— Прощай!
— Навсегда!
— Навсегда? — с испугом спросила королева. — Что ты хочешь сказать этим, мой друг?
— Кто-то открыл нашу тайну и воспользовался ею, — мягко проговорил он. — Теперь этот плащ и маска грозят тебе опасностью. Наша тайна должна погибнуть навеки... но и я погибну вместе с нею.
Королева сошла с лошади и, привязав её к дереву, пошла в глубь леса. Незнакомец последовал за ней.
— Вот тут, под этим старым дубом, будет погребена наша тайна, мой таинственный друг, охранявший меня, как ангел хранитель! — сказала Мария.
Он опустился на колени и молча склонил голову.
— Борнемиса! — воскликнула королева, снимая его маску, а затем обняла его и, целуя ещё раз, прошептала: — Борнемиса...
XXVIIIИзмена
Была жаркая, душная ночь; на небе не сияло ни звёздочки, только изредка ярко вспыхивала зарница. Повсюду царила мёртвая тишина, и лишь волны Дуная шумели, разбиваясь о скалу, и качали челнок, в котором сидела тёмная фигура.
Вдруг издали донёсся лошадиный топот. Одинокий всадник, подъехав к скале, остановил лошадь и свистнул. Из лодки послышался ответный свист.
Всадник соскочил и подошёл к челноку.
— Это ты? — прошептал он.
— Привет тебе, король Заполия, — поднимаясь, ответила фигура в лодке.
Это была королевская фаворитка в костюме еврея, с двумя пистолетами за поясом.
Заполия привязал лошадь к старой иве и вошёл в лодку. Фаворитка оттолкнула её от берега, и они тихо поплыли к острову, лежавшему посредине Дуная.
— Он ждёт нас? — спросил Заполия.
Наложница кивнула головой.
— Какие известия он принёс?
— Королю — война, а тебе, если хочешь, — корона Венгрии.
— Я иду на всё, — мрачно ответил воевода.
Лодка остановилась. Фаворитка схватила спускавшуюся над водой ветку и притянула чёлн к берегу. Воевода привязал её и последовал за своей спутницей. Та привела его к холму, на котором рос вековой дуб; у его подножия виднелись поросшие мхом развалины древнего жертвенника. Воевода сел на камень, фаворитка опустилась у его ног.
— Здесь, — прошептала она.
Приближалась гроза. Молния сверкала всё чаще, и уже были слышны отдалённые раскаты грома. Вдруг в ночной тишине ясно послышался плеск весел, и вскоре к острову причалила лодка, из которой вышло два человека.
Королевская фаворитка пошла им навстречу.
— Кто идёт? — крикнул Заполия.
— Бедные евреи, — ответил знакомый голос, — мы хотим обделать маленькое дельце. Давайте торговаться, господин; у меня в мешке — венгерская корона.
— Вербочи! — с изумлением воскликнул воевода.
— Он самый!
Это был действительно Вербочи, сильно похудевший от поспешного бегства и волнений; в длинном еврейском кафтане и ермолке, из-под которой болтались длинные пейсы, он имел очень смешной вид. Его спутник был в дорожном кафтане, какие носят зажиточные евреи.
— Приветствую тебя от имени султана Сулеймана, который распределяет короны на земле, — проговорил спутник Вербочи. — Я — Абдаллах, его представитель.
— Что ты скажешь мне, Абдаллах? — спросил воевода, отвечая на поклон.
— Союз с владыкой мира, — гордо ответил Абдаллах, — и я уполномочен заключить его с тобой. Решайся; Вербочи передаст твой ответ султану.
— Что предлагает мне владыка мира? — спросил воевода.
— Венгрию, корону святого Стефана и своё покровительство на вечные времена, — ответил турок.
— А что он требует?
— Дани и поклонения.
— Никогда! — запальчиво воскликнул Заполия.
— Подумай!.. Ведь это — только форма, церемония, — сказал Вербочи.
— Нет, — твёрдо ответил воевода, — этого мало за унижение. Я никому не стану кланяться! Нет, я достаточно силён, чтобы своими руками завладеть Венгрией...
— Ты не сможешь, — спокойно перебил его Абдаллах, — иначе не послал бы её к султану.
— Я смогу защитить Венгрию от султана, — возразил Заполия, — если соединюсь с армией Людовика.
— Султану прекрасно известны твои силы, — сказал турок, — поэтому он и предлагает тебе Венгрию, хотя бы и без дани; но он требует подчинения и союза против императора.
— Заполия, — прошептала фаворитка, — соглашайся; корона, слава, месть...
Воевода отвернулся и уставился мрачным взором на развалины жертвенника.
— Хорошо, — сказал он после продолжительного размышления, — но кто поручится мне за султана?
— Я! — воскликнула наложница.
— А за тебя?
— Моя ненависть! Когда я отдалась королю, то думала сделаться его женой, а не наложницей. Я стремилась к короне так же, как и ты. Я пожертвовала всем и ничего не получила взамен. Я любила его и люблю до сих пор. Тебе — государство, а мне — король! Соглашайся на предложение султана, ему нужны не твои подчинение и зависимость, а союз с тобой. Прочти, что он пишет! — И она сделала знак Абдаллаху.
