— Боже мой! — воскликнула королева. — Кто вы? Какой знакомый голос!
Незнакомец спохватился и поспешил к стене.
Мария схватила его за руку.
— Ради Бога, скажите, кто вы?
— Ни за что, — ответил он изменённым голосом и исчез за стеной.
Мария ещё долго стояла на валу, растерянно осматриваясь кругом, но наконец овладела собой и пошла назад в замок.
Так как дворянство не поступалось ни на йоту своими требованиями, то Мария решила выпустить Черенцеса и послала Гавриила Перена известить его об этом.
Перен поспешил с Иолой в башню. Старик Черенцес с восторгом принял известие о своём освобождении и решил задать по этому поводу грандиозное празднество. Гавриил также получил приглашение и, конечно, поспешил воспользоваться им.
Он нашёл дом Черенцеса окружённым густой толпой любопытных, которые глазели на иллюминацию и на приезжавших гостей.
Известие об освобождении министра финансов сильно взволновало магнатов и дворян из партии Заполии. Банкет, заданный Черенцесом, и громкие крики гостей ещё увеличили их досаду; гайдуки и гусары смешались с народом, столпившимся около дома Черенцеса, и стали возбуждать его.
Купец Стефан Лабат только что собирался произнести тост и поздравить хозяина с освобождением, как снаружи донеслись крики и в окна полетели камни. В эту минуту вбежал лакей с окровавленной головой.
— Осада, приступ! Спасайтесь! — раздался его вопль.
Произошло страшное смятение. Толпа, оттеснив слуг, ворвалась во дворец. Черенцес опустился на колени и начал молиться, а его гости разбежались кто куда. Иола в смертельном страхе прижалась к Гавриилу; он один сохранил присутствие духа.
— Нет ли тут ещё какого-нибудь выхода? — быстро спросил он.
— Есть потайной ход к валу, — прохрипел Черенцес.
— Давайте скорей ключ!
Черенцес вытащил связку ключей, но от испуга руки у него тряслись. Иола нашла ключ и поспешила вперёд. Гости вернулись в зал, так как все выходы были уже заняты толпой.
Перен отпер дверь; топот гайдуков и гусар уже раздавался в коридоре, они стучали в дверь и старались выломать её.
Все побежали через ряд комнат к потайному ходу. Иола бросилась к отцу, который в безумном страхе вернулся в спальню и собирал самые важные бумаги и драгоценности. Гавриил последовал за ней, запирая и заставляя насколько возможно за собой все двери.
Народ уже проник в один из залов, отовсюду неслись крики:
— Долой Черенцеса, на виселицу жида!
Иола потащила отца, и Гавриил поспешил за ними. Они добежали до потайного хода, но дверь оказалась запертой. Гости, думая, что все уже прошли, заперли её за собой. Гавриил попытался проломить её, но тщетно. Тогда он распахнул окно, посмотрел и воскликнул:
— Есть ещё выход! Двор свободен.
Он быстро нашёл верёвки и, привязав к переплету, спустился первым; Иола и её отец последовали за ним.
Толпа между тем ворвалась в спальню. Перен понёс Иолу на руках через сад, старик, задыхаясь, бежал за ними. Они благополучно достигли стены. Однако гусары заметили верёвку у окна и увидели беглецов. Перен привязал другую верёвку к выступу стены и торопил своих спутников спускаться. Старик поспешил исполнить это, а Иола ни за что не хотела расставаться с Гавриилом. Между тем гусары уже достигли вала. Перен, обнажив саблю, двинулся им навстречу. Убив одного и ранив другого, он произвёл среди них смятение, вернулся к Иоле, и они быстро спустились вниз. Черенцес дошёл до берега Дуная и сел там. Перен и Иола увидели его, и все трое побежали вдоль берега. Вдруг Перен остановился и воскликнул:
— Лодка, лодка!
Они подбежали к старой лодке, привязанной к берегу, и, отвязав, сели в неё. Гавриил оттолкнул лодку и взялся за вёсла. Беглецы благополучно достигли противоположного берега. Там стояла небольшая рыбачья хижина. Иола и Черенцес остались в ней, а Перен снова переправился на другой берег.
Он окольными путями поспешил в замок, рассказал обо всём случившемся и, захватив своих солдат, отправился к хижине. Гавриил считал за лучшее, чтобы Черенцес не возвращался в Офен, а потому старому еврею и его дочери пришлось скрепя сердце взобраться на лошадь. Щедро одарив рыбаков, они двинулись в путь.
Через час они достигли парома, перебрались на другую сторону и направились к Биске. В лесу, окружавшем замок Перенов, был небольшой охотничий замок, в котором жил только лесничий. Сюда Гавриил и привёз беглецов, а сам, распрощавшись с ними, отправился в Офен, оставив Черенцесу для безопасности несколько солдат.
Между тем чернь, ещё более раздражённая бегством ненавистного министра финансов, произвела в доме страшное опустошение; всё было поломано и попорчено, дорогие картины и обои изрезаны, драгоценная посуда побита, старое вино выпущено из бочек, так что оно ручьями текло по дому, кроме того, было награблено более шестидесяти тысяч дукатов.
