Ринсвинда частенько посещали воспоминания о тех легкомысленных минутах. Обычно это происходило во сне, и с воплем: «Мне! Мне картошку, пожалуйста!» – он просыпался.
А иногда ему снилось тающее в картошке масло. То были особо плохие ночи.
Почтительно водрузив картофелину на пригорок, Ринсвинд снова заглянул в мешок. Луковица, пара морковок. Коробочка с… чаем, судя по запаху, и спичечный коробок с солью.
Озарение было настолько ярким и сильным, насколько яркими и сильными всегда бывают озарения, сопровождаемые солидной порцией пива.
Суп! Питательно и просто! Надо сварить все вместе! Ну конечно! В качестве кастрюльки сойдет пустая банка из-под пива, остается лишь развести костерок да порубить овощи, а влажное пятно вон там означает, что под землей есть вода…
Слегка покачиваясь, Ринсвинд подошел к пятну. Да, углубление в форме большого круга явственно показывает, что когда-то здесь был пруд. И растительность выглядит свежее, чем везде… Однако воды как таковой не было, а Ринсвинд слишком устал, чтобы копать яму.
И тут со скоростью пива налетело другое озарение. Пиво! По сути это ведь вода, просто в нее еще что-то добавлено. А из добавок там по большей части дрожжи – практически лекарство, но главным образом питательное вещество, то есть еда. Если уж на то пошло, пиво – это текучий хлеб. Да уж если совсем на то пошло, суп вообще лучше варить на пиве, а не на воде! Пивной суп! Что может быть лучше? Некоторые одинокие мозговые клетки выразили сомнение, но выскочек быстро ухватили за воротник и прохрипели: «А курицу разве не готовят в вине? Ну вот и заткнись!»
Некоторое время ушло на отдирание от банки верхней ее части, но в итоге банка с плавающими в пене овощами все-таки оказалась на огне. На этой стадии сомнение опять нанесло Ринсвинду визит, но его грубо оттолкнули в сторону, а когда от поднимающегося из импровизированной кастрюльки запаха у Ринсвинда потекли слюнки и когда он вскрыл очередную банку, дабы применить содержимое в качестве предобеденного аперитива, о всяких сомнениях и вовсе забыли.
Чуть выждав, он потыкал овощи палочкой. Твердоваты, а пиво между тем заметно выкипело. Может, он что-то упустил?
Соль! Вот оно! Соль, дивное вещество! Где-то он читал, что если не поешь соли две недели, то можно и с катушек слететь. Наверное, из-за этого он чувствует себя как-то странно – сказывается недостаток соли. Пошарив в мешке, он нашел соль и щедро сыпанул в варево.
Соль – это ведь медицинская трава. Разве ею не лечат раны? А если вернуться назад, в прошлое – только в очень-очень далекое, – разве солдатам не платили жалованье солью? То есть соль была основой жизни. И не отсюда ли пошло выражение «В этом-то вся и соль»? Славное, наверное, было время. Целую неделю корячишься, совершаешь марш-бросок, возводишь по пути переправы, потом сражаешься с взбунтовавшимися разрисованными дикарями из какого-нибудь племени вексати, затем марш-бросок обратно, а в пятницу войско встречает центурион с мешком и приветствует: «Отличная работа, парни! Вот вам ваша соль!»
Нет, какой он все-таки умный! И какая на удивление ясная у него сейчас голова!
Некоторое время Ринсвинд не отрываясь смотрел на соль, потом пожал плечами и высыпал в банку весь коробок. Стоит только задуматься, и сразу делается ясно: соль – поразительно полезное питательное вещество. А он уже не одну неделю как без нее – поэтому, наверное, у него и случилось что-то со зрением, да и с ногами, кстати, тоже, поскольку он их совсем не чувствует.
Одним глотком он прикончил пиво.
Затем Ринсвинд лег на землю, подложив под голову камень. Главное – держаться подальше от всяких неприятностей и ни во что не ввязываться. Это самое главное. Взять, к примеру, звезды: висят себе, и делать им совершенно нечего, кроме как висеть и сиять. И никто никогда этим везунчикам не приказывает: сделай то, сделай это…
Он очнулся, вздрогнув от ужаса. Что-то мерзкое заползло к нему в рот, но когда он понял, что это его собственный язык, легче не стало. Было холодно, а вид горизонта наводил на мысль, что уже светает.
В качестве звукового сопровождения выступал жалкий сосущий звук.
Ночью на его стоянку вторглись овцы. Одна безуспешно пыталась вылизать пустую пивную банку. Заметив, что Ринсвинд проснулся, овца оставила банку и слегка попятилась, но именно что слегка. При этом она пронзала его обвинительным взглядом домашнего животного, напоминающего «одомашнивателю» о заключенном некогда договоре.
Голова у Ринсвинда раскалывалась.
Где-то должна быть вода… Встав на нетвердые ноги, он несколько секунд, щурясь, изучал горизонт. Там были… ветряные мельницы и всякое прочее. Ему припомнились вчерашние порушенные мельницы. Нет, что бы там ни говорили, здесь обязательно должна быть вода. Где-то. Где-нибудь. Силы небесные, он умирает от жажды.
Его мутный взгляд упал на результаты вчерашнего кулинарного эксперимента. Овощной суп на дрожжах – что за блестящая идея! Из тех, что кажутся блестящими исключительно часа в два ночи, после того как хорошенько наберешься.
