— Заполия обманул тебя, — продолжал Матвей.
— Заполия? — воскликнула фаворитка. — Когда?
— В первый раз в стольном Белграде, — тихо проговорил Матвей, — он послал королеву в комнату, предназначенную для тебя.
Наложница закусила губы и сжала кулаки.
— Во второй раз...
— Когда я должна была встретить короля у церкви, — перебила его молодая женщина. — Но кого он послал в этот раз вместо меня?
— Ирму Перен, мою мать.
— Твою мать? — воскликнула наложница. — Не требуй, Матвей, чтобы я любила её!
— Нет, я этого не потребую, потому что сам ненавижу её. Моя мать с самого моего детства не любила меня и всегда отталкивала, в то время как ласкала сестру и брата. Я чувствовал это, затаил против неё злобу в своём сердце и радовался, когда брат не отвечал на её ласки. Теперь она приблизилась ко мне, но я чувствую, что её влечёт не любовь, а желание сделать из меня пешку, слепо покорную её воле.
— Ты ненавидишь свою мать? — беззвучно повторила женщина. — И Людовик лежит теперь у её ног?
— Да.
— Мы должны заключить союз на жизнь и на смерть, — сказала она после паузы, — мы оба жаждем мести! Пойдём отсюда!.. Я чувствую, что мы одержим победу. Пойдём навстречу буре!
XVIIIВербочи
Королеве Марии надоела вечная борьба за мужа; поэтому она совсем отказалась от него, тем более что их брак оставался бездетным, и всецело предалась делам государства.
С некоторых пор снова стали приходить тревожные известия от Томарри, которые послужили Марии предлогом для свидания с братом, эрцгерцогом Фердинандом Австрийским. Сказав Людовику, что она хочет попытаться достать у него денег, Мария имела в виду ещё другую, более важную цель.
Это свидание хранилось в тайне; королева взяла с Людовика клятву, что он никому не проговорится.
Было сказано, что королева едет в Вышеград, чтобы отдохнуть от дел; на самом же деле она, под именем графини Франджипани, в сопровождении Цетрика и нескольких верных слуг отправилась в замок Тебен на австрийской границе.
Тут она встретилась с эрцгерцогом.
Брат и сестра долго не виделись. Они сели и с интересом смотрели друг на друга; оба очень изменились. Мария повзрослела и пополнела, но заботы провели глубокие линии на её лице. Фердинанд возмужал, приобрёл большой опыт и умело применял его в деле.
Прежде чем начать разговор о политических вопросах, Фердинанд погладил сестру по голове и стал упрекать её в том, что она сочувствует так называемому «улучшению» церкви, читает сочинения реформаторов и переписывается с такими вольнодумцами и еретиками, как Эразм Роттердамский и Мартин Лютер.
Мария засмеялась и ответила:
— Это очень почтенные и разумные люди, и многое, чему они учат, может быть доказано Евангелием и Священным Писанием.
Фердинанд всплеснул руками.
— Что ж, ты и меня отправишь на костёр? — весело спросила она.
— Нет, я попробую обратить тебя, — ответил эрцгерцог. — Итак, возьмём какой-нибудь догмат.
— Нет, нет, нет! — воскликнула королева. — Я приехала сюда вовсе не для богословских диспутов, а для обсуждения государственных дел, и ищу брата и эрцгерцога, а не капуцина Фердинанда.
Эрцгерцог улыбнулся.
— Я покоряюсь, — сказал он, — но во время обеда ты разрешишь мне небольшую диссертацию.
— Хорошо.
— Теперь перейдём к предмету наших переговоров. Тебе нечего называть его, я знаю: тебе нужны деньги и войска. Заранее предоставляю всё это, по мере сил и возможности.
— Благодарю, — ответила Мария, — но это не всё. Я хочу помощи для Венгрии, но хочу, чтобы ты помогал не ради нас, а ради самого себя.
Эрцгерцог с изумлением взглянул на неё, а затем, после некоторого молчания, проговорил:
— У тебя великие планы и замыслы, но я не решаюсь понимать их. Продолжай!
— Ты не знаешь моих планов, — сказала Мария, — но мне известны твои. Ты очень неохотно отказался от Испании и теперь твои взоры направлены на Германию; не забывай, что ты можешь приобрести её корону только благодаря своему могуществу. Ты можешь управлять Германией, лишь опираясь на свой народ и свои страны. Немецкие князья отделяются от империи под предлогом религиозных несогласий, и скоро она распадётся на кусочки. Я покажу тебе другую картину: по Дунаю и Эльбе живут народы, которые уже в течение многих столетий стремятся слиться в одно государство. Что не удалось Оттокару и Корвину, то может удаться тебе. Ты должен поставить цель основать великую и могущественную Австрию.
Фердинанд взял руку сестры и поднёс её к губам, потом сказал:
— Если бы у меня была твоя энергия, я привёл бы в исполнение твой план, но у меня не хватит сил преодолеть пропасть, лежащую между идеями и действительностью.
— Закликаю тебя, не смотри вдаль, обрати внимание на ближайшее. Мой брак бездетен, и Венгрия будет принадлежать тому, кто сможет защитить её против турок. Она беззащитна, и в ней происходит партийная борьба, ещё более ослабляющая её. Богемия и Венгрия будут принадлежать тебе, когда ты только захочешь. Помоги Венгрии, пошли ей войска и главным образом денег, и образуется могущественная партия за тебя, то есть за Австрию.