Тот подошёл и передал Заполии письмо султана, вложенное в шёлковый мешочек, сказав при этом:
— Мой повелитель задумал войну не ради твоего маленького государства; он хочет завладеть всем христианским миром. Король Франции из заключения[9] взывает к нам о помощи против императора Запада; он тоже надеется на тебя; решайся!
— Я решился, — ответил Заполия.
— Ты не должен открыто переходить на нашу сторону, — продолжал турок, — наоборот, ты должен обещать королю Людовику свою помощь....
— Ещё и это? Хорошо!
— Султан с двадцатью тысячами человек выступит против Венгрии, — продолжал Абдаллах, — ты отправишься с Людовиком в поход, но в решительный момент перейдёшь на нашу сторону. Венгрия будет наша.
— Хорошо! — воскликнул Заполия. — Иди к султану, Вербочи, и передай ему, что я согласен заключить с ним союз и открыто перейду на его сторону, когда он подойдёт к Офену.
Абдаллах поклонился ему и вместе с Вербочи отправился к своей лодке. Воевода посмотрел им вслед и пошёл отвязывать свой чёлн. Раздался сильный удар грома и начался проливной дождь.
XXIXПосланник в мешке
В эту же ночь королева стояла у окна офенского замка, глядя на разразившуюся грозу. У её ног сидела Эрзабет и играла на лютне.
— Я увижу его сегодня! — вдруг проговорила Мария.
— Кого? — спросила молодая девушка.
— Борнемису. Я чувствую это.
В эту минуту вошёл Цетрик.
— Борнемиса в приёмной? — спокойно сказала королева.
— Да, — с изумлением проговорил Цетрик.
— Пусть войдёт!
Борнемиса вошёл и почтительно поклонился. Королева сделала знак, Эрзабет и Цетрик вышли. Мария спросила своего гостя:
— С какими вестями пришёл ты, мой друг?
— Война и измена, — мрачно ответил Борнемиса. — Войска Сулеймана быстро приближаются; Заполия — изменник. Он ведёт переговоры с турками и тянет руку к короне.
Королева встала и быстро заходила по комнате.
Борнемиса молча следил за ней взглядом, полным безнадёжной тоски, и затем продолжал:
— Не одно это привело меня к тебе. Вооружение войск отбирает твои последние средства; ты нуждаешься в необходимом.
— Кто тебе сказал это? — гордо воскликнула Мария.
— Еврей, которому король заложил своё серебро, чтобы заказать тебе новые сапоги[10], — ответил Борнемиса.
— Да, друг мой, — с улыбкой ответила Мария, — король и королева Венгрии беднее самого последнего нищего.
Борнемиса молча опустил голову.
— Что с тобой?
— Я хотел бы обратиться к тебе с просьбой, но у меня не хватает духа, — ответил Борнемиса.
— Говори!
Он бросился на колени и промолвил:
— Прими то, что я принёс!.. Это немного, но это всё, что есть у меня.
— Борнемиса! — воскликнула королева, отступая.
Тогда её прекрасный гость, не говоря ни слова, поднялся с колен, подошёл к двери и сделал знак. Вошли четверо слуг с тяжёлыми мешками за спиной. Мария молча смотрела на них. Они принесли шестнадцать мешков и удалились. Королева развязала один из них, он был полон золотых монет.
— Ты продал свои земли, Борнемиса? — мягко спросила Мария.
Он молчал. Королева быстро подошла к Борнемисе, бросилась к нему на грудь и разрыдалась.
В эту минуту послышались шаги. Борнемиса опустился на колени, чтобы попрощаться. Вошёл палатин Баторий и доложил королеве:
— Томарри прибыл!
— Иду, — ответила Мария и, обращаясь к Борнемисе, сказала: — Вы не должны покидать Офен без нашего разрешения. Прощайте!
Она протянула ему руку и, когда он горячо поцеловал её, отправилась в кабинет короля. Людовик в волнении ходил по комнате, перед ним стоял монах Томарри.
За королевой следовали палатин, Турцо, Пётр и Гавриил Перены.
— Что скажешь, Томарри? — спросила она.
— Мало и вместе с тем много, — ответил воинственный монах. — Султан подошёл к Саве.
— Значит, война?
— Война не на живот, а на смерть, — спокойно проговорил Томарри. — Уполномоченный султана прибыл в Офен требовать дани, так как Сулейман прекрасно знает, что мы её уплатить не можем.
— И не хотим, Томарри, — гордо проговорила Мария.
— Если мы откажемся заплатить дань, он объявит войну, — продолжал монах. — Кроме того, он прибыл с целью разузнать наши силы и ведёт переговоры с изменниками.
— Довольно! — воскликнула королева. — Как обстоят наши денежные дела, казначей? В каком виде крепости, капитан?
— Денег у нас масса, — с горечью ответил Турцо, — но только на бумаге, кассы же пусты. Налоги, утверждённые сеймом, не поступают.
— Крепости, — добавил Томарри, — не имеют ни орудий, ни гарнизона, ни съестных припасов. Солдаты бегут, потому что не получают жалованья. Султан направляется к Петервардейну; я не могу защищать его, если не получу пушек и прежде всего денег. Вот как обстоят дела.
— Разве я не отдала приказа отправить пушки к Петервардейну? — быстро спросила королева.
— У нас нет денег, чтобы нанять корабли[11]