Когда он вспомнил другие порождения столь же насыщенных ночей, его передернуло. Один раз это были спагетти с горчицей. Жареный горох тоже оставил массу незабываемых впечатлений. А однажды ему показалось, что нет ничего лучше, чем съесть муку с дрожжами и запить теплой водичкой. Тогда у него как раз кончился хлеб. В конце концов, желудок ведь все равно расщепляет продукты на составляющие? В такие моменты все кажется чрезвычайно разумным. В полночной кулинарии присутствует своя неоспоримая логика. Просто эта логика не дневная.
Однако потребность что-то съесть никуда не делась, а темно-коричневая масса, размазанная по стенкам банки, была единственной едой в округе. Во всяком случае, у этой еды было куда меньше шести ног. Мысль о баранине у Ринсвинда даже не возникла. Как можно хладнокровно есть кого-то, кто смотрит на тебя столь жалобными глазами?
Он потыкал палкой в вязкую массу. Палка сразу схватилась, будто ее окунули в мгновенно застывающий клей.
– Оттпппссти же!
После краткой борьбы палка с большой каплей на конце вылетела наружу. Ринсвинд осторожно попробовал. Все-таки есть же какая-то вероятность, что, смешав забродившее пиво и овощи, получишь…
Нет, такой вероятности нет. Ты получишь соленую, отдающую пивом коричневую массу.
И все же странное существо – человек. Он способен есть самую омерзительную гадость.
О боги. Теперь он просто умирал от жажды.
Прихватив банку, Ринсвинд неровным шагом направился к ближайшим деревьям. У деревьев обычно бывает вода… сначала находишь место, где растут деревья, а потом – не важно, устал ты или нет, – начинаешь копать.
У него ушло не больше получаса, чтобы сделать из банки подобие совка и вырыть яму примерно по пояс глубиной. В земле под ногами начала ощущаться влага.
Еще полчаса – и вот он уже в яме по плечи, а вода достает ему до лодыжек.
Что бы там ни говорили, а коричневое варево было вполне даже ничего. Этакий текучий эквивалент гномьего хлеба. Главное – не верить своему рту, который обзывает то, что ты съел, всякими дурными словами. Главное – есть дальше. Масса питательных витаминов и куча минералов. Так часто бывает: на вкус жуткая мерзость, а на деле…
Выпрямившись, Ринсвинд обнаружил, что со всех сторон окружен овцами. Они скорбно таращились то на Ринсвинда, то на влажную глубину.
– И нечего на меня так смотреть, – сказал он.
Но они не обратили на его слова никакого внимания и продолжали смотреть.
– Я ни в чем не виноват, – пробормотал Ринсвинд. – И мне плевать, что там болтают разные кенгуру. Я тут вообще проездом. Да поймите же наконец, погода от меня не зависит!
Овцы все смотрели, и наконец он сломался. Практически любой человек сломается раньше овцы. В овце почти нечему ломаться.
– Черт с вами, может, удастся соорудить что-нибудь вроде блока с ведрами, – сказал он. – Не скажу, правда, чтобы я был сегодня совершенно свободен, но…
Он снова принялся копать в надежде нагнать стремительно убывающую воду, как вдруг услышал чей-то свист.
Подняв голову, Ринсвинд увидел сквозь овечьи ноги человека. Тот полз по высушенному руслу и немелодично свистел. Ринсвинда он даже не заметил, поскольку не отрываясь глядел на толпящихся у ямы овец. Затем, бросив на землю котомку, человек выхватил оттуда мешок, осторожно приблизился к отбившейся от своих подружек овце и прыгнул. Бедняжка не успела даже заблеять.
Человек принялся поспешно заталкивать добычу в мешок.
– Она ведь, наверное, чья-нибудь, – вдруг произнес голос.
Человек торопливо огляделся. Похоже, голос исходил от группки овец.
– Будешь вот так воровать овец, ничем хорошим это не закончится. Потом ты сильно пожалеешь. Ведь кому-нибудь, наверное, эта овца очень дорога. Так что отпусти ее подобру-поздорову.
Вор дико заозирался.
– Ну ты сам подумай, – продолжал невидимый собеседник. – Здесь такая чудесная местность, с попугаями и всем прочим, – неужели у тебя поднимется рука стащить чью-то овцу и тем самым все испортить? Каких трудов, должно быть, стоило ее вырастить! Вряд ли ты хочешь, чтобы о тебе вспоминали как об овцекраде… О.
Человек бросил мешок и пустился наутек.
– И напрасно ты так болезненно реагируешь: я всего лишь взываю к лучшей стороне твоей личности! – крикнул Ринсвинд, рывком подтягиваясь и вылезая из ямы.
Он сложил руки рупором.
– И ты забыл свою котомку! – прокричал он вслед быстро удаляющемуся облаку пыли.
Мешок жалобно заблеял.
Ринсвинд склонился было к мешку, но треснувшая сзади сухая ветка заставила его оглянуться. На Ринсвинда гневным взглядом смотрел какой-то человек, сидящий верхом на лошади.
И еще трое всадников целились в Ринсвинда из арбалетов. Все в одинаковых шлемах и мундирах, все с характерными неулыбчивыми лицами, на которых громадными буквами было написано: «Стражник».
В Ринсвинде стало нарастать знакомое бездонное чувство – он, похоже, опять ввязался во что-то, к чему не имел никакого отношения. И выпута