Глянув на ее покрасневшие, сочащиеся уже не слезами, а розовым гноем глаза, Янар резко сбежал с крыльца и быстро зашагал прочь.
В последний раз окинув взглядом длинный коридор, жрица закрыла тяжелую дверь и прислонилась к ней спиной. Постояв так немного, она оторвалась от двери и обошла по кругу небольшое помещение, по одной зажигая драгоценные толстые свечи от факела, который принесла с собой. Здесь, в Священном городе, благословленном Иштар, огонь разгорался легко, тем более от рук жриц. Девушка, точнее даже молодая женщина, на мгновение остановилась, в который раз задумавшись о том, не связано ли повсеместное поклонение Матери Бурь с ничтожно малым количеством рожденных благословленным Похищенным в степи. Огладив чуть выступающий из-под церемониальных одеяний живот, жрица отринула посторонние размышления и вновь сосредоточилась на своем деле.
Когда все было закончено, жрица вышла за пределы огненного круга и начала читать долгую молитву. Будучи Великой жрицей, она была готова к ожидающему ее испытанию и осталась на ногах, лишь слегка покачнувшись, когда сила материализовавшейся богини обрушилась на нее.
Сначала появился запах. Тот запах, который бывает после сильной грозы, пронзительный и воодушевляющий. Затем жрица услышала далекий звон сабель, крики битвы и треск костра, и тут же ее ослепила яркая вспышка.
Не дожидаясь пока перед глазами прекратят плясать круги, жрица склонилась перед своим божеством, охваченная настоящим экстазом.
– Ну, будет. Хорошие новости?
Голос богини был одновременно звонким и глухим, высоким и низким. Он менялся каждое мгновение, превращаясь то в мелодичное журчание, то в угрожающие раскаты грома. Голос Иштар был воплощением непостоянства пламени.
– Жаргал присоединилась к нам, хотя все еще сомневается. Ее сомнениями можно пренебречь. Чимэг колеблется, но у меня есть кое-что, что поможет склонить ее на нашу сторону.
Наконец избавившись от цветных пятен под веками, жрица смогла взглянуть на четырехрукую. Сегодня богиня выглядела на редкость задумчивой, похоже, игры жриц сейчас мало волновали ее сознание. Воспользовавшись данным когда-то правом, женщина спросила духа о том, что ее гнетет.
– Ко мне являлась Ниневия, – пояснила Иштар. – Она была охвачена воодушевлением, снова просила помощи. У нее появился новый план, и, к моему безмерному удивлению, он действительно может удастся.
– Она сможет вернуть Похищенного? – от открывшихся перспектив у жрицы закружилась голова.
– Как бы не хотелось мне надеяться на лучшее, я боюсь, что брата невозможно вернуть, – покачала головой Иштар. – Если есть хоть малейший шанс, Ниневия должна им воспользоваться, но я не дам Маре сделать из Анвара рычаг давления.
– Значит?..
– Значит, продолжаем действовать, как и было задумано. Война должна стать полной неожиданностью для этой ледяной стервы, а для этого необходимо выжечь всех предателей!
– Если здесь и остались шпионы Мары, то они затаились так, что я не могу их вычислить.
Жрица склонила голову, как бы ожидая кары, но она знала, что сделала все, что могла. Больше могла бы сделать только сама Верховная жрица, да и это еще под вопросом.
– Среди вас точно есть ее безымянные! – прошипела четырехрукая. Свечи вспыхнули, за долю мгновения сгорая почти до основания. – Так или иначе, ты найдешь и убьешь их всех.
– Да, Молниеносная.
– Хорошо. Любой удар по Маре пойдет нам на пользу, – взгляд богини снова стал задумчивым. – Я отправлю в помощь Ниневии твоего мужа и его сестру. Если есть хоть малейший шанс…
Жрица застыла, охваченная одновременно ужасом и восторгом. Быть отмеченным богиней огромная честь и громадная опасность, и она боялась, что ее супруг не осознает этого.
Внезапно Иштар шагнула вперед и легчайшим прикосновением огладила еще небольшой животик жрицы. На ее лице расплылась улыбка, а все тело женщины охватило животворящее тепло.
– Он будет рожден под сенью огня, предвестником новой эры. Твое дитя, Манзан, обречено стать великим.
Богиня ушла, унося с собой свет. Помещение наполнил запах потухших свечей, прогоревших до основания.
Глава одиннадцатая
Разбудили Ивон громкие крики. Не понимая, что происходит, слегка замороженная спросонья, жрица быстро оделась и выглянула в коридор, не выходя из отведенной ей комнаты. В коридоре было пусто, но где-то дальше, за поворотом, слышалось множество встревоженных голосов.
Пройдя до поворота, Ивон наткнулась на группу слуг, громко кричащих и спорящих.
«Здесь хорошие слуги, – подумала жрица. – Что могло их так встревожить, что они рискуют вызывать гнев господина?»
Схватив за плечо ближайшую к ней горничную, Ивон развернула ее лицом к себе и потребовала ответа.
– Война, паненка! – округлив глаза, сообщила девушка.
– Что? – нахмурилась жрица. – Какая война? С кем?
