Король молчал.
— Ты обещал отдаться дворянам со связанными руками; ты можешь спастись, только погубив отечество.
— Успокойся, — гордо проговорил король, — я знаю, что делаю. Кажется, я — пока ещё король!
Мария молча подала ему записку, полученную на мосту. Людовик прочёл её и побледнел.
— Я знаю демона, внушившего тебе подобное решение, — угрожающе проговорила Мария, — я не трогала эту женщину, пока она становилась между мужем и женой, но горе ей, если она встанет между королём и королевой! Ты погибнешь, и никто не спасёт тебя! Ты должен появиться завтра в Ракоше и оказать твёрдое противодействие дворянству, остальное — моё дело. Если же ты посрамишь завтра своё достоинство, тогда я откажусь от тебя и возьму скипетр в свои руки, а ты будешь только Людовиком Ягеллоном, пленником дворян!
На следующий день дворянство в полном составе собралось на историческом поле Ракоша. Около полудня появился король. Дворянство приняло его очень почтительно. Вербочи выступил первым и в длинной речи спросил короля, кто виноват в том, что требования последнего сейма не были выполнены.
Дворяне, бряцая оружием и проклиная королевских советников, повторили этот вопрос.
Король, заикаясь, смущённо проговорил, что это — не его вина. Тогда дворяне закричали:
— Долой советников, которые скрывают от короля истину!.. Долой Чалкана, долой Батория! В башню жида!
Когда волнение немного улеглось, Вербочи снова продолжал свою речь, прочёл выработанные четыре пункта и просил короля утвердить их.
Людовик возразил, что даст ответ на следующий день.
Поднялся страшный шум. Многие вытащили сабли, послышались возгласы:
— Утвердить, утвердить!
— Завтра! — воскликнул король.
— Сейчас! — кричали дворяне.
Лоссончи положил перед королём документ с пунктами, а Матвей Перен приставил саблю к его груди.
В этот момент раздался чей-то крик:
— Королева идёт со своим полком!
Ряды дворян разомкнулись; пользуясь смятением, Матвей Перен хотел столкнуть короля, но в эту минуту подоспел Цетрик и ударом кулака по голове сшиб Матвея с ног. Охранная стража окружила короля, Цетрик посадил его на лошадь, и он ускакал, прежде чем дворяне пришли в себя.
Королева и Эрзабет встретили Людовика у ворот замка. Цетрик рассказал обо всём случившемся. Эрзабет побледнела и прислонилась к столу. Когда Мария и король ушли в замок, Цетрик подошёл к молодой девушке и, взяв её за руку, произнёс:
— Можете ли вы простить мне, что я ранил, а может быть, и убил вашего брата?
— О, — воскликнула Эрзабет, — я от души прощаю вас; ведь это было сделано ради короля и отечества. Вы рисковали своей жизнью... которая так дорога для меня, — добавила она, покраснев.
— Для вас, Эрзабет! — воскликнул Цетрик, целуя руки молодой девушки.
— Эрзабет! — позвала королева, и она поспешила на зов.
Дворянство тщетно ожидало ответа короля, он больше не появился. Тогда оно собралось у Ракоша и постановило: 1) отнять десятину у духовенства и употребить её на защиту границ; 2) собраться на Иванов день в Гатване, где выработать средства для спасения отечества.
В самый разгар переговоров появился Матвей Перен с забинтованной головой, держа в руках большую куклу в костюме венгерского воина. Людовик велел сделать её для маленького сына польского короля, Ирма же потихоньку унесла её из комнаты короля и дала своему сыну.
— Посмотрите, на что тратятся деньги государства! — воскликнул Матвей. — Какими игрушками король собирается защищать отечество!
Дворяне с громкими криками, насмешками и ругательствами последовали за Матвеем и в конце концов повесили куклу на дереве[5].
В тот же вечер Мария получила записку от своего таинственного друга, в которой он снова просил свидания. В назначенный час она отправилась на вал и по условленному знаку сбросила лестницу. Таинственный незнакомец сообщил королеве, что дворянство разойдётся, не ассигновав денег, если все его требования будут отклонены, и посоветовал утвердить некоторые требования, а также удалить Черенцеса, так как дворяне страшно озлоблены против него.
Мария поблагодарила его, и он удалился так же быстро, как и пришёл.
На другой день явилась новая депутация, требовавшая ответа на последние два постановления. Король сообщил, что приказал арестовать министра финансов и что даст ответ на постановления на следующий день.
Королева поручила Гавриилу Перену арестовать Черенцеса и передать ему, что это делается ради успокоения дворян и что ему не грозит никакой опасности. Тем не менее это известие произвело на министра финансов удручающее впечатление; он плакал, как ребёнок, утверждал, что не виноват, и умолял Гавриила похлопотать за него при дворе.
Гавриил, доставив Черенцеса в башню, поспешил к Иоле. Её пылкая фантазия также рисовала ей всё в самом ужасном свете, и только когда Перен обещал ей окружить отца в тюрьме всеми удобствами, к которым он привык дома, она немного успокоилась.
Черенцес приободрился, когда увидел свою мягкую постель и облёкся в свой любимый халат и тёплые туфли.
