Декан поставил кокосовую скорлупу на стол.
– Ну, она… Но я… Я вообще не понимаю… Одним словом, к черту все, больше тут ничего не скажешь.
– И грубые выражения она тоже не одобряет, – сообщил профессор современного руносложения.
– Голосую за то, чтобы прихватить с собой нескольких местных пчел, – заявил заведующий кафедрой беспредметных изысканий. – Чудесные создания. Такие утонченные. Не то что наши машины по производству меда. Все просто и удобно. Вот тебе замечательные маленькие контейнеры с медом: протягиваешь руку – и наслаждаешься жизнью!
– Прежде чем съесть, она так медленно, медленно снимает кожуру… О боги…
– Эй, главный философ, ты там как? Случаем, не перегрелся?
– Что? А? М-м-м? Нет, ничего. Да. Пчелы. Замечательные создания.
Волшебники дружно посмотрели на двух местных пчел, круживших в сумерках вокруг цветущего куста. За каждой пчелой тянулся черный дымовой след.
– Ишь, дымят, что твои фейерверки, – заметил аркканцлер. – Поразительно.
– Эти башмаки – ну, помните, там, под кустом? – все-таки они вселяют в меня тревогу, – сказал главный философ. – Такое впечатление, что человека из них взяли и выдернули.
– О чем ты? Это крохотный необитаемый остров, – успокоил его Чудакулли. – Нам попадались только птицы, мелкие писклявые твари да тучи насекомых. На островках, через которые камень легко перебросить, свирепые звери не водятся. Просто географ… проявил некоторую беззаботность. Да и жарковато здесь для башмаков…
– И куда он тогда подевался?
– Ха! Наверное, прячется где-нибудь, – предположил декан. – Со стыда. Держать в кабинете такой вот солнечный островок противоречит всем университетским правилам.
– В самом деле? – удивился Думминг. – Первый раз слышу. И давно этот закон действует?
– С тех самых пор, как я начал проводить ночи в вымороженной спальне, – мрачно ответил декан. – Передай, пожалуйста, вон тот хлебный пудинг.
– У-ук.
Библиотекарь восседал за кучей фруктов. Раньше он ни на секунду не усомнился бы в идеальности своей дислокации, однако сейчас даже бананы вселяли в него тревогу. Вызывали ощущение неправильности. Перед ним были и длинные желтые бананы, и бананы, больше смахивающие на огрызки, и красные бананы, и толстые коричневые…
Он перевел взгляд на остатки рыбы. Вот большая серебристая, а вот жирная красная, и маленькая серая, и плоская, похожая на камбалу…
– Очевидно, судьба занесла сюда какого-то чудесника, и он решил сделать остров чуть более уютным.
Главный философ говорил, но его голос звучал как будто издалека. А библиотекарь тем временем перечислял про себя.
Растения – сливовый пудинг, горчичный мох, шоколадный кокос… Он повернулся, чтобы оглядеть деревья. Теперь, поняв, что надо искать, он сразу осознал, что искомого нигде не видно.
Опустившись на костяшки, библиотекарь затрусил к береговой линии. Главный философ умолк на полуслове. Волшебники в молчании следили за библиотекарем, рывшимся в грудах ракушек. Вскоре он вернулся с горстью морских раковин и победоносно вывалил добычу перед аркканцлером.
– У-ук!
– Что такое, дружище?
– У-ук!
– Да, они очень красивые, но что…
– У-УК!
Библиотекарь, по-видимому, вспомнил, с разумом какого уровня имеет дело. Подняв указательный палец, он вопросительно посмотрел на Чудакулли.
– У-ук?
– И все-таки я по-прежнему не вполне…
Библиотекарь поднял два пальца.
– У-ук у-ук?
– Гм-м, не уверен, что…
– У-ук у-ук у-ук!
Думминг Тупс задумчиво разглядывал три поднятых пальца библиотекаря.
– Аркканцлер, по-моему, он считает.
Библиотекарь вручил ему банан.
– А, старая добрая «угадай-сколько-пальцев-я-поднял», – понимающе закивал декан. – Отличная игра. Но она становится куда веселее, если сначала достичь нужной кондиции…
Библиотекарь выразительно замахал рукой, показывая сначала на рыбу, потом на еду в целом, на ракушки и наконец на деревья, высившиеся на заднем плане. А затем ткнул пальцем в небо.
– У-ук!
– Хочешь сказать, мы все едины? – уточнил Чудакулли. – И мир – одно большое место? Таковым мы его и запомним?
Библиотекарь открыл было рот, собираясь что-то сказать, и вдруг чихнул.
На песке появилась очень большая рыжая ракушка.
– О боги! – выдохнул Думминг Тупс.
– Забавно, – произнес заведующий кафедрой беспредметных изысканий. – Он превратился в весьма любопытный образчик моллюска гигантского. Если подуть в заостренный конец, то раздастся потрясающий звук…
– Никто не желает попробовать? – ехидно пробормотал декан.
– О боги! – опять воззвал Думминг.
– Да что с тобой такое? – осведомился декан.
– Единственное число. Именно это он и пытался нам объяснить.
– О да, библиотекарь у нас один такой…
– Да нет! Он пытался сказать, что любая вещь присутствует здесь в одном-единственном экземпляре!
