Кое-что подобное он уже видел – там, в пустыне. Хотя и не был уверен, можно ли назвать это предметом искусства, поскольку в Анк-Морпорке в данное слово вкладывался несколько иной смысл. Скорее это было нечто среднее между историческим трактатом, географической картой и ресторанным меню. В Анк-Морпорке принято завязывать узелки на носовых платках, как бы на память. А в этой жаркой стране носовых платков не было, поэтому ее жители завязывали в узелки собственные мысли.
Хотя нечасто встретишь картины из жизни сосисок.
– Называется «Сон Сосиски и Чипсов», – сообщил Достабль.
– Да, такое я вижу впервые, – признался Ринсвинд. – Надо же, даже кетчупу место нашлось.
– И что с того? – обиделся Достабль. – Подлинное народное искусство, подлиннее не бывает. Изображение традиционной городской закуски, изготовленное самым настоящим местным жителем. Сделка честная, будь спок.
– А, сейчас до меня вдруг дошло. Талантливый абориген в данном случае не кто иной, как ты? – догадался Ринсвинд.
– Угу. Подлинный и неподдельный. Есть возражения?
– Слушай…
– Но я готов это доказать! Родился на Паточной улице, в Плутджери, там же, где мой отец и дед. И его дед. Я-то не приплыл сюда на бревне, как прочие выскочки, – не будем показывать, кто именно, хотя я могу. – По крысиному личику Достабля пробежала тень. – Припираются сюда, занимают наши рабочие места… Так как насчет произведения искусства? Бери, друг, не пожалеешь. Честная сделка.
Какое-то мгновение Ринсвинд раздумывал, не проще ли сдаться Страже.
– Ладно, мне пора, – торопливо произнес он, снова оглядывая улицу. – Приятно познакомиться с человеком, кому небезразличны проблемы местного населения.
– Местного?! Да что они знают о жизни, полной ежедневного труда? Пускай гребут туда, откуда приплыли! – распереживался Достабль. – Работать им, видите ли, не по нутру!
– Так для тебя ж это только хорошо, – подсказал Ринсвинд. – Они не хотят работать, значит, не могут лишить тебя твоей работы.
– Да я куда больше местное население, чем эти! – воскликнул Честная Сделка Достабль, тыча самым что ни на есть местным пальцем себе в грудь. – Я свое право быть местным заслужил.
Ринсвинд вздохнул. Порой логика уже не помогает – дальше нужно подхватываться и кидаться вперед очертя голову.
– И главное для тебя – честная сделка, – сказал он. – Правильно?
– Точняк!
– Так… есть такие люди, которые не должны катиться туда, откуда пришли? По-твоему?
Честная Сделка Достабль надолго задумался.
– Ну, само собой, я, – пожал плечами он. – Еще мой друган Дункан, потому что Дункан – мой друган. Ну и, конечно, госпожа Достабль. И еще парочка-троечка друганов из рыбной лавки. Многовато народу набирается.
– Вот что я тебе скажу, – произнес Ринсвинд. – Я очень хочу отправиться туда, откуда явился.
– Молодец!
– Твой социополитический анализ очень на меня подействовал.
– Зыко!
– А не мог бы ты подсказать мне, как именно отсюда быстрее всего убраться? Где здесь, к примеру, доки?
– Я бы, конечно, подсказал, – нерешительно произнес Достабль, разрываясь меж противоречивыми устремлениями. – Только через два часа будут вешать, а у меня еще пироги не разогреты.
– А я слышал, что казнь отменили, – заговорщицки сообщил Ринсвинд. – Тот тип смылся.
– Не может быть!
– Точно тебе говорю, – заверил Ринсвинд. – Сам подумай, буду ли я вешать тебе на уши креветок.
– А последнее слово он какое-нибудь сказал?
– Вроде как «Всем пока».
– А как же обязательная перестрелка со стражей? Ее что, не было?
– Видимо, не было.
– И это называется побегом? – разочарованно протянул Ч.С. Достабль. – И чего только я сюда перся? А ведь у меня было отличное торговое место на Гале. Но что, спрашивается, за казнь без хорошего пирога? – Воровато оглядевшись, он наклонился поближе к Ринсвинду. – Кстати, что бы там ни говорили, на Гале очень даже неплохо. Деньги там такие же, как везде, вот что я тебе скажу.
– Гм… да. Наверняка. Иначе это были бы… другие деньги, – согласился Ринсвинд. – Так вот, раз уж вечер для тебя все равно испорчен, может, ты мне подскажешь, в какой стороне тут доки?
Лицо Достабля выразило некоторую неуверенность. Ринсвинд сглотнул. На него нападали пауки, злющие люди с копьями и падучие медведи. Но момент истины в его общении с этим континентом настал только сейчас.
– И знаешь, – добавил Ринсвинд, сглатывая, – я… я даже… готов… кое-что у тебя купить!
– Веревку?
– Нет, не веревку. Только не веревку. Гм-м… я понимаю, мой вопрос может показаться весьма эзотеричным, но все-таки – что за начинка у тебя в пирогах с мясом?
– Мясо.
– И какое же?
– О, я вижу, ты истинный любитель деликатесных пирогов с мясом…
– Понятно. Они, стало быть, с деликатесами внутри?
– Точняк.
– И ты можешь сказать, что у них внутри, только после того, как покупатель откусит?
– Ты что, намекаешь, что мои пироги недостаточно высокого качества?