При появлении королевской стражи толпа разбежалась, решив на следующий день произвести опустошение домов архиепископа и фуггеров.
Королева приняла меры, чтобы иметь возможность противодействовать беспорядкам.
В то же время и Заполия поспешил в Офен, чтобы разузнать о происшедшем и в случае необходимости защитить дворец архиепископа. День, против ожидания, прошёл спокойно. Гавриил Перен и Цетрик собрали своих людей, по городу разъезжали вооружённые патрули.
Только к вечеру в Офене стало заметно волнение. Прежде чем патрули успели принести это известие в замок, толпы народа направились ко дворцу архиепископа, а другие — к дому министра финансов, чтобы окончательно разнести его. Слуги архиепископа забаррикадировали ворота; толпа тщетно шумела около них и стала вооружаться камнями и кольями.
Вскоре показался значительный отряд дворян и гусар под начальством Мароти; он потребовал, чтобы чернь разошлась.
На это народ ответил шумом, свистом и криками и выказал намерение штурмовать дворец архиепископа. Мароти подал знак своим людям, те в одну минуту обнажили сабли и двинулись вперёд. Народ был смят, многие потоптаны лошадьми, многие ранены, и все обратились в бегство. Мароти преследовал бегущих. Толпа, собравшаяся у дома министра финансов, завидев бегущих, рассыпалась в разные стороны.
Когда Перен и Цетрик подошли со своими отрядами к дому архиепископа, то никого там не застали.
Мароти со своим отрядом тотчас же удалился, предоставив дальнейшее королевской страже.
На следующий день архиепископ явился к воеводе, со слезами на глазах благодарил его за энергичную защиту дома и торжественно поклялся всецело предаться его делу. Расчёт Заполии блестяще оправдался.
XVIИнтриги
На долю Ирмы досталась трудная задача. Она должна была добиться того, чтобы король появился на собрании в Гатване, которое он запретил дворянству. Но, прежде чем начать свои интриги, она решила окончательно увериться в Людовике. От этой умной и проницательной женщины не укрылось, что со времени покушения в Ракоше король стал относиться к ней гораздо недоверчивее. Поэтому, посоветовавшись с воеводой, она составила дерзкий план, чтобы вернуть утраченное доверие короля.
Когда Людовик в назначенный час появился у ворот дома Ирмы, он нашёл их запертыми. Он снова приехал через некоторое время, но опять повторилось то же самое. Наконец старый слуга доложил королю, что его барыня покинула город.
Людовик тотчас же вернулся в замок, приказал Цетрику оседлать двух лошадей и быстро направился вместе с ним к дому Перенов. Приблизившись к воротам, он довольно неуверенно проговорил, обращаясь к Цетрику:
— Забудь всё, что ты здесь увидишь и услышишь. Я знаю, что ты умеешь молчать, и вполне полагаюсь на тебя.
Цетрик молча поклонился.
Король поднялся по лестнице; его встретила служанка, спросила, что ему угодно, и исчезла. Людовик стоял на лестнице, не зная, что делать и не решаясь войти.
Ирма тем временем лежала на кушетке своей роскошной спальни и заставила короля целый час ждать у двери. Наконец она сказала своей горничной:
— Пусть войдёт!
Когда Людовик появился на пороге, она устремила на него холодный взгляд.
— Что я сделал, — спросил он, — что ты уехала не простившись, не пускаешь меня к себе и заставляешь целыми часами ждать у дверей?
Он хотел взять её за руку, но Ирма отняла её и, встав, ответила пренебрежительным тоном:
— Я поступаю с тобою так, как ты того заслуживаешь, но я не собираюсь делать тебе упрёков; ты видишь, я легко могу обойтись без тебя.
— Как же мне оправдаться, если я не знаю, в чём состоит моя вина? — проговорил король.
Ирма покачала головой.
— Я чувствую, что ты стал, недоверчивым и сомневаешься во мне. Я не спрашиваю причины этого и не требую, чтобы ты верил мне. — И с этими словами она отвернулась от него.
Людовик стал клясться и божиться, что она ошибается, что он любит её больше всего на свете и вполне доверяет ей.
Однако Ирма пожала плечами, ничего не ответила и занялась чтением, не обращая внимания на его клятвы.
Король наконец рассказал ей всё — сцену с королевой, происшествие в Ракоше и поведение её сына.
Ирма посмотрела на него с презрительной улыбкой и спокойно промолвила:
— Легковерный мальчик! Я даже не считаю нужным защищаться, но хочу доказать тебе, что я — не предательница. — Она встала, величественно подошла к шкафу, вынула оттуда шкатулку чёрного дерева и, отперев её серебряным ключиком, достала пакет писем и подала королю.
— Читай! — повелительно проговорила она.
Король нерешительно развернул одно письмо и стал читать.
Это были письма Заполии к её сыну Матвею, из которых можно было заключить о полном согласии между обоими и о невиновности Ирмы, так как Заполия неоднократно предупреждал Матвея против его матери. Кроме того, в этих письмах заключались указания относительно планов и намерений воеводы.
Прочитав письма, король был не только убеждён, но посрамлён и уничтожен. Он упал к ногам Ирмы и умолял о прощении.