Орда, ранее неумолимо катившаяся на запад, приостановила свой поход. Если раньше воины степи представляли собой неукротимую волну, пожирающую все на своем пути, то сейчас они сосредоточились на более-менее крупных городах, в которых имелись храмы и один-два жреца Похищенного бога. Очевидно, степняки ушли слишком далеко от земель Иштар, чтобы ее жрицы могли разжигать костры, и теперь без посторонней помощи им не справиться. Война превратилась в игру в кошки-мышки – граф делал вид, что отступал, сдавая крепостицы и заседая в городах, а хан притворялся, что с трудом берет эти небольшие гарнизоны, стягивая силы вокруг поселков с храмами. Битвы стали редкими, но более кровопролитными – в ход пошли все механизмы осады, от кипящей смолы до требушетов. Работы для лекарей не стало меньше ни на йоту.
Сердце Ивон обливалось кровью каждый раз, когда она входила в лазарет. Раненные и умирающие, люди заполняли своими телами все доступные койки и подстилки, стоны неслись со всех сторон. Жрица давно потеряла свой приятный голос, теперь она только хрипела, а молитвы все больше шептала. Ниневия не оставила свое дитя, и ответ девушка чаще все же получала, но это полностью выматывало ее, и через несколько часов Ивон просто падала с помутненным сознанием рядом с ранеными. Удивительно, но обычные врачеватели в этом деле оказались намного эффективнее благословенных лекарей – да, они не могли спасти многих, особенно тяжело раненных, однако они по полсуток стояли у операционного стола, принимая одного солдата за другим, в то время как жрицы падали с ног спустя три-четыре часа, а потом в течение суток не могли подняться с кровати.
По ночам Ивон снились крики. Она не видела почти ничего, зрение ее оставалось помутненным, но крики и стоны преследовали ее неотступно. Никакого сравнения с жизнью лекаря в столице, где к ней в основном шли богатые горожане, просящие вылечить вялотекущие болячки и люди с переломами, редко обширными травмами. Она пресытилась ужасами войны, и ей до дрожи хотелось покинуть армию. Однако, перспектива оказаться в центре заражения вряд ли была лучшей.
Ивон подумала о том, что сказал бы Радогаст. В эти тяжелые дни наставник стал дня нее настоящим проводником в мир спокойствия и мудрости. «Первое, к чему стоит стремиться – это знания. Знание – столь драгоценная вещь, что его не зазорно добывать из любого источника». Она может стать у истоков новой болезни, описать ее симптомы и течение. Найти лекарство, позволяющее справляться без божественной помощи. Так, как учили ее в ордене.
– Ваше Сиятельство, – обратилась она к графу. – Позвольте мне отправиться на север. Здесь я приношу меньше пользы, благословенные лекари не справляются с таким количеством раненых. А там я смогу помочь людям…
И Ивон изобразила самое одухотворенное лицо, какое только могла.
Лешек долго смотрел на девушку, молча. Наконец он перевел взгляд на советника с идеальной выправкой, который слегка кивнул графу.
– Быть посему. Возьми в помощь еще одного лекаря, мы дадим в сопровождение десяток солдат, и отправляйся с рассветом. Сюда не возвращайся – я снимаю тебя с должности моего личного лекаря и как только война закончится, попрошу орден прислать мне нового.
Ивон встала, понимая, что разговор окончен. Ее полностью удовлетворил его исход – она и не собиралась оставаться при хитроумном графе дольше необходимого. Слегка поклонившись на прощание, она выскользнула из палатки, не глядя на стражей, и поспешила к наставнику. Девушка была уверена, что он также пожелает покинуть армию и отправиться с ней на север.
Закончив шептать молитву, Ивон со стоном распрямилась – спина от неудобной позы ныла нещадно. Солдат, получивший ранение, осторожно двигал вылеченной рукой, не веря в то, что она здорова и не болит. Парнишке повезло – стрела просто воткнулась в мясо, при этом была она без зазубрин и отравы, рана быстро зажила бы самостоятельно и без помощи Ивон, но жрица не хотела терять время. Чем меньше они пробудут в здешних лесах, тем лучше. В прошлой стычке их отряд потерял двоих – степняки напали неожиданно и двое воинов, ехавших впереди, пали их жертвами до того, как остальные успели сообразить, что происходит. В той краткой битве выживших среди почитателей четырехрукой богини не было.
На сей раз им повезло больше – они заметили степняков до того, как те пошли в атаку. В немалой степени им помогли разбойники, до того хорошенько проредившие разведывательный отряд воинов степи. Охрана Ивон прибыла к месту битвы как раз в тот момент, когда убили последнего разбойника. Неизвестно, кто был инициатором этой стычки, да жрица и не хотела знать, главное, что из-за нее они смогли разделаться со степняками малой кровью – всего один воин Лешека погиб, да этот малый получил стрелу в плечо, которую Ивон легко извлекла и заговорила. Богиня откликнулась сразу же, сила протекла легко – похоже, Ниневия благоволила парнишке.
– Я не могла представить, что в этих лесах столько людей, – сглотнула Божена, благословенная лекарь, которая пожелала отправиться вместе с Ивон.