– Выразимся так: я лишь предполагаю подобную возможность. Ладно уж, попробую деликатесный.
– Молодчага. – Достабль пошарился в едва теплой половине лотка и вынул оттуда пирожок.
– Так… что там за мясо? Кошачье?
– Да ты что! Баранина куда дешевле кошатины.
Достабль плюхнул пирожок в миску.
– Что ж, тогда… – Ринсвинд чуть не подавился. – О нет, только не надо лить сверху гороховый суп! Ну почему вечно этот гороховый суп?
– Будь спок, друг. Он отлично обволакивает желудок, – успокоил Достабль, доставая красную бутылку.
– А это что?
– Настоящий кетовый чуп, друг.
– Ты залил мне мясной пирог гороховым супом и думаешь, что я еще буду сдабривать все это… томатным соусом?
– Неплохая цветовая комбинация, а? – просиял Честная Сделка Достабль, вручая Ринсвинду ложку.
Ринсвинд потыкал ею в пирог. Тот мягко ударился о стенку миски.
Что ж, была не была… Он ел сосиски в тесте Себя-Режу-Без-Ножа Достабля и разноцветные древние яйца, которыми торговал Сам-Себе-Харакири Достаби. И при этом он, Ринсвинд, выжил – хотя некоторое время желал себе смерти. Более того, он ел более чем подозрительный кусь-кусь Аль-Джиблы, пил кошмарный яковый чай Да-Не-Достигнуть-Мне-Никогда-Просветления Достабланга, проталкивал себе в горло чудовищный сморгасброд Доста Достаблессонсона, старался глотать, не жуя, куски мороженой гадости, поставляемой исключительно Да-Пнут-Меня-В-Заледеневшую-Дырку Достабукки (при одном воспоминании об этом желудок вставал на дыбы: в конце концов, одно дело – освежевать выбросившегося на берег дохлого кита и совсем другое – оставить его там валяться, пока он сам не взорвется). А уж что до зеленого пива, сваренного Подавись-Мною-Собственные-Дети Достабля-Стабля…
Все это Ринсвинд ел и пил. В какой бы уголок мира его ни заносило, из туземной первородной глины неизменно вылезал какой-нибудь скользкий тип, предлагающий ему местный деликатес. Это ведь не более чем пирог. Ну что такого особого может быть в пироге? Впрочем, нет, сформулируем иначе… Насколько особенным может оказаться пирог?
Ринсвинд откусил.
– Хорош пирожок? – заботливо осведомился Ч.С. Достабль.
– О боги… – выдавил Ринсвинд.
– И это не просто какой-нибудь протертый горох, – продолжал Достабль, пытаясь заглянуть в глаза Ринсвинда, которые были устремлены в разверзшуюся перед ними вечность. – Этот горох протирал главный специалист города по протиранию гороха.
– Спасите…
– Эй, господин, с тобой все в порядке?
– Он как раз такой… как я и ожидал…
– Вот видишь, стало быть, не так уж и плох!
– Ты точно Достабль!
– Мне на это обижаться или как?
– Ты кладешь пироги в гороховую похлебку, а сверху поливаешь соусом. Кому-то когда-то – наверное, в очень глухую полночь – пришла в голову эта дикая идея. Мне ни в жизнь не поверят, что бывает такое. – Ринсвинд бросил взгляд на полузатонувший пирог. – После этого рассказы о гигантских ходячих сливовых пудингах покажутся жалкой выдумкой, можешь поверить моему слову. Неудивительно, что вы тут пьете столько пива…[20]
Безумно потряхивая головой, Ринсвинд выбрел под неверный фонарный свет.
– Значит, вы тут и вправду едите такие пироги? – скорбно вопросил он караульного, за спиной у которого маячили стражники.
– Это он!
Ринсвинд радостно закивал.
– Здоровеньки! – воскликнул он.
Раздались два звонких хлопка. Это Ринсвинд сбросил сандалии.
Пучина источала пар. Шаровые молнии с шипением падали на поверхность моря, будто капли воды на раскаленный противень.
Волны были слишком велики для волн, но как раз подходящего размера для гор. Думминг осторожно высунул голову из-за борта, чтобы посмотреть на море, – и в тот же самый момент лодка заскользила вниз, в гигантский каньон, пролегший меж двух морских валов.
За ногу Думминга отчаянно цеплялся декан.
– Слушай, Думминг, ты в таких вещах специалист, – простонал он, когда они достигли дна каньона и начался жуткий, животокрутительный подъем на следующий гребень. – Мы сейчас погибнем?
– Я… я так не думаю, декан…
– Жаль…
К тому моменту, когда Ринсвинд свернул за угол, сзади уже вовсю свистели, но он никогда не допускал, чтобы столь мелкие детали выводили его из равновесия.
Это был город! В городах все гораздо легче. Он был городским созданием. В городах так много мест, где можно…
Теперь засвистели еще и впереди.
Толпа неожиданно стала плотнее, очень много людей зачем-то двигались в одном направлении. Но Ринсвинду нравилось рассекать толпу. Он был преследуемым, а потому преимущества новизны были на его стороне. Это он распихивал плечами ничего не ведающих прохожих, которые потом оборачивались, толкались, выказывали недовольство и вообще всячески демонстрировали свою неприязнь к тем, кто пытался следовать по пятам за беглецом. Бильярдным шаром Ринсвинд прокатился через толпу и ловко вписался в лунку переулка.