужественно, хоть и получила от Виктора знатную оплеуху.
Балычев почувствовал на себе взгляды товарищей и понуро опустил голову.
Алла Марр продолжила:
— Автоматика должна разблокировать отсеки часа через два.
Капитан вернулся в кресло первого пилота.
— Давай в таком случае проведём полную диагностику корабля. Мне нужно знать обо всех критических повреждениях — это раз. В первую очередь проверь груз. Что с дальней связью — это два. Что с реактором — три. И сколько у нас энергии — четыре.
Двери переборок открылись сами спустя сорок минут. Алла, очевидно, перестраховывалась в своих прогнозах. Первым делом капитан и пилоты провели визуальный осмотр повреждённых отсеков. Валерия и Медведев тем временем освободили из плена герметичных спасательных капсул остальных членов экипажа.
В капсулах технического отсека находились инженер Корнеев и геолог Васильев, физика Ильина вызволили из капсулы в реакторном отсеке. Бледные и перепуганные, они первым делом подверглись осмотру медика. Остальных Валерия осмотрела ещё на мостике.
Завершив ревизию корабля, пилоты и капитан вернулись в жилой отсек и порадовали всех хорошими новостями.
— Все пробоины герметично заделаны. На данный момент угрозы разгерметизации корабля нет.
— Что с реактором? — первым делом спросил Ильин.
— Это я у тебя должен спросить, — ответил капитан, — в момент взрыва ты был в реакторном отсеке.
— Да, ублюдок, — взорвался Балычев, словно ждал этого момента с самого крушения, — что ты там натворил?
И без того бледный физик побелел ещё сильнее.
— Ничего! Я ничего не натворил! Я услышал какой-то треск, завыли сирены, и я тут же прыгнул в аварийную капсулу, как это предписывает регламент на случай ЧС.
— А что ты вообще там делал? — не сдавался Балычев.
— Работал! — физик, похоже, успел взять себя в руки и оправиться от первого натиска. — Проверял работу реактора. Запускал алгоритмы проверок. Я, вашу мать, делал свою работу!
— Так, успокоились оба! — вмешался в перепалку капитан. — Владимир Иванович, вас никто ни в чём не обвиняет, нам просто нужно понять, что произошло. Вы были у реактора, когда всё это случилось. Так?
— Так.
— Отлично. В каком состоянии был реактор на тот момент?
— Всё было нормально. Всё работало в штатном режиме. Эти реакторы очень, очень надёжны!
— И тем не менее что-то произошло. Почему реактор выбросил стержни?
Лицо физика исказилось. Он буквально позеленел на глазах.
— То есть как — выбросил?
— Как при утрате стабильности термоядерной реакции. Взял и выбросил их в открытый космос. Вы же знаете, что так случается с реакторами данной модели.
— Но так случается лишь при одном варианте — если есть угроза расплавления ядра… Или…
— Или?
Физик уставился в одну точку:
— Или если компьютер посчитает повреждения корабля критическими.
— К сожалению, так оно и было. У нас пробоины в шлюзовом и реакторном отсеках. Чудо, что вам удалось попасть в капсулу.
— Да он уже там лежал! — не унимался Балычев. — Это он всё подстроил!
— Да заткнись уже, Андрей! — не выдержала Алла Марр. — Зачем ему это? Повредить корабль или реактор в двух световых годах от дома? Ты совсем рехнулся? Кто вообще на такое пойдет?
— Я… я клянусь, — начал заикаться физик, — я ничего не делал! Клянусь вам! Да как вообще можно такое подумать?
— Но что-то же произошло, когда вы были в реакторном отсеке, — спокойно сказал Сопкин. — Нам нужно понять, что именно.
— Я уже сказал: я проводил диагностику, потом скрежет, хлопок, сирена. Я испугался и прыгнул в первую открытую капсулу. Всё! Это правда всё!
— Что за скрежет? — уцепился за слова физика Медведев.
— Н-не знаю… Просто звук такой, словно по металлу что-то скребётся, а потом хлопок — и всё…
— Успокойтесь, Владимир Иванович. Мы верим вам, — капитан похлопал физика по плечу и встал.
— Скрежет… — вслух произнес Медведев. — Что ещё за скрежет?
— Может, все-таки метеорит? — пожала плечами Алла Марр.
— Да не было сигнала о метеоритах, — повторил Вершинин. — И потом — у нас поле.
— Поле было перенаправлено на нос корабля, — напомнил капитан.
— Да, но не на все сто процентов. Всегда двадцать процентов поля остаётся на остальную часть корпуса, это базовые настройки системы безопасности любого транспортника как раз на случай неожиданного метеоритного дождя.
— А каким должен быть метеорит, чтобы пробить силовое поле в двадцать процентов? — уточнил Медведев.
— Метров пять в диаметре, — уверенно сказала Алла Марр. — И лететь он должен при этом очень и очень быстро.
— Значит, это был не метеорит, — подвёл итог Вершинин. — Но тогда что?
— Да какая разница? — не выдержала Валерия. — У нас нет стержней в реакторе, а значит, и ядра нет. Они же вместе выбрасываться должны, я правильно понимаю?