– Обычно – нет, – ответил Радогаст, подходя ближе к жрицам. – Сейчас отряды степняков рыскают в округе в поисках тайных троп и забытых дорог, чтобы можно было незаметно подобраться к войскам графа, а разбойники, с которыми столкнулась эта группа – дезертиры, бежавшие из тех самых войск.
– Здесь выживший! – воскликнул солдат из их охраны.
– Пленных не брать, – напомнила Ивон и отправилась к своей лошади.
Солнце садилось и пора бы уже показаться деревне, в которой жрица надеялась найти ночлег.
– Кашлял он сильно, – рассказывала старуха, лежавшая на кровати. – Да только осень нынче хо́лодна, не диво застудиться. А на утро глаза красные-красные у него сталися, да все что-то про жрецов талдычил… Наши и подумали, что мужика Безымянные прокляли, пожалели… А он возьми да помри. На третий день Марыня в кашле зашлась, да так, что прям на живот упала, тут же и родила. А толку-то – недоносила, сразу холодненьким был. И Марынька праз два дни отошла, уж не ведаю, от хвори ци повитуха недоследила. А только все ж едино – один за другим остывать начали, першай повитуха, за нею муж ейный, Марынькин стало быть, потым батька их… Одна я тут засталася, лежмя…
И старуха заплакала, бессильная даже вытереть слезы – сильнейший артрит сковал все ее суставы. Эта женщина была одной из немногих выживших в деревне, в которой побывала зараза. Жила она вдвоем с таким же престарелым мужем, который умер в самом начале, не успев, видимо, заразить лежачую жену. Одним духам известно, может именно это ее и спасло, однако был ли смысл в такой жизни?
Ивон сделала последние пометки в своей книжице, и прочитала короткую молитву. Не Ниневии, а Альмосу – пусть лучше эта старая женщина тихо видит сны, чем на закате своих лет наблюдает за ужасами мора.
Выйдя из дома, Ивон направилась к колодцу, который стоял в самой середине небольшого поселка. Похоже, деревня образовалась вокруг источника, и уже после были проложены дороги и построены дома. Снова тщательно проверив воду, жрица не нашла в ней никаких следов отравы. Да и судя по словам немногочисленных выживших, эта хворь передается через касания или дыхание, но никак не через воду. У Ивон были подозрения, что болезнь каким-то образом распространяли жрецы Мары или даже степняки, но, похоже, отрава здесь не при чем.
Дверь стоящего рядом дома хлопнула, и оттуда вышел Радогаст, на ходу стягивая ткань с лица. Это была их единственная и самая действенная мера защиты – и пока что никто из ее отряда не проявлял никаких признаков заболевания. Хотя, возможно, они еще и не контактировали с настоящими зараженными: Ивон с товарищами побывала только в уже переболевших, фактически вымерших деревнях.
– Это ужасающе, – нахмурился жрец, подходя ближе. – Я, конечно, не лекарь, но даже мне понятно, что это очень тяжелое заболевание. Сколько людей смогли выздороветь?
– Трое, – ответила Ивон. – И еще пять не заразились, хотя близко общались с больными.
– Что ты планируешь делать дальше?
Вместо ответа жрица поискала глазами Велеслава, десятника их поредевшего отряда сопровождения. Десятника нигде не было видно, однако тот самый парнишка, словивший стрелу, ошивался неподалеку, и Ивон приказала ему найти командира и позвать сюда. Когда Велеслав пришел, жрица попросила у него карту, на которой, достав карандаш, отметила посещенные ими деревни.
– Достаточно ровное распространение, – нахмурила брови девушка. – Судя по всему, идет с запада. Северо-запад?
– Будем двигаться к источнику? – спросил Радогаст.
– Нет. Главное сдержать хворь; там уже все должны быть мертвы. Будем двигаться вот таким образом, – и жрица нарисовала спиральную завитушку прямо на карте, – с юго-востока на северо-запад, большим фронтом. Надеюсь, пройдем по краю, сможем хоть немного задержать заразу. С приходом холодов обычно любая болезнь стихает, даже их Мара замораживает.
– Если это не она их насылает, – заметил Велеслав.
– Как бы мне не хотелось в это поверить, но, боюсь, Мара и ее Безымянные здесь не при чем, – вздохнула жрица. – Это не отрава и не зимняя лихорадка, просто очень заразная болезнь. Легочная недостаточность, осложнение на сердце и сосуды – у больных краснеют глаза, возможно, внутреннее давление?..
– Ивон, – мягко позвал ее Радогаст. – Нам надо выдвигаться.
– А? Да-да, конечно. Найдите Божену и выходим. Оставаться на ночь здесь опасно, да и негде – все дома стоят холодные. Ох, на руку это Маре, на руку…
– Это что, дым? – десятник повел носом, учуяв знакомый и такой уютный аромат.
Принюхавшись, Ивон действительно уловила запах дыма. Причем не густого, какой вьётся над деревнями с множеством домов, а тонкого, легкого, как от костра.
Проехав дальше по тропе, которую кто-то по недоразумению назвал дорогой, путники увидели в опускающихся сумерках отблески теплого огня и человека, склонившегося над весело трепещущим костром.
– Да не погаснет, странники, – первым поздоровался человек у огня.