Когда Гавриил вечером навестил старика вместе с Иолой, то нашёл его в отличном настроении.
Арест еврея умиротворил некоторых дворян, но другая часть, ободрённая успехом, стала требовать утверждения всех выработанных пунктов. Король дал отрицательный ответ, и дворяне в тот же день разошлись, не ассигновав ни гроша.
Государственный совет был так ошеломлён этим, что на первом же заседании разразился сильный скандал. Франджипани обвинял во всём Чалкана; тот рассердился, вскочил и схватил графа за бороду; граф ударил архиепископа по лицу.
В этот момент в зал вошёл король, и шум прекратился.
Королева следовала за Людовиком и заявила магнатам, что утверждением постановления сейма можно было вызвать большое несчастье и что она согласна скорее заложить последнее, чем подчиниться.
Архиепископ пожаловался на Франджипани. Мария выслушала их обоих и свидетелей и приказала посадить графа на несколько дней в башню. Выйдя из-под ареста, гордый граф оставил двор и поступил на службу к австрийскому герцогу Фердинанду[6].
XVMisera plebs
Сцена в Ракоше произвела на Людовика сильное впечатление. Он решил было порвать с Ирмой, но в последний момент у него не хватило силы воли. Он знал, что она предаёт его, но её поцелуи каждый вечер горели на его губах, её ласки приводили его в какой-то жуткий восторг: его страсть к ней усиливалась от сознания опасности, которой он подвергается.
Заполия торжествовал: дворянство и король были озлоблены друг против друга, его усилия наконец были вознаграждены, и он рассчитывал, что после съезда в Гатване судьба государства перейдёт в его руки.
Воевода уже собирался вернуться в Трансильванию, но Ирма назначила ему свидание в корчме, где они всегда встречались в последнее время, так как пребывание самого Перена в Офене делало их встречи в доме Ирмы невозможными.
Заполия явился в назначенное время в корчму и нашёл там Ирму, Вербочи и Лоссончи.
— Что нового? — весело спросил он.
— Я могу доставить тебе нового союзника, — сказала Ирма.
— Кого же?
— Чалкана.
— Не может быть! — воскликнули все присутствующие.
Ирма подала знак хозяину, он выбежал и через несколько минут ввёл архиепископа, который прицепил фальшивую бороду и закутался в широкий плащ, чтобы не быть узнанным.
Воевода предложил ему сесть за большой дубовый стол. Начались переговоры.
Чалкан был согласен примкнуть к партии воеводы и поддерживать все его планы с условием, что ему будет обеспечено соответствующее его сану положение. Они скоро сговорились на этот счёт, однако при обсуждении способа исполнения планов партии между воеводой и Чалканом возникло разногласие. Архиепископ был решительно против насилия, Заполия же гордо указал на своего союзника, короля Франции.
— Напрасно вы рассчитываете на него, — ответил Чалкан, — король Франциск потерпел поражение при Павии[7] и разбит наголову. Десять тысяч французов пали в сражении, сам король находится в плену у Карла V. Мой план более мирный, но верный. По-моему, следует оградить короля от влияния супруги и Батория. Надо склонить его появиться на собрании в Гатване, и я беру это на себя. Я буду по-прежнему вашим противником на людях, — так выгоднее для интересов партии. В качестве духовника короля я имею на него большое влияние. Если вы, прелестная женщина, поможете мне, — добавил архиепископ, обращаясь к Ирме, — то мы, без сомнения, приведём короля в Гатван.
Ирма, улыбаясь, кивнула головой.
— Труднее всего, — продолжал Чалкан, — завлечь в наши сети королеву. Она умна, смела и решительна. Силой мы тут ничего не добьёмся, придётся употребить хитрость. Если дворянство сделает вид, что готово на уступки ради спасения государства, то Мария с радостью ухватится за протянутую ей руку. Если же станет доверять дворянской партии, то не только пошлёт короля в Гатван, но и сама явится вместе с ним. В Гатване мы захватим королеву и заставим короля принять все требования дворянства, отставить всех советников и сослать Марию в один из замков. Тогда Ирма Перен будет управлять королём, Заполия — государством, и ни одной капли крови не прольётся.
— Это прекрасный план! — воскликнула Ирма.
— Хорошо, — ответил Заполия, — я согласен. Мои люди вооружены, так что мы в любую минуту сможем прибегнуть к оружию.
Несколько дней спустя Заполия, Ирма и Вербочи сошлись в одном из замков Чалкана. План архиепископа был разработан во всех подробностях и каждому назначена своя задача и роль.
Королева Мария долгое время не получала никаких сведений от своего таинственного друга, но наконец пришло письмо, в котором ей снова назначалось свидание.
Королева опять отправилась в назначенное время на вал. Незнакомец не мог ей дать на этот раз никаких точных указаний; он только предостерёг её против Заполии и заметил, что воевода, очевидно, отказался от открытой борьбы и стал действовать подпольными путями. Таинственный друг заклинал королеву быть как можно осторожнее и не отклоняться от намеченного пути; он так волновался, что забыл изменить голос, что делал постоянно.