Дождавшись, пока дозор отойдёт подальше, Га-Ку вновь запрыгал по камням, так ловко, что ни один из них не сдвинулся с места. Умение передвигаться по горным склонам, осыпям и кручам у орков почти врождённое. Иначе как охотиться? Ни один узконосый, избалованный равнинными землями, не проживёт там, где живут орки. Наверняка эти трое, напившиеся вина, просто свалились бы вниз, переломав себе все кости…
Маленький орк вновь оскалил зубы в хищной усмешке. Ничего. Пусть ходят. Не зря мудрый Ка-Гы, верховный шаман народа орков, разослал гонцов во все стойбища. Га-Ку придёт к вождю и скажет: пора собирать силы. Общий Тинг, не шутка. Последний раз его собирали, когда Га-Ку ещё не было и в помине. А мудрый Ка-Гы был таким же маленьким, как Га-Ку.
Взобравшись на перевал, мальчик-зверёныш осторожно выглянул из-за камня. Отсюда, с острой кромки горного хребта, было далеко видно. Вся местность, серебристая от лунного света, как на ладони. А вон и костёр узконосых…
Га-Ку вдруг страшно захотелось встать на скале во весь рост. Встать над всем этим миром и послать в пространство боевой клич, похожий на волчий вой — «Уууууу!» И пусть знают!
Вздохнув, маленький орк подавил неуместное желание. Нельзя, нельзя… Он ещё не дошёл, и не передал того, что должен. Может, на обратном пути… А лучше всего, когда не будет больше узконосых. Великий шаман знает — это случится скоро.
Мальчик перемахнул через скальный выход и вновь запрыгал по камням, спускаясь.
— Глянь, ты глянь! — Дозорный схватил товарищей за руки, таращась на кромку хребта, залитую лунным светом.
— Хм… Чего? Я не вижу? — Второй дозорный тоже принялся вглядываться, сделав ладонь козырьком.
— Да вроде как перебежал кто-то, вон там… — указал рукой глазастый страж.
— Да нет там никого… Кому там быть, на такой-то круче?
— Может, орк? — предположил третий, до сих пор молчавший.
— Хм… Да нет. Показалось тебе, Гуннар, верно говорю. Брось пялиться, нет там никого. Пойдём ещё выпьем!
— А ну навались! А ну крепче!
Колёса в рост человека со скрежетом и хрустом давили камень своими бронзовыми ободьями, и медная туша чудовища ползла, упрямо и неудержимо ползла вперёд, к своей ещё невидимой покуда цели. Сотни людей, вцепившись в канаты, двигали орудие, а позади виднелись ещё и ещё…
Носилки под балдахином, мягко покачиваясь, плыли мимо движущейся колонны. Герхем окинул взглядом войско, растянувшееся от горизонта до горизонта. Гигантская змея шевелилась, ползла, взблёскивая на солнце чешуёй доспехов и шлемов, и в медленном движении этом чувствовалось желание убивать. По бокам, вдалеке от дороги, маячили отряды боевого охранения, призванные предупредить внезапное нападение из засады… Владыка усмехнулся. Какая засада? Во-первых, у Архона нет таких войск, чтобы остановить подобную силу, а во-вторых, им сейчас не до этого. Самур Первый вычищает копьями и мечами наследство, доставшееся от Арха Последнего. Тех, кто не внушает доверия, и тех, кто просто не нужен. Ему лично, новому правителю города Архона. Самуру Первому и, судя по всему, последнему.
Герхем нащупал мошонку постельного мальчика-бачи, лежавшего нагишом у ног господина, крепко сжал её. Мальчишка сдавленно пискнул.
— Терпеть, — коротко приказал Владыка, и мальчик замолк, закусив губу и дрожа всем телом. Герхем почувствовал слабое возбуждение. Его давно уже не привлекал секс как таковой. Его привлекали мучения жертвы.
— А ну быстрей! Не отставать! — Голоса командиров, доносившиеся снаружи, сквозь занавеси паланкина, врывались в уши, будто звуки ударов. Щёлкали бичи, подгоняя тягловых рабов и ослов, вьючных и запряжённых в повозки. Обоз великой армии, призванный вывезти из Архона всё, что можно вывезти. Что касается самого города, он Владыке Сидоммы не нужен. Камень на пути к проклятой Гиамуре, который следует убрать с дороги.
Герхем усмехнулся. Да, жертв и мучений у архонцев на этот раз будет много. Очень много.
Навстречу паланкину Владыки голые рабы рысью несли лёгкие одноместные носилки.
— Что скажешь, Гевар? — не дожидаясь церемоний, спросил Герхем, едва экипажи поравнялись.
— Всё в порядке, мой господин. — Начальник тайной службы перешёл в паланкин, рабы, удерживающие его на плечах, чуть покачнулись. — Боевые скороходы высланы вперёд, засады будут расставлены чуть не до самого Архона. Думаю, они узнают новость не раньше, чем за четыре дня до подхода войска к стенам.
Владыка усмехнулся.
— Если только уже не знают.
— Такую возможность я не исключаю. — Гевар склонил голову. — Сидомма слишком большой город, чтобы в нем не было предателей и шпионов, мой господин.
— Да пошёл уже, скотина!
Осёл орал и брыкался, не желая двигаться дальше, несмотря на усилия двух мужчин, тянувших его на поводу. Клоп, наблюдавший за сценкой, выругался — уже который раз этот упрямый осёл доставлял проблемы. И вообще, подсунули негодную скотину… У других караванщиков ослы как ослы, ведут себя вполне прилично, а эти… Не умеет он выбирать ослов. Корабли, другое дело.
