– Ты, – Октай указал окровавленным мечом на сына вождя. – Проверь помещение справа, я возьму левое. Мэрген, встреть наших и отдай им оружие этих недотеп.
Воины разошлись по зданию караулки. Требовалось все сделать быстро, пока стража наверху отвлечена на громкие атаки других ворот. Как только отвлекающие атаки будут «отбиты», патрульные со стены вернуться сюда и застанут трупы своих сослуживцев. К тому моменту, как это произойдет и придет время захватить стену, все в основном отряде должны получить оружие.
Каару подошла к зданию караулки в последний момент, когда уже все было кончено. Последнего стражника прямо на ее глазах мастерским ударом зарубил Оуюн, а Мэрген с бесшабашной усмешкой и издевательским поклоном преподнес ей два коротких меча. Девушка в очередной раз подумала, что его обхождение с младшей жрицей слишком вольное, и пора бы уже осадить лучника, но он все же был ее другом и другом ее брата, ему было позволительно больше, чем кому-либо другому. Так что Каару просто нахмурила брови и укоризненно глянула на весельчака. Этого оказалось достаточно, чтобы Мэрген вспомнил, с кем он разговаривает, и вел себя более сдержано.
До того момента, как подошли первые отряды орды, им пришлось отбить две атаки. Забаррикадировав дверь караулки, они рассредоточились по стене, не подпуская стражей к восточным воротам. Оуюн погиб в первые же минуты боя, оступившись на крошащейся стене и получив подлый удар по ноге. Октай потерял мизинец на левой руке, что, однако, не помешало ему расправиться со своим противником. Молодой десятник уверял, что эта пустяковая рана не помешает ему стрелять из лука, и уж тем более не помешает отдавать приказы – после смерти Оуюна он стал командиром всех мнимых торговцев.
– Идут! – закричал Хаган, оставленный на стене за дозорного.
Отдыхающие после второй атаке стражников степняки подскочили на ноги и кинулись к стене. В предрассветном сумраке были заметны очертания всадников, стремительно приближающихся к стенам Гомбина.
– Пора, открывайте ворота, – скомандовал Октай, и все выжившие (а это было больше половины отряда), кинулись к громоздкому механизму.
Стражники, то ли увидевшие приближение всадников, то ли заметившие волнение среди захвативших восточную стену ринулись в третью атаку, но было уже поздно. Ворота открылись и передовой отряд орды ворвался в город.
В последовавшей за этим короткой стычке не было выживших со стороны защитников и совсем мало пострадавших со стороны атакующих. Поднятая еще раньше по тревоге стража города не смогла вовремя добраться до ворот и дать отпор. Со стены Каару смотрела, как основные силы орды бесконечным потоком вливаются в обреченный город. Слабые и неорганизованные попытки стражи сдержать натиск всадников выглядели откровенно жалко. В резню в городе «торговцы» не вмешивались – свою задачу они выполнили и теперь лишь ожидали неминуемого.
С рассветом Каан вошел в главный зал местного замка и с улыбкой провозгласил:
– Гомбин наш. Великая война началась.
Глава девятая
Неосознанно коснувшись свежей раны на лице, Вигдис поморщилась от боли и опустила руку. Ей невероятно повезло – она успела отшатнуться в последний момент, и изогнутый меч разбойника лишь слегка оцарапал подбородок, а не отрубил голову. Тем не менее царапина уже начала заживать и нестерпимо чесалась.
Постаравшись отвлечься, Вигдис огляделась вокруг. Справа от нее ехал молодой воин, из тех, что выделил им для охраны наниматель, пожелавший остаться безымянным. Всего он дал в сопровождение супругам семерых людей, но один погиб во время стычки с разбойниками, а второй умер через день от полученных ран. Осталось пятеро воинов, шестеро вместе с Вигдис. И все это для охраны ее мужа, единственного знатока древних языков, который согласился отправиться в авантюрное путешествие.
Авантюрой оно было по нескольким причинам, и самая главная это разбойники. Леса к югу от Илатина просто кишели разбойниками самых разных мастей, а местные власти ничего не могли с этим поделать – у них и самих забот хватало в долгой и бесплодной войне, которую подданные графа вели между собой. Трое баронов не могли поделить землю уже почти полсотни лет, а тем временем путь на юг в обход реки становился все более и более опасным из-за многочисленных разбойников, большинство которых дезертировало из войск этих самых баронов. Караваны редели, банды росли и теперь не боялись нападать даже на такие опасные отряды, как спутники Вигдис. Хотя остается загадкой, что же лихой люд желал у них украсть, поскольку никакого товара они не везли.
– Привал, – коротко приказал командир.
