Посмотрев в невидящие глаза Ладислава, жрица была вынуждена признать, что все их усилия не помогли, и старый граф умер. Что же, она предвидела это.
– Принимайте командование, ваше Сиятельство, – обратилась она к Лешеку. – Очередная битва скоро начнется. Может, под вашим началом мы наконец одержим хотя бы небольшую победу?
Сверкнув на нее глазами, виконт, точнее, молодой граф вышел из палатки.
Ивон шатало от усталости. Слишком много раненных… Несмотря на смену командира они продолжали проигрывать, и это было закономерно, орда слишком многочисленна. Удивительно, что она просто не смяла их сходу, но, похоже, у Великого Хана были иные планы. Одерживая победу за победой, орда практически не двигалась с места, оставаясь в пределах некоей области, где жрицы Иштар по-прежнему могли разжигать костры. Было похоже, что они ждали чего-то, какого-то знака или даже предзнаменования. Ивон было плевать, у нее не осталось сил на подобные размышления. Все ее время занимали раненые и умирающие, она почти не спала, и давно потеряла голос, и теперь могла лишь шептать горящие в памяти молитвы. Война – это возможности, но для нее она превратилась в череду смертей. Смертей и неудач.
Склонившись над очередным раненым, она принялась шептать молитву, но почти сразу поняла, что что-то не так. Богиня не отзывалась, хотя ранее являла свою милость по первому зову, благоволя своей жрице. Ивон попробовала снова, но закончив молитву, не получила никакого отклика.
Такое уже бывало раньше, и девушка решила, что этому человеку уже просто ничем не поможешь. Не в ее силах вырастить новую конечность или собрать размозженную голову, однако иногда Ниневия отказывала в помощи и более легко раненным. Возможно, этот человек чем-то прогневал богиню. Однако, перейдя к следующему нуждающемуся, Ивон снова не получила отклика. И со следующим тоже. Паника начала нарастать, поднимаясь откуда-то снизу живота, горячие слезы непрошенными выступили на глаза. Зло смахнув их, девушка постаралась убедить себя, что не могла лишиться милости богини, та всегда благоволила своей жрице, которая ничем не могла прогневать духа земли. Однако сейчас она не чувствовала ничего, будто ее покровительница… умерла.
– Ивон! – раздался крик откуда-то издалека.
Поднявшись с колен, девушка обернулась на крик и увидела подбегающую к ней Желинку.
– Ивон, я не чувствую богиню! – в ужасе закричала девушка, подойдя ближе. – Я молюсь, но никакого отклика, ничего!
– Я тоже, – тихо ответила жрица. – Наверное, госпожа отправилась в странствия.
– Сейчас? – широко открыла глаза целительница. – Сейчас, когда она так нужна нам?
– Не нам судить богиню, – резко ответила Ивон, и жрица потупилась. – Если ей угодно было отбыть, мы должны лишь смиренно пожелать ей удачи в поисках возлюбленного.
– Но… как же раненые? Мы ведь не сможем помочь им, они умрут без нашей помощи, – Желинка всхлипнула, растерянно оглядываясь вокруг.
Те из раненых, кто был в сознании и мог слышать их разговор, тихо ругались себе под нос или плакали, осознавая, что их ждет. К сожалению или к счастью, но находящихся в сознании поблизости почти не было.
– Мы так же сведущи в лекарском деле, как обычные врачевателями, – ответила ей Ивон. – Будем помогать, чем сможем.
– Да… Да. До тех пор, пока госпожа не вернется.
– До тех пор, пока госпожа не вернется.
«Если она вернется», – с содроганием подумала Ивон.
Во все стороны, куда ни глянь, раскинулась серая безжизненная равнина. Ни зной, ни холод, ни ветер не тревожат пустоши, только серый пепел иногда взлетает под невидимыми и не ощутимыми порывами и так же внезапно опадает, будто движущая им сила в одночасье сходит на нет. Некоторые говорят, что это мысли поднимают пепел. Мысли об умерших, колыхающие царство забвения, где пепел – это все, что осталось от людских душ.
Ниневия трет красные глаза, опухшие от многочисленных слез и однообразия царства Смерти. Кажется, она здесь уже долгие годы… Что вынудило ее прийти в этот безжизненный и пустой мир, какая цель могла оказаться столь значимой, чтобы добровольно подвергнуть себя подобным страданиям?..
Лучиком света в памяти сверкает его лицо. Улыбка, добрый смех, теплые руки и обжигающие поцелуи. Ее любовь, ее свет, ее жизнь – солнцеликий Анвар, Похищенный бог. Ради него она готова пойти на что угодно и куда угодно, даже в Серые Пустоши.
Обессиленная, Ниневия опускается на пепел, растерянно блуждая взглядом по пустым окрестностям. Она дух, а значит не нуждается в еде или сне, она не ощущает усталости и не испытывает прочих людских потребностей. Однако, она обессилена, и причиной этому царство Смерти. Ниневия не ощущает земли, своей родной стихии, она окружена лишь пустотой, и бредет из ниоткуда в никуда уже Стихия знает сколько времени. Когда-то давно, когда она только пришла сюда, на ее следах расцветали яркие цветы, а воздух вокруг благоухал ароматом яблок, но сейчас остался лишь безжизненный пепел.
– Зачем ты здесь? – слышится из-за спины сухой и тихий голос.
Подскочив на ноги, богиня во все глаза смотрит на сущность, принявшую вид худощавой женщины в летах. Одета Смерть в непонятный балахон, такой же серый, как и все вокруг, а в левой руке крутит песочные часы, не давая пылинкам пересыпаться ни туда, ни сюда.
