На следующее утро (хоть время и близилось к обеду), кавалькада всадников покинула деревню также внезапно, как и появилась, оставляя за собой выгоревшие костры, беременных женщин и опьяненных неизвестными ранее чувствами крестьян. А вслед им неслась песня.
Лютовали яро, небокрай пугали,
Радостью без меры накормили нас!
Весело смеялись, высоко летали,
Ждали, когда Боги пойдут с нами в пляс![5]
Перед въездом в город им всем пришлось спешиться: прямо возле ворот образовался затор, и верхом проехать было просто невозможно. Стражники на воротах кричали, вращали глазами и махали оружием, однако это никак не ускоряло процесс, а на взгляд Янара и вовсе мешало устранению затора. Проход через ворота был одной из тех многих причин, по которым молодой жрец старался избегать крупных городов. Хотя, как представитель ордена он был освобожден от въездной пошлины, вся эта волокита на входе ужасно не нравилась парню. Вот и в этот раз, потеряв добрый час из-за затора, они оказались в трактире уже в сумерках. Хорошо хоть другая группа «сынов», ради встречи с которой они и вошли в город, уже была здесь и заплатила за комнаты для всех.
Когда «Сыны Грозы» оказывались в городе, их обычные вечера совершенно преображались, даруя Янару необходимый отдых от бесконечных гуляний. Большинство нобилей и многие купцы из их группы растекались по городу, разыскивая знакомых и друзей, распространяя вести и собирая новости. Так же поступали и некоторые жрецы, однако сам Янар не обзавелся связями в городах (да и в деревнях, если уж на то пошло), а потому спокойно отдыхал в трактире или поместье какого-нибудь дворянина, к которому их приводил Велизар.
На стол, за которым сидел Янар, упал кувшин с элем, а на соседний стул совсем не грациозно плюхнулся Лери. Подтянув эль к себе поближе, жрец стал пить прямо из кувшина, пролив немного на отросшую бороду. Янар слегка поморщился и чуть отодвинулся от друга – в последнее время Лери был одним из самых активных участников пиров, потребляя любой хмель, какой бы ему не подали, а потому ходил вечно то ли пьяный, то ли похмельный, обдавая всех соответствующими запахами. Янар решительно не мог понять, почему Хелена не возражает, однако заметил, что сама девушка все больше погружается в какой-то религиозный фанатизм и не обращает внимание на происходящее вокруг, в реальном мире.
– Два дня до Польгара осталось, – сообщил рыжий, отодвинув наполовину опустевший кувшин.
– Это если не останавливаться в каждой деревеньке. Если же дарить огонь всем встречным, то и недели не хватит.
– Не будем мы теперь останавливаться, – махнул нечесаной головой Лери. – Мы и так почти последние придем.
– Последние? – озадачился Янар. – О чем ты?
– Ну, в столицу. Почитай, все группы уже там, только мы и остались.
– Так а с кем мы тогда здесь встречаемся?
– Ну, мы и еще эта группа, кто там у них главный… Шушек? Жужек? Какой-то барон Жужель, в общем.
– Лери, о чем ты говоришь? – устало спросил Янар, не надеясь на ответ. Похоже, друг его уже был бесповоротно пьян.
– На, Ян, выпей пива, а я что-то устал…
Рыжий подвинул к жрецу кувшин, а сам положил голову на сложенные руки и буквально тут же захрапел. Вздохнув, Янар отпил глоток эля, поморщился, и отставил кувшин в сторону. Он обвел глазами зал таверны, целиком заполненный «сынами», посидел еще некоторое время, ни о чем толком не размышляя, а потом растолкал друга и помог ему подняться наверх, в снятые для них комнаты. Уложив пьяного жреца спать, Янар и сам отправился на боковую, полный тревожных мыслей.
Как и говорил Лери, до столицы они добрались за два дня, нигде больше не останавливаясь. С тех пор как Янар стал путешествовать вместе с «Сынами Грозы», он чувствовал себя под надежной защитой, ощущал какую-то принадлежность, общность с этими людьми. Он мало задумывался о том, какие цели они преследуют или куда движутся, ему просто было хорошо. Он плыл по течению, отдав заботу о своей жизни и своем будущем в руки мудрого лидера, слушая его речи и принимая его мысли за свои. Это было так просто – перестать волноваться и верить в то, что ему говорят. В конце концов, его долго учили этому – просто верить. Быть маленькой частью огромного механизма оказалось на удивление приятно, и Янар, не меньше чем Лери, был пьян, только пьянили его не хмельные напитки, которые лились рекой, а возможность не быть больше одному на пустой дороге, не тревожиться за свою жизнь и не нести ответственности ни за чьи поступки, включая свои собственные. Однако теперь опьянение прошло, и он с трезвым и ясным умом осознал, что все происходившее вокруг в последние недели было совершенно не тем, что он видел.
Он вспомнил все те разговоры, что велись между знатными членами общества, вспомнил шепотки и деньги, переходящие из рук в руки. Людей, приходящих к виконту и уходящих с оттопыренными карманами и задумчивыми лицами, людей с мечами на боках и шрамами на лицах. Вспомнил посыльных, которые всегда точно знали, где сейчас находится их группа, приезжающих на взмыленных лошадях и так же спешно отбывающих после разговора с Велизаром. Подозрения, тени ужасных догадок роились в голове молодого жреца, внезапно осознавшего, что он связался с неподходящей компанией, которая заведет его прямиком в Серые Пустоши.
