Последний конунг — страница 2 из 10

— Беора! — позвал я. — Погоди.

Кажется, она все же услышала меня и остановилась.

— Хинрик! — громким шепотом позвала принцесса. — Иди сюда! Только тихо.

Я заметил ее и спешился. Гнедой недовольно фыркнул, но послушно пошел за мной. Беора привязала коня к дереву и склонилась над чем-то в корягах.

— Что там? — спросил я, подойдя ближе.

— Тсс! — она отстранилась, пропуская меня ближе. — Смотри.

Возле корней, раскинув крылья в неестественной позе, лежал обессиленный беркут.

— Проклятье!

Беора непонимающе на меня уставилась.

— В чем дело?

Но я уже ее не слышал. Присел на корточки возле птицы, постарался бережно осмотреть. Лишь бы не Конгерм. Фетч давно не показывался, но и я задержался на Эглинойре — мы условились, что дух перезимует в родном Бьерскогге и вернется ко мне весной. Зимние дни летели бесконечно одинаково, и в какой-то момент я почти позабыл о нашем уговоре — в Омрике было чем заняться.

— Он ранен? — встревоженно спросила Беора. — Хинрик…

— Погоди.

Я все-таки смог перевернуть птицу. Тяжелым он был, этот орел.

— О боги…

Крыло птицы было пробито стрелой. Как, черт возьми, они умудрились подстрелить такую громадину? Я склонился над стрелой…

— Стрела чужая, — сказала Беора. — Видишь, тесьма. Это цвета Лумленда.

— Проклятье…

— Это значит….

— Тихо!

Беркут распахнул огромные желтые глаза и уставился на меня. Это точно был он, Птичий царь. Но почему он оказался ранен? Как вообще он мог позволить себе схватить стрелу…

А еще он не мог говорить. И не мог превращаться. Но я отчетливо чувствовал, что это был мой фетч.

— Арнгейл, — обратился я к нему по истинному имени. — Что случилось?

Я пытался сосредоточиться, пробиться к нему мысленно, но… Нет. И лишь затем увидел, что привязанные к лапе мешочки с землей оказались пусты. Он выбился из сил.

Беркут приоткрыл клюв, словно в немом крике. Опасность!

— Хинрик, нужно его забрать…

Что-то темное скользнуло среди деревьев со стороны реки, там, где начинались приграничные земли — словно тень животного. Или не животного?

— Оставайся на месте, — велел я и обернулся к хускарлам. — Уведите принцессу и монахов.

И в этот момент в грудь Флогга вонзилась стрела. Фраги успел лишь повернуть голову — следующая пробила ему глаз. Так и не успев спешиться, хускарл мешком рухнул на землю.

Беора прерывисто вздохнула и…

— На землю! — рявкнул я. — Быстро!

Нас заметили, мы были как на ладони. Отец Кедда — бывалый вояка — шустро стащил с коня Велстана, и затащил за ствол поваленного дерева. Я выхватил посох, быстро начертил защитные руны и кувырком отправил Беору в овраг. Испачкается, покалечится — но останется жива. Девушка успела лишь коротко вскрикнуть, когда я отпихнул ее, а сам спрятался за стволом толстого дерева.

Двое оставшихся хускарлов тоже укрылись, но я видел только Ольрика — самого молодого из этого отряда.

Я встретился с ним взглядом и жестом велел бежать за подмогой. Один я все это сейчас бы не вытянул. К тому же я понятия не имел, сколько было противников. Ольрик коротко кивнул и отлип от дерева, я потерял его из вида. А я бросил взглял туда, где лежал Фраги. Стрела. Оперенье стрелы было таким же, как у той, что поразила беркута.

Лумлендцы.

Олдермен Эдельхун из Ково, супруг Беоры, приходился братом королю Лумленда.

Проклятье.

Ко мне осторожно подполз отец Кедда. Монах не растерялся и умудрился каким-то чудом стащить меч Флогга.

— Лумленд, — беззвучно проговорил я и указал на стрелу.

Кедда помрачнел. Мы оба знали, зачем они сюда явились. Точнее, за кем. Но вместе с Беорой лумлендцы могли освободить и монахов. Я уставился на священника и схватился за меч.

Но Кедда лишь покачал головой. Кивнул в сторону предполагаемого противника и снова качнул. Дескать, обратно Эдельхуну он Беору отдавать не хотел. Вероятно, тоже знал о жестоких наклонностях олдермена.

— Значит, драться.

— Драться, — Кедда обнажил меч. — Не думал, что скажу это, но в Омрике ей сейчас будет лучше.

Я кивнул. Мы расползлись по разные стороны, выискивая врагов. Я спешно чертил руны, сосредотачивал силу. Полоснул острием меча по ладони и начертил руны кровью прямо на лезвии. Кедда ничего не сказал — сейчас было не до нравоучений.

— Вот они! — я услышал тихий хруст отсыревшего хвороста под ногами и выглянул на голос.

Проклятый Ольрик. Парень выглянул из-за дерева и махнул рукой в нашу сторону. Сквозь ряды голых стволов и ветви кустарников теперь можно было разглядеть желто-зеленые нашивки воинов Лумленда.

— Да будь он проклят, — вырвалось у Кедды. — Предатель.

Два десятка.

Один из них вышел чуть вперед и бросил в нашу сторону что-то темное, похожее на камень. Только ударилось оно о землю с глухим стуком, словно было легче, и покатилось к нам. Присмотревшись, я с отвращением понял, что это была отрубленная голова одного из лазутчиков Скегги. Ульф Младший.

Вот как они перешли реку на наши земли… Раз никто нас не предупредил, то весь отряд мертв.