— Позволь спросить, почтенный, отчего у тебя все ослы мягче пуха, а мои как проклятые? — обратился пират к сухому старику в крашеных шерстяных одеждах, купцу из Гиамуры. Гиамурец усмехнулся.
— А ты не пробовал давать им морковь, уважаемый?
— Морковь? — Клоп потянулся чесать в затылке. — Не пробовал… У нас есть только сено и немного ячменя…
— Оно и видно, что ты из Сидоммы. Ослы не люди, уважаемый. Их нельзя только бить.
Купец окинул опытным взглядом вьючных животных.
— Они у тебя сильно недогружены, и не должны упрямиться. А вон этот вообще почти пустой…
— В тех коробах были как раз ячмень и финики, почтенный, но мы их уже изрядно подъели.
— Так разложи груз ровнее. — Старик улыбнулся. — Вон тот сундук можно облегчить. А то твои люди несут груз на руках и ещё тащат на себе ослов.
— Тот груз неделим, папаша, — Клоп уже жалел, что встрял в беседу. Чрезмерно молчаливый торговец вообще-то подозрителен, однако беседа — палка о двух концах. Купцы народ ушлый и порой неумеренно догадливый.
— Ну я так и понял. — Старый гиамурец улыбнулся шире. — Похоже, это ваш главный груз. Если не единственный, как я понимаю.
— Ванна готова, мой господин. Когда подавать завтрак?
— Попозже, Гунго, я пока занят.
Слуга согнулся в поклоне и исчез с глаз. Огурх вздохнул — вот она, жизнь, даже утреннее омовение и то некогда совершить…
«Довожу до сведения твоего, господин мой, что караван с товарами отправлен по твоему повелению ещё вчера. Ткани доброй сто локтей, есть медь, дюжина слитков, и прочие товары, что ты указал. Нужной тебе соли достать я не успел, за что нижайше прошу простить меня. Отправлю со следующим караваном»
Муха, невесть откуда взявшаяся, с жужжанием принялась носиться над головой. Огурх примерился и одним движением сбил её на пол. Мушиное тельце хрупнуло под сандалией, оставив на полу неопрятный след. Писец поморщился, вздохнул. Да, не удалось ему достать рецепт огненного порошка. Ни одного упоминания в документах. А в остальном всё верно. Сто тысяч воинов Сидоммы, хорошо вооружённые, вчера вышли в поход, везя с собой дюжину медных орудий…
Отложив тонкое перо, каллиграф подул на записку, просушивая чернила. Скатал её и осторожно опустил в крохотную камышовую трубочку, покрытую лаком. Запечатав капсулу воском и ткнув перстень-печатку, вздохнул. Вот она, жизнь — такие сведения стоят кучу золотых колец, а платят?..
Вообще-то Огурх, чего греха таить, жил неплохо. Во всяком случае, лучше иных собратьев по профессии, жрецов-каллиграфов. Собственный дом, слуги, утром — ванна для омовения, а не лохань и кувшин… И деньги архонцев тут играли не последнюю роль, кстати. Однако так ли должен жить человек его ума и таланта?
Голуби в деревянной клетке заволновались, загулькали, предчувствуя работу. Выбрав одного из трёх сизарей, Огурх тщательно привязал к лапке послание и задумался — не продублировать ли? С одной стороны, послание важное, а с другой, — клетка со свежими почтовыми голубями застряла где-то на торговых путях из Архона. А теперь, судя по всему, никаких караванов и вовсе долго не будет… А будут ли они вообще?
Каллиграф вздохнул и подбросил голубя. Жаль, жаль, если так… Эх, вот если бы выйти на людей из Гиамуры… Не может быть, что им не нужны такие ценные информаторы, как переписчик Огурх. Только как найти? Искать самому опасно, чересчур опасно. Попасть в подвалы этого ужасного Гевара — нет уж, спасибо…
Голубь, сделав круг, устремился на северо-восток, безошибочно угадав направление к родному дому. Жрец проводил его взглядом. Ладно… Не стоит дублировать письмо.
— Так, значит, головорез и узурпатор?
Самур Первый сидел на троне, ради такого случая вынесенном из недр дворца на свежий воздух. Человек, стоявший перед ним на коленях, был обнажён и сильно избит, к тому же руки и шея пленника пребывали в колодках, однако жалкого впечатления не производил. От него будто веяло скрытой силой.
— Ты сам знаешь, что ты головорез и узурпатор, Самур, и нечего задавать пустые вопросы, — невнятно проговорил пленник, с трудом шевеля разбитыми губами. — Ты похож на идиота, который поджёг дом, чтобы погреться у огня в зимнюю ночь. Что ж… наслаждайся, покуда горит. И давай уже заканчивать, нечего устраивать уличный балаган.
— Ну, до «заканчивать» мы ещё не дошли, положим. Есть ряд интересных вопросов, на которые тебе придётся ответить. Если ответишь правильно…
— Как бы я ни ответил, твои костоломы от меня не отстанут. Они ж больше ничего не умеют, как ни крути. Однако я и не намерен запираться, — стоящий на коленях чуть улыбнулся и тут же сморщился от боли. — Скажу всю правду, как покойник покойнику.
— Все там будем, — усмехнулся Самур. — Меня интересует огненный порошок.
Пленник поморщился.
— Понятно, отчего ты выставил охрану за дверь… Развяжи меня.