– Владычица Пустоты! – восклицает Ниневия, и запинывается.
Она думала, что придет в Серые Пустоши и просто потребует вернуть ей возлюбленного, но все оказалось намного сложнее. Она десятилетия потратила на то, чтобы узнать путь сюда, не лишаясь своего бессмертного духа и сил, но никакие рассказы не подготовили ее к тому, чем является Пустошь на самом деле. Она едва не забыла себя, и лишь встретив Госпожу вспоминает, кто она такая и зачем пришла сюда, однако теперь у нее недостает сил и храбрости требовать чего-то у духа без Стихии.
– Мой любимый, – наконец решается она. – Анвар, бог огня, Первенец. Мара украла его!
– Дела Мары меня не касаются, – бесстрастно отвечает Смерть.
– Она твоя младшая сестра! – начинает распаляться дух плодородия. – Ты, богиня над богами, обладаешь любой властью и можешь приказать ей вернуть моего любимого миру и мне!
– Вы все мои младшие братья и сестры.
Госпожа Пустошей переводит взгляд на свои песочные часы. Еще раз покрутив их туда-сюда, Смерть выпускает их из руки, и часы рассыпаются пеплом еще до того, как падают на покрытую прахом землю. Если там, внизу, вообще есть земля.
– Я могу приказать любому из вас сделать что угодно. Но я не буду. Ваши дела меня не касаются.
В ее руке снова появляются часы. Из глаз Ниневии катятся крупные слезы, она понимает, что ей не переубедить Владычицу Пустоты. Она понимает посыл духа без Стихии – если та начнет вмешиваться в дела богов и людей, то весь мир постигнет та же судьба, что и песочные часы. Ниневия, возможно, и согласилась бы на такой исход, лишь бы вернуть возлюбленного, но никто не даст ей подобного выбора, и решать не в ее власти.
– Могу я хотя бы увидеть его? – шепчет богиня плодородия. – Я не прошу о встрече, лишь один взгляд…
– Анвара нет в моем царстве, – тихо говорит Смерть. – Мне не ведомо, где Мара спрятала пламя, но он не мертв.
Ниневия не находит слов. Своими бесстрастными речами Госпожа Пустоши дарит ей надежду, которую богиня плодородия практически потеряла много лет назад. Вокруг вновь разливается аромат цветущих яблонь.
– Уходи отсюда, Первенец Земли, – в этом голосе нет ни раздражения, ни приязненности, вообще ничего. – Тебе здесь не место, а мне нет дела до ваших игр и распрей.
– Постой! – кричит Ниневия. – Если Анвар не мертв, то почему не отвечает на молитвы, почему не слышит призывов ни богов ни людей?
– Огонь спит, и только Альмос, мой младший брат знает, что ему снится. Проси помощи у него. А теперь уходи.
Взгляд Ниневии заполняет серый туман, Серые Пустоши тают вместе со своей госпожой, и она вдруг оказывается в неизвестном месте, посреди колосящегося поля. Она вновь ощущает вокруг свою стихию, и вместе с этим многочисленные, даже бесчисленные молитвы. Люди воюют, люди умирают и просят о ее благословении матери и сестры, кричат в безучастное небо солдаты, молят охрипшими голосами жрецы и простые врачеватели. Безграничная вера окружает ее, давая силы и тут же вытягивая их. Ниневия растворяется в Земле.
– Это земля разбойников и негодяев, – сердито заметила Вигдис. – Мой меч придет в негодность раньше, чем мы доберемся до обжитых земель. Как они вообще могут выживать в этих лесах? Где они берут огонь?
– Здесь много духов, – ответил Мальфри. От долгого путешествия верхом он становился задумчивым и отрешенным.
– А может, им помогают жрецы Похищенного?
– Им все равно где и кому принести пламя, – вздохнул скальд. – Так что все может быть.
– Так не должно быть.
– Они тоже люди, Вигдис. Простые люди. Слышала, что говорили местные в последней деревне? «Сыны грозы» скачут по проселкам, неся с собой огонь обещание вернуть бога. Они хотят совершить то, что не под силу оказалось богам и прочим могучим духам, забывая о том, что они всего лишь люди. Власть ли опьянила их, сила даровать огонь или собственная вера, то мне не ведомо, но своим пылом они несут опасности не меньше, чем разбойники. Как бы не получилось у них как в той старой сказке…
– Какой именно сказке? – не поняла женщина. – Ты рассказывал тысячи их.
– В той, что про солдата, искавшего свою королевну, живущую за тридевять земель.
И Мальфри принялся особым, «сказочным» голосом рассказывать:
– … тогда обратился солдат к старшей сестре, повелительнице всех ветров. Да не знал он, что то сама Мара предстала перед ним. «Подожди немножко, – сказала она солдату, – вот я созову всех своих ветров и у них спрошу. Ведь они по всему свету дуют, так должны знать, где твоя королевна теперь проживает». Вышла дух на крыльцо, крикнула громким голосом, свистнула молодецким посвистом; вдруг со всех сторон поднялись-повеяли ветры буйные, только изба трясется! И как только собрались ветры, начала она их спрашивать: «Ветры мои буйные, по всему свету вы дуете, не видали ль где прекрасную королевну?». Ответили ветры в один голос, что нигде не видали, да только южного ветра среди них не было. Немного погодя прилетел и южный ветер, да рассказал, что бывал в новом царстве, где живет прекрасная королевна; муж у н