— Отдай мне Беору, начертатель, и я оставлю тебе жизнь, — сказал мрачный высокий человек лет сорока с темной наполовину седой бородой и злыми глазами. Его облачение и оружие показались мне дорогими. Неужели сам Эдельхун?

Я не ответил. Лишь переглянулся с Кеддой, а затем уставился на овраг. Беора подхватила отца Велстана, и вместе они пытались перебраться через ручей. Медленно, слишком медленно…

Я снова начертил руны, руны скорости и защиты, и отправил им в спины. Но не был уверен, что колдовство сработает.

— Хинрик! — снова позвал олдермен. — Я знаю, кто ты! Мне говорили, что ты мудрый муж. Так соверши мудрый поступок, спаси оставшихся людей. Иначе закончишь как твоя птичка. Я даже скажу, как нам удалось его подстрелить, если ты вернешь мне Беору…

Глава 2

Как же я сейчас жалел, что отправился в церковь с мечом, а не любимым топором. А ведь хотел, как лучше: научиться обращаться с эглинскими мечами, чтобы знать силу и слабости этого оружия. Но я не настолько хорошо владел клинком, как любимым топором Вигдис. С ним мы стали единым целым…

— Ну так что, Хинрик? — оскалился Эдельхун. — Ты проявишь благоразумие или принесешь себя в жертву за пустяк?

Мы с отцом Кеддой снова переглянулись. Бывший вояка, ныне носивший скромную рясу духовника, в молчаливой ярости стиснул рукоять меча. Мгновением позже он уставился на меня и покачал головой. Дескать, нет, соглашаться нельзя. Даже не думай, Хинрик.

Я и сам это понимал. Беора — слишком ценная заложница. И уж тем более не следовало отдавать ее Эдельхуну. Заполучив принцессу обратно, лумлендцы снова могут начать давить на Мерглум и Оффу. А нам требовалось, чтобы оба королевства зависели от нас. Проще всего было делать это, удерживая у себя Беору.

Нет, принцессу отдавать нельзя. Да и сама девица не особо-то и рвалась в объятия супруга — вон как припустила по оврагу. Не будь рядом с ней отца Велстана, давно успела бы скрыться. Но церковник едва ковылял, а девчонка не пожелала его бросать…

Мне нужно было тянуть время, чтобы дать ей время уйти. Там, в трех сотнях шагов от леса, ее уже могли заметить наши караульные. Они сразу ее узнают и поймут, что случилась беда. Выпустят отряд — и, быть может, мы успеем продержаться…

— Я спрашиваю в последний раз, начертатель, — голос Эдельхуна прозвучал словно раскат грома в этом тихом лысом лесочке.

— Мне нечем тебя обрадовать, — отозвался я, едва высунувшись из-за дерева.

— Жаль.

Я даже не смог уловить его движения. Лишь взмах руки — мелькнул блик стали — и лумлендцы двинулись на нас, стараясь зайти полукольцом.

Кедда кашлянул.

— Куда ты попадешь, если сейчас погибнешь? — нисколько не шутя, спросил он.

— Я пока туда не собираюсь.

Им было до нас шагов тридцать по прямой, но нас разделял бурелом. Весенний лес дал мне немного времени, и я не тратил ни мгновения. Полоснув по ладони ножом, я пролил кровь на землю, дерево и меч.

— Когги милостивая, хозяйка лесов, помоги мне, — шептал я, чертя руну. — Пусть этот лес станет врагом моего врага. Тройн, доблестнейший из воинов, надели мою руку силой, а железо — крепостью, чтобы я пролил кровь врага в твою честь. Гульг, даруй нам великую ярость, дабы обратить в бегство нашего врага…

Я едва успел начертить последнюю руну, как мимо меня, чиркнув, словно лезвием, по щеке, пронеслась стрела. Кедда перекатился к другому дереву, не давая врагу зайти справа незамеченным.

— Монаха не убивать! — крикнул Эдельхун. — Просто разоружить! Не хочу брать грех на душу…

В ответ на это Кедда лишь расхохотался, и в этом смехе не было ничего хорошего для лумледнцев. А мгновением позже зазвенела сталь.

Я успел подсечь сразу двоих — одному удачно ударил набалдашником меча прямиком под горло, второму полоснул по бедру так, что яркая алая кровь хлынула фонтаном. Не жилец. Не успев выдохнуть, я уже схлестнулся с третьим — желтые и зеленые тряпки мелькали перед глазами, превращаясь в мешанину. Сила рун питала меня, но…

Они почему-то словно работали вполсилы. Я не мог ошибиться с вязью. Но почему-то она не работала как следовало.

С трудом продравшись сквозь нескольких воинов, я поздно заметил, что выбрался на слишком открытое место. Кедду повалили двое. Я хотел было броситься к нему на помощь, но тут лес огласился истошным женским криком.

Эдельхун улыбнулся. А на меня ощерились стрелами сразу трое лучников.

— Не стреляйте, — насмешливо сказал олдермен. — Я хочу, чтобы он видел.

Я выплюнул сгусток крови. Кажется, четвертый — или пятый, все же выбил мне несчастный давн шатавшийся зуб.

— Что я должен увидеть?

— Свой позор, — пожал плечами Эдельхун и уставился куда-то позади меня. — А вот и моя дражайшая супруга.

Я резко обернулся, и внутри у меня что-то оборвалось. Беору, словно мешок, нес на плече рослый воин в добротной кольчуге. Принцесса была без сознания, платье порвано, на руках я заметил кровь. Следом за рослым шли еще двое воинов, с омерзительно довольными ухмылочками на лицах. Отца Велстана с ними не было.