Реплика получилась весьма драматичной. Услышав нечто подобное, люди, как правило, долго-долго взирают друг на друга расширившимися от ужаса глазами, после чего восклицают что-нибудь вроде: «А ведь он прав, провалиться мне на этом самом месте!» Но данная реплика была адресована волшебникам, а им для успешного усвоения большой мысли требовалось потреблять ее маленькими порциями.
– Не пори чушь, – отозвался Чудакулли. – Начать с того, что ракушками весь пляж завален, их здесь миллионы.
– Да, аркканцлер, но если приглядеться, то можно заметить: они все разные. То же самое и с деревьями. Ведь каждого дерева, каждого куста мы нашли только по одному экземпляру! Пальм много, однако на каждой растет свой вид бананов. И сигаретное дерево тоже было одно.
– Зато тут много пчел, – возразил Чудакулли.
– Но рой один, – парировал Думминг.
– И миллионы жучков, – добавил декан.
– Вряд ли среди них найдется хоть пара похожих.
– Согласен, наблюдение весьма интересное, – протянул Чудакулли, – и все же мне не совсем понятно…
– Единственное число – это своего рода тупик, – пояснил Думминг. – Тупик размножения, тупик эволюции!
– Верно, но мы ведь говорим о деревьях, Тупс.
– Им тоже нужно, чтобы были мужские и женские особи.
– В самом деле?
– Безусловно, аркканцлер. Иногда в качестве таковых выступают различные части одного и того же растения.
– Что? Ты уверен?
– Абсолютно уверен, аркканцлер. Мой дядя был заядлым садоводом, он размножал деревья, он с ними…
– Потише, юноша, потише! Тебя может услышать госпожа Герпес.
Думминг ошеломленно уставился на него.
– Ну и что? Если уж на то пошло… вероятно, когда-то был и господин Герпес?
Лицо Чудакулли одеревенело. Потом аркканцлер, подбирая слова, зашевелил губами и наконец несколько неуверенно изрек:
– Возможно, ты и прав, но все это как-то… противно.
– Боюсь, от природы не уйти, аркканцлер.
– Раньше я любил вечерком прогуляться по лесу, Тупс. И ты хочешь сказать, что в это время деревья…
Думминг почувствовал, что его семейно-садоводческих знаний становится недостаточно, и тогда он призвал на помощь память, пытаясь вспомнить все, что знал о дяде, который бóльшую часть жизни провел на садовой лестнице.
– Ну, еще, насколько мне известно, те щетки, которыми вычесывают верблюдов, тоже задействованы… – начал было он, но Чудакулли так на него посмотрел, что Думминг запнулся. – Так или иначе, аркканцлер, всякой твари должно быть по паре. Вот, допустим, кто курит сигареты? Куст надеется, что окурки окажутся разбросанными вокруг, – и кто, по его разумению, будет курить сигареты?
– Что?
Думминг вздохнул.
– Всякий плод, аркканцлер, должен соблазнять, это его назначение. Птица, соблазнившись вкусом и видом плода, съест его, после чего… гм-м… уронит где-нибудь семена. Именно таким образом распространяются растения. Но на этом острове нам встретились только птицы да несколько ящериц, так что каким образом…
– А-а, теперь я понял, куда ты клонишь, – протянул Чудакулли. – Какая-нибудь птичка, увидев сигаретный куст, решит: вот неплохое местечко для перекура! Но что за птица…
– Раз для перекура, значит, кура! – радостно воскликнул казначей.
– Рад, что ты по-прежнему с нами, казначей, – отозвался, не оборачиваясь, Чудакулли.
– Правильно, аркканцлер, птицы не курят. Следовательно, встает вопрос: зачем это надо кусту? Если бы на острове жили люди, что ж, тогда не исключено, что через некоторое время здесь могла бы появиться целая никотиновая роща с растущими там сигаретами… Точнее, – тут же поправился Думминг, поскольку всегда ратовал за точность формулировок, – с плодами, напоминающими сигареты. Люди раскидывали бы окурки по всему острову, таким образом распространяя содержащиеся в фильтрах семена. Кстати, некоторые семена, чтобы прорасти, действительно нуждаются в тепле. Но раз людей тут нет, то и существование подобного куста лишается всякого смысла.
– А мы кто, как не люди? – обиделся декан. – И я очень даже не против выкурить после обеда сигаретку-другую. И ни от кого это не скрываю.
– Да, но при всем моем уважении, декан, мы здесь не дольше пары часов, и вряд ли известие о нашем появлении могло распространиться так быстро, – терпеливо произнес Думминг (и, как впоследствии выяснилось, ошибся на все сто процентов). – Кроме того, эволюция – процесс достаточно затяжной.
– Так ты утверждаешь, – задумчиво произнес Чудакулли, – что когда мы едим яблоки, то… – Он вдруг умолк. – Не хватало еще, чтобы и яблоки… – Аркканцлер шумно выдохнул. – Буду придерживаться рыбной диеты. По крайней мере, рыбы устраивают свои дела без меня. И на почтительном от меня расстоянии. И мое мнение об эволюции тебе прекрасно известно, господин Тупс. Если эволюция происходит – а мне эта идея всегда казалась несколько сказочной, – то она должна происходить быстро. Возьмем, к примеру, тех же леммингов.
– Леммингов?
– Их самых. Эти мелкие вредители имеют привычку бросаться вниз с обрывов. Но знакомы ли нам случаи, чтобы хоть один лемминг по пути превратился в птицу? А? Что скажешь?