Фердинанд встал и начал ходить по комнате, погруженный в свои думы. По временам он останавливался, потом снова продолжал ходить. Наконец подошёл к королеве, и, нежно поцеловав её в лоб, произнёс:
— Ты воодушевила меня и рассеяла все сомнения. Я согласен.
— Да будет благословен этот час! — воскликнула Мария, бросаясь к нему на шею. — С этой минуты я больше не королева Венгрии, а твой дипломат и уполномоченный при дворе в Офене.
— Деньги и войска в твоём распоряжении, — подхватил Фердинанд.
— Я буду бороться против турок и за тебя, — ответила она. — Слава Богу, моя душа теперь свободна; я порвала узы, связывающие меня. И снова чувствую себя в состоянии выполнить эту великую задачу.
Брат и сестра ещё долго обсуждали подробности великого плана и трудной задачи, которая предстояла им.
Когда они шли обедать, Фердинанд предложил сестре руку и спросил:
— Теперь, вероятно, мне будет разрешено изложить свои воззрения на некоторые догматы.
— Конечно, — с улыбкой ответила Мария.
Фердинанд вооружился кипой папских декретов, а Мария взяла Евангелие.
На следующее утро королева вернулась в Офен, а эрцгерцог — в Вену.
Через несколько дней после возвращения королева была изумлена неожиданным посещением.
В приёмную вошёл маленький, толстенький человек и потребовал, чтобы Цетрик доложил о нём королеве. Цетрик с изумлением взглянул на его красное лицо. Однако маленький человек преспокойно уселся в кресло и повторил:
— Доложи обо мне!..
— Как же мне доложить?
— Скажи, что пришёл я.
Цетрик посмотрел на него с изумлением и пожал плечами.
— Доложи, что пришёл палатин, — сказал толстяк, после некоторого размышления.
— Вы, кажется, хватили лишнего? — спокойно ответил Цетрик.
Толстяк покатился со смеху.
— Посмотри хорошенько на меня и запомни, как выглядит будущий палатин. — И с этими словами он встал, поднялся на цыпочки, чтобы положить Цетрику руку на плечо, и благосклонно проговорил: — Иди, сын мой, и доложи, что пришёл Вербочи. Иди скорей, я не могу долго ждать.
Несколько минут спустя, Вербочи стоял перед королевой; она собиралась ехать кататься, а потому приняла его в костюме для верховой езды, с хлыстом в руках.
— Я — Вербочи, — медленно произнёс он, — венгерский дворянин, юрист и депутат.
— Я знаю вас, — перебила его королева.
— Тем лучше, — сказал Вербочи. — Вы нравитесь мне, ваше величество, и я надеюсь также понравиться вам. Я явился к вам в качестве дипломата и уполномоченного низшего дворянства.
Мария пристально посмотрела на него.
— Нам надоели долгие споры, — продолжал он, — и мы хотели бы заключить с вами мир; если вы согласитесь на некоторые уступки, мы тоже согласны поступиться кое-чем. Мы согласны ассигновать вам сумму, нужную для защиты страны, принять участие в походе и подчиняться законам, выработанным сеймом и утверждённым королём.
— Чего же вы хотите?
— Мы? Очень немного: во-первых — правительства, расположенного к нам; во-вторых — государственного совета, в котором будет равное число магнатов и низших дворян, потом ежегодное заседание сейма и сановников, заслуживающих нашего доверия; ваши теперешние ненавистны нам.
— Баторий, Турцо, Чалкан ненавистны вам? — воскликнула Мария. — Но если я откажусь от них, то отдам себя в ваши руки.
Вербочи покачал головой.
— Разве мы не отказываемся от воеводы, который готов мечом защищать наши интересы?
Королева стала быстро ходить по комнате.
— Я готова заключить мир с дворянством и начать переговоры об условиях. Ставьте подходящие условия, и мы сговоримся.
— Мы не сговоримся, — ответил Вербочи, — если вы не откажетесь от Батория и партии магнатов.
— Но я не могу! — воскликнула королева. — Это было бы слишком некрасиво и неблагородно.
— Эти слова должны быть совершенно вычеркнуты из словаря государственного деятеля, — с улыбкой ответил Вербочи.
— Я не могу отказаться от Батория! — воскликнула королева.
— Тогда нам не о чем больше говорить, и я ухожу, — с самым равнодушным видом проговорил толстяк.
— Можете идти, — ответила Мария.
Вербочи ушёл.
На другой день он явился снова.
— Доложи обо мне! — невозмутимо сказал он.
Цетрик улыбнулся и пошёл докладывать.
— Нам вовсе не нужно, ваше величество, непременно заключать мир, — начал Вербочи разговор с королевой, — так как мы очень сильны, чрезвычайно сильны; но ввиду того, что вы искренне желаете мира, мы решили сделать ещё некоторые уступки! Мы не требуем, чтобы вы отставили сановников до сейма, но вы дадите слово, что на сейме...
— Это то же самое, только в другой форме, — перебила его Мария. — Разберём ещё раз этот вопрос. Разве Баторий — не патриот и не герой?