– То неведомо, пани. Якош говорит, что с чужим графом, а Лукас, что со степняками, а…
Не слушая больше девушку, Ивон устремилась в сторону господских покоев. Уж граф-то должен знать, с кем воюет!
В одной из гостиных девушка столкнулась с незнакомыми людьми, выглядевшими так, будто только-только с дороги. В одном из них жрица признала своего друга, и поманила Радогаста наружу, не желая, чтобы присутствующие слышали их разговор.
– Что случилось, Рад? Почему ты здесь?
– Я был на полпути к Морагу, когда встретился с этими господами, – жрец кивнул в сторону комнаты, из которой они только что вышли. – Это люди, которые, как и я, входили в посольство, отправляющееся в степь.
– И? Почему они не остались в Мораге?
– Потому что Мораг захвачен степняками. Пожалуй, посольство сейчас несколько неуместно.
– Но как… – Ивон не находила слов. – Почему сейчас? Без предупреждения, без какого-либо повода. О чем вообще эти степняки думают, зима на носу!
– Ну, положим, до зимы еще два месяца, целая осень, – заметил Радогаст. – А повод им и подавно не нужен. Война ради войны. К тому же, замечу, города они захватывают весьма лихо – Мораг был не первой их «жертвой».
– Это не имеет смысла. Даже орде не выстоять против всех королевских войск. Если графы объединятся…
– А они объединятся? – поднял бровь жрец, и Ивон замолкла.
Да, графы не объединятся. Слишком много обид, крови и не поделенной земли лежит между власть имущими, чтобы они смогли плечом к плечу стать против общего врага. Может быть через некоторое время, когда орда будет уже в прямой видимости столицы, до мирских владетелей дойдет, что пора бы уже забыть свои распри, но к этому моменту будет поздно. У графств остается лишь одна надежда – на зиму.
От этой мысли Ивон вздрогнула, и сотворила мощный охранный знак. Чтобы не случилось в ее жизни, ни в коем случае нельзя уповать на Мару.
– Что Ладислав? – поинтересовалась она у друга.
– Меня к нему не пустили, – на лице жреца проступило и тут же исчезло недовольство. – Думаю, тебя скоро позовут, ты ведь лекарь при его дворе.
Так и случилось. Вскоре граф отправил слугу, который передал его желание немедленно видеть отрекомендованного орденом лекаря. Приняв бесстрастное выражение лица, Ивон явилась к графу.
– Немыслимо, – старый граф потрясал седой бородой и грозил кулаком небесам. – Невозможно! Какие-то жалкие, грязные, немытые и необразованные степняки покусились! На мои земли покусились!
– Спокойнее, батюшка, – холодным тоном заметил старший сын графа, Лешек. – Криками делу не поможешь, а вас дожидается посвященная Ниневии.
Будто опомнившись, граф переключил свое внимание на Ивон.
– Да, точно, лекарка, – от такого обращения жрице захотелось зашипеть, но она лишь прищурила глаза. Что не осталось незамеченным Лешеком. – Мы отправляемся на войну, и ваши обязанности предписывают отбыть с нами.
– Мои обязанности не предполагают этого. Я старшая жрица Ниневии, а не простой костоправ, – холодно ответила Ивон.
Граф ошеломленно уставился на нее, удивленный то ли отказом, то ли дерзостью. Ивон же, сохраняя отстраненное выражение лица, лихорадочно раздумывала. Она может отказаться и возвратиться в столицу, подальше от битв и изнуряющей работы, а может согласиться и отбыть на войну. Война… сколько всего в этом слове. Боль и лишения, раненные и убитые, подвиги и слава. Возможности. Война может стать ее личным путем к вершине ордена.
– Однако, – сказала девушка, когда молчание в комнате достигло апогея, – мой долг – помогать раненым, а раненым самое место на войне. Поэтому я отправлюсь с вами.
Старый граф еще некоторое время гневно сопел, но после махнул рукой и принялся звать личного слугу. Ивон вышла из комнаты, провожаемая внимательным взглядом Лешека. С этим надо быть осторожнее, в отличие от своего папаши он явно что-то понимает в жизни.
Самыми сложными оказались переходы. Ивон не собиралась тащиться в десятке миль от спешно собранного войска графа, карета же на войне – глупость несусветная, поэтому девушка ехала верхом, как и все прочие приближенные. Ее не беспокоили мозоли и натертости, уж не благословленному лекарю о таких мелочах думать, но ее снедала усталость. Все время в седле, вроде бы и на острие событий, однако ничего не происходило. Они двигались от деревни к деревне, от города к замку. Они посещали присягнувших графу баронов, требуя от них исполнения обязанностей вассальной присяги. Естественно, бароны всячески юлили и как могли уклонялись от передачи своих воинов графу. В эти дни Ивон получила бесценный опыт выбивания из подчиненных того, что они и так должны отдать.
Стоит заметить, что в этом деле виконт преуспел намного больше собственного отца. Лешек был обстоятелен, убедителен и, самое главное, не смешон. У него не было козлиной бородки и объемного пуза, это был неженатый мужчина в самом расцвете сил, и то, как ловко он управлялся с баронами сильно впечатлило Ивон. На ее глазах он заключил несколько долгоиграющих союзов и получил выгоду, ничего не отдавая при этом.