рзнут, огонь горит внутри вас.
– Будь так, мы бы могли работать обогревателями, – фыркнул Янар. – Не придуривайся, Ивон, ты ведь должна знать всю правду о страшных и могучих жрецах.
– Ты бы знал, сколько я слышала мифов о вашем ордене, – вполне искренне рассмеялась девушка. – Хотя ту хохму с татуировками не переплюнет ничто! Погоди, ты же наверняка не слышал ее в этой глуши! Короче, дело было так…
Когда Янар спустился к завтраку, пара жрецов Ниневии уже покинула таверну. Мужчина даже почувствовал некоторое облегчение по этому поводу – расставание могло стать поистине неловким. И все же он долго смотрел на южную дорогу, прежде чем отправиться дальше на северо-восток, к видневшимся на горизонте горам.
Глава восьмая
Каару закачалась от навалившейся слабости, но все же смогла устоять на ногах, и даже удержала оба меча, ставшие вдруг неподъемно тяжелыми. Откат, как всегда, был ужасен, но молодая жрица уже научилась с ним бороться. По крайней мере, теперь она сама может дойти до лагеря, без посторонней помощи.
Оглядевшись вокруг, Каару поморщилась и сплюнула – тяжелый запах крови вызывал у нее тошноту. Злобно выругалась, когда вспомнила о смерти своей верной подруги, своей кобылицы – какой-то проклятый богами безумец подрубил бедняжке обе передние ноги. Даже если бы он выжил, Каару потребовала бы его жизни у отца, но всего через несколько минут после смерти ее подруги обе сабли жрицы впились в тело убийцы.
Все еще пошатываясь, Каару двинулась в обратную сторону. По пути она столкнулась с мрачным Мэргеном, выискивающим свои стрелы. Ее брат посмеивался над другом за эту привязанность к простому оружию, и жрица была с ним согласна, хотя и не показывала этого. Она была уверена, что стрелы Мэргена отличаются только выкрашенным в белое оперением, но, если лучнику кажется, что они другие, разубеждать его в этом нет никакой надобности.
– Я сожалею, – сказал ей Мэрген, подходя ближе.
Он был свидетелем смерти ее кобылицы, и, как любой воин, понимал, что это значит для Каару. Кивком приняв его сочувствие, Каару поинтересовалась ходом битвы.
– Разгромили их в пух и прах, а за подробностями не ко мне. Слышал, хан созывает совет, уверен, тебя позовут, и вскоре ты будешь знать много больше меня.
Оставив в покое чем-то недовольного лучника, Каару отправилась в лагерь. Ей просто необходимо было прилечь, хотя бы на несколько минут, иначе она просто свалится под тяжестью отката после боевого безумия.
Приказ явиться на совет вырвал ее из сна. Принес его сам Хаган, он же помог молодой жрице переодеться – в битве кто-то задел ей спину, и рубашка присохла так, что сама Каару не могла ее оторвать. Рана была совсем несерьезная, но крови натекло много. Завтра жрица будет мучиться бессонницей в поисках удобного положения, не причиняющего боли, но сейчас она слишком устала и провалилась в объятия Альмоса даже не стянув окровавленную одежду.
– Манзан ты тоже так помогал, брат? – спросила Каару, когда он аккуратно промывал ее спину.
– Она никогда не получала ран, – усмехнулся воин. – Самая искусная воительница во всей степи!
– А если серьезно? – улыбнулась девушка.
– Мы ведь с ней так и познакомились, помнишь? Какой-то воин из Даваа вспорол ей бедро, а я был единственным из наших, кто оказался поблизости. Да и после было несколько случаев. Но все же ей в роли лекаря приходилось выступать много чаще. Все, готово. Одевайся, и пойдем, хан ждет.
– Я видела ваши спарринги, – покачала головой Каару. – Ее яростное безумие полностью соответствует твоей холодной расчетливости. Вы лучшие воины степи.
– Еще несколько лет, и ты присоединишься к нашей славе, – улыбнулся Хаган. – И все же до Манзан и тебе, и мне, и даже великому хану далеко.
– Скучаешь по ней? – невнятно спросила Каару, натягивая рубаху через голову.
– Невероятно. Когда мы вернемся в Сердце степи, она встретит меня с нашим сыном на руках.
– Или с дочерью. Ты что, не хочешь, чтобы у вас была девочка?
– Я знаю, что это будет мальчик. Ниневия явилась мне во сне, чтобы сказать это.
– Делать ей больше нечего, чем захаживать в твои сны, – фыркнула Каару. – Идем, послушаем, что желает сообщить отец.
– А теперь я попрошу выйти Сарнай. Старшая жрица прибыла сюда из самого Священного города с замечательными новостями, выслушаем же ее.
К центру шатра вышла полноватая, немолодая уже женщина, однако движения ее были твердыми, а взгляд цепким. Жрица скорее была воином закулисья, но и в битве могла постоять за себя. Все это Каару поняла за те короткие мгновения, когда женщина занимала предложенное ей место.
– Спасибо хан, – кивок ее был скорее как от равного к равному, но хан не обратил на это внимания. – Новости, что я привезла из Священного города воистину радостные – северные племена, включая дариганг и манханг, все принесли присягу великому хану. Когда я уезжала, племя сартул уже выслало своих воинов на запад, остальные также скоро прибудут сюда.