Высокий, жилистый мужчина с обширной сединой был крайне спокойным, даже несколько медлительным человеком. Однако это впечатление было обманчивым, ибо стоило ему взять в руки меч, как вся медлительность исчезала, сменяясь ловкостью и грацией прирожденного фехтовальщика. Никто из команды даже близко не соответствовал его уровню, и Вигдис не была уверена, радоваться этому или нет. Ей до сих пор не были ясны цели их таинственного нанимателя, и женщина опасалась, что после того, как вход в древнее здание будет открыт, от исполнителей попытаются избавиться. Она должна быть все время начеку, поскольку от мужа сейчас толку нет – Мальфри всецело ушел в себя, а в те редкие моменты, когда его сознание возвращалось в суровую реальность, он полностью отдавался новой лютне, купленной прямо перед выездом.
Треньк!
– Эти струны созданы из детских мечтаний, – вздохнул скальд. – Рвутся при малейшем прикосновении.
– Ты заметил это еще до покупки, – сказала Вигдис.
– Да, и я бы ни за что не купил эту поделку, но она была лучшим, что предлагали в Илатине.
Женщина ничего не ответила, продолжая доставать из сумки припасенную снедь.
– Нет, ты только посмотри! Это же скол! – внезапно завопил Мальфри. – Да если ее простое ношение в чехле так повредило, она развалится после пары песен.
– Спой, пока не развалилась, – предложил самый молодой из их спутников.
Он единственный мог говорить на языке Дюжины островов, но худо-бедно понимали его все их спутники. Вигдис все же приняла необходимость выучить старое наречие, но это все равно давалось ей с трудом. В отличие от мужа, у нее не было никакой склонности к языкам, ее дело – рубить головы врагам, а договариваться с ними она всегда предоставляла Мальфри.
Уговаривать скальда спеть не пришлось – Мальфри уже давно хотел опробовать свой новый инструмент, но раньше было как-то не с руки. Погруженный в размышления об их цели, он выбрал соответствующую песню.
Услышьте, услышьте, забытые боги,
Того, кто танцует в пылающем круге,
Венчаясь со сталью горячею кровью,
Сжигая в молитве иссохшие губы!
Услышьте, услышьте, забытые боги,
Того, кто взывает к вам в ночь полнолунья
Священную чашу покоя в ладонях,
Роняя на плечи горящие кудри![4]
Скальд не очень любил исполнять чужие песни, ему больше нравились баллады собственного сочинения, но сейчас именно эта показалась наиболее уместной. Он был весь в предвкушении, ожидая неких откровений и забытых знаний, которые он сможет получить в древнем здании. Всю дорогу Мальфри сокрушался, что он лично не смог увидеть их таинственного нанимателя, но знал, что Вигдис поступила верно, даже если само дело отдавало явным душком. Если его используют исключительно для того, чтобы получить вход в развалины, то от скальда постараются избавиться сразу же после этого. Необходимо улучить момент и остаться наедине с женой, чтобы предупредить ее, приказать оставаться начеку и искать удобный момент, чтобы самим избавиться от «охраны».
Они продолжили свой путь до самого заката. Незадолго до того, как огненный диск скрылся за деревьями, командир вывел их на небольшую опушку, в центре которой находилось огромное кострище. Очевидно, именно здесь они собирались остановиться. Двое воинов тут же отправились собирать хворост, остальные занялись лошадьми.
Когда все было готово, один из тех, что занимались лошадьми, опустился на колени перед сложенным хворостом. Вытянув вперед руки, он начал что-то тихо шептать себе под нос, периодически оглядываясь по сторонам.
– Он жрец? – поинтересовался Мальфри. – Почему же мы тогда в предыдущие ночи были без костра?
– Он не жрец, – покачал головой командир отряда. – В этой местности обитает дикий дух огня, а Сурт лучше других умеет с ними договариваться.
И в самом деле, через некоторое время Сурт замолчал, будто прислушиваясь к чему-то, а затем завязал беседу с кем-то невидимым. Вскоре он достал огниво, и от первых же искр занялось маленькое пламя, быстро разросшееся в полноценный костер.
– Тепло-о, – протянул Мальфри, довольно щурясь на огонь.
Это лето было удивительно холодным, и Мальфри порядком продрог за время недолго путешествия.
– Я слышал, – обратился скальд к воинам после ужина, – что на оживленных дорогах часто встречаются кострища. Якобы жрецы Похищенного бога благословляют их для путешественников, чтобы те не замерзали в ночи.
– Так и есть, – ответил Сурт. – Таких кострищ немного, и они очень быстро теряют благословение, поскольку находятся не в домах, но каждый жрец, что проходит мимо подобного места обязан провести соответствующий ритуал.
– Ты много знать, – заметила Вигдис. – И уметь разжечь костер. Ты жрец?
– Если бы, – немного грустно улыбнулся воин. – Моя вера оказалась слишком слаба, чтобы поступить в орден, но в тех местах, где живут духи огня, костер я распалить могу.
– А что, у вас таких кострищ нет? – спросил другой мужчина.
– Нет, на островах нет настолько длинных дорог, чтобы приходилось ночевать вне деревень, – покачал головой скальд.
– Тогда вам стоит запомнить одну вещь, – сказал командир. – В графствах выйти на незнакомую дорогу в одиночку, без жреца – верная смерть.