И все эти подозрения подтвердились в один единственный момент.
– Эй, жрец, – к Янару, уныло плетущемуся в конце кавалькады подъехал один из баронов. – Ты умеешь сражаться?
– Нет, пан, не обучен.
– Ну, логично, – буркнул барон. – Я и не ожидал, на самом-то деле, но может хоть один… А, ладно. На тогда, держи.
И барон передал жрецу объемную и очень тяжелую сумку, от веса которой кобылка под Янаром недовольно всхрапнула. Она вообще была весьма норовистой животиной.
– Что это? – недоуменно спросил Янар, думая как бы пристроить новую поклажу.
– Не твое дело, – достаточно резко ответил пан. – У меня и так поклажи много, некуда повесить, а ты почти пустой. Пронесешь через ворота и отдашь обратно. И не вздумай заглядывать внутрь, там личные вещи!
– И в мыслях не было, ваша милость.
– Смотри мне, – пригрозил барон. – Узнаю, что залез, мало не покажется, и не погляжу, что жрец.
Янар только покивал, не собираясь навлекать на себя гнев благородного. Однако, чем ближе становились ворота столичного града, тем больше снедало молодого жреца беспокойство. Что такого могло быть в сумке, что ее понадобилось отдавать жрецу? С ними ехало множество самого разнообразного люда, и многие были вообще без пожитков.
Улучив момент, парень быстро ощупал сумку, а затем чуть приспустив завязки, заглянул внутрь. Было достаточно одного взгляда, чтобы подтвердились все его догадки – в сумке было оружие. Ножи, мечи, сабли, даже какие-то деревянные штуки, похожие на части арбалета. Неудивительно, что он с трудом может поднять мешок, полный металла. Холодного металла, предназначенного для убийства людей.
Обливаясь холодным потом, Янар в ужасе оглядывал своих спутников. Что они затевают? Его взгляд зацепился за точно такой же мешок, что висел на лошади самого старшего их жреца. А затем еще и еще за один. Парень не сомневался, что все они были полны оружия.
Ворота города были уже совсем близко, и Янар совершенно не знал, что ему делать. Вещи жрецов никогда не досматривались, и даже если стражник спросит, что там, Янар всегда может ответить, что личные вещи. Даже если эти вещи подозрительно звенят, воин не захочет узнавать подробнее, чтобы орден не ополчился против него. Привлечь его внимание и самому сказать, что они ввозят огромное количество оружия в город, в котором открытое ношение мечей запрещено, и даже знать вынуждена оборачивать его специальными лентами? А если стражник подкуплен? Даже если он закричит на всю очередь, это ничего не даст. Его слово против слова всех остальных «сынов».
«Вот тебе и общество, вот тебе и причастность к группе, – горько размышлял Янар, продвигаясь все ближе и ближе к Польгару. – Интересно, Лери обо всем знал? Наверняка знал, с самого начала».
Вот и ворота. Стражник в смешном шлеме с открытым забралом обратился к жрецу:
– Ваше имя и цель?
– Янар, – и парень вытянул вперед руку, откидывая край одежды, чтобы стали видны татуировки чуть пониже запястной косточки.
– С возвращением в Польгар, ваше Преподобие, – поклонился ему стражник.
Янар въехал в город, который покинул несколько лет назад, а в голове его была звенящая пустота.
Всю ночь жрец провел без сна. Сначала он хотел отправиться в орден, в их главный храм, а затем оглянулся вокруг и увидел, что зал трактира, в котором они остановились, полон жрецов. Только служители Похищенного и самая родовитая знать, осознал Янар. У него кружилась голова и он сидел весь потный, не смея больше поднять взгляд, чтобы не дай духи встретиться с кем-то взглядом. Он чувствовал, что любой, заглянувший ему в глаза узреет живущий внутри молодого священника страх, а возможно, даже нарастающий ужас.
Он прислушивался к разговорам вокруг, впервые за долгое время. И удивился, насколько же он был слеп и глух, что не замечал этого раньше. А может, когда задуманное было так близко, «сыны» просто стали обсуждать все едва ли не в открытую? Янар не знал, да и не хотел знать. Несколько раз к нему обращались с вопросами, но он делал вид, что сильно пьян, и от него тут же отставали.
Он приплатил трактирщику, чтобы ему досталась самая маленькая комната, в которой можно спать лишь в одиночку. Трактирщик удивился, конечно, но ни слова не сказал – негоже перечить жрецу. Провалявшись в кровати до самых рассветных сумерек, Янар наконец-то решился, что ему делать.
Тихо собрав свои вещи, он вышел наружу, в стылое утро. В отличие от предгорий, снега в столице еще не было, осень еще не подошла к излому, и здешние жители только начинали готовиться к холодам. Поколебавшись мгновение, Янар отправился в конюшни, где оседлал подаренную Велизаром кобылку. Невольно он вспомнил, что кобыла эта была реквизирована у какого-то крестьянина в той деревне, где он провел Раздольную неделю. Янар твердо решил вернуть лошадь хозяину.