– Учитывая сегодняшнюю победу, – движением руки хан отпустил жрицу, – это означает, что теперь вся степь объединена и подчиняется мне.
– Великий хан! – грянуло в шатре, как только смысл этих слов дошел до собравшихся. – Каан!
С довольной улыбкой хан поднял вверх руки, принимая поздравления и одновременно прося успокоиться разошедшихся степняков. Хотя не только их – в глубине шатра Каару заметила уже знакомого ей жреца Похищенного бога и необычного вида мужчину, со светлыми волосами и голубыми глазами. На его груди болтался медальон в форме спирали, а этот символ, насколько было известно девушке принадлежал Ульгу.
«Жрецы трех богов в одном шатре, – подумала Каару. – Явились, чтобы засвидетельствовать триумф великого хана. Поистине, знаменательный день».
– Завтра мы будем праздновать, – продолжил хан, как только восторженные крики затихли. – А на следующий день выдвинемся в Улган. Сарнай, вас, как почетную гостью из Священного города, я попрошу совершить воззвание к Иштар в местном храме.
– Приму за честь, – ответила жрица, но почему-то выглядела она недовольной.
– Тогда на сегодня все свободны. Отдыхайте, друзья, вы это заслужили.
Хаган и Каару остались в шатре, чтобы лично поздравить отца.
– Иштар явила свою волю, – устало, но громко сказала Сарнай.
С кивком благодарности она приняла кувшин воды, поднесенный ей одной из младших жриц. Воззвание было нелегким делом даже для старших посвященных, и то, что Сарнай смогла остаться на ногах, говорило о ее немалой силе. Каару, как и все прочие собравшиеся, с нетерпением ожидала, когда же наконец воля богини станет известна.
Во время воззвания Каару, как и другие жрицы в храме, четко ощущала присутствие Иштар, но не могла ни видеть, ни слышать богини. Если бы Повелительница Бурь показалась всем находящимся в зале жрицам, то все они слегли бы, как после сильнейшего отката. Суть могущественных духов была слишком тяжела даже для посвященных. Наконец Сарнай распрямилась, и голос ее разнесся по всему Улганскому храму:
– Матерь Битв благосклонна к своим детям! Сегодня она явилась мне, чтобы засвидетельствовать своё одобрение всеми действиями Великого хана и благословить его на новые войны! Теперь, когда вся степь находится под сильной рукой Каана, пришло время заявить о себе, настал час наше славы! Весь мир должен узнать о величии степи, и первыми, на кого обратим мы свое внимание, станут погрязшие в конфликтах и разобщенные графства. Мы, сохранившие великий дар, верные сыны Владычицы Гроз, явим миру свою ярость! Так сказала Иштар и да будет так!
На мгновение воцарилась тишина, а затем стены древнего храма дрогнули от рева сотен глоток собравшихся под его сводами людей. В религиозном экстазе степняки вскинули свои мечи, топоры и луки, грозя то ли небу, то ли лежащим на западе и пока еще ничего не подозревающим жителям перешейка. Каару стукнула одним своим мечом о другой, и ее примеру последовали другие жрицы, а за ними и простые воины. Вскоре равномерный и ритмичный звон стали заполнил храм, и любой человек, оказавшийся поблизости, невольно бы поежился от этого зрелища. Одержимые силой воинственной богини степняки внушали настоящий страх.
Когда восторг стих, собравшиеся военачальники начали расходиться, чтобы сообщить новости своим подчиненным и начать подготовку к новой войне. Девушка заметила, как Сарнай подошла к Великому хану и что-то сказала, указывая рукой на нее. После этого старшая жрица покинула храм, и оставшиеся посвященные отправились вслед за ней, Каару же поманил к себе отец.
– Мне всегда было интересно, – задумчиво сказал хан, глядя на последних выходящих жриц, – что из этих речей слова четырехрукой, а что эти интриганки выдумывают на ходу.
– Ни одна из нас не посмеет исказить слова Повелительницы, – откликнулась Каару, несколько задетая речью отца.
– Безусловно. Но неужели богиня говорит так же напыщенно? Не отвечай, – быстро добавил он, увидев замешательство на лице дочери. – Задать подобный вопрос жрице было глупо. Просто я все время забываю, что моя малышка уже выросла.
Каан замолчал, его взгляд был расфокусированным и обращен в никуда. Каару побоялась выводить отца из задумчивости, в это мгновение ей казалось, что он видел что-то недоступное ей. Внезапно ей в глаза бросились морщины на лбу и складки у губ, седые волосы на висках хана. Отец был крепким мужчиной, но он уже немолод, и вскоре ему придет время искать себе приемника. Станет ли Хаган новым Кааном? Или это место займет кто-то другой, не связанный с нынешним Великим ханом кровными узами? Однако сейчас было не время размышлять о подобных вещах, сейчас пришло время думать о новой войне.
– Сарнай сказала, что у Матери Гроз особые виды на тебя, – хан наконец обратил свое внимание на дочь. – По моим планам, первый город на нашем пути должен быть взят без боя, с помощью хитрости и обмана. Небольшая группа, проникнувшая в город под видом торговцев, откроет ворота изнутри, и Повелительница ясно обозначила – в этой группе должна быть ты.