– Там, там…
Он не мог выговорить, что именно он там увидел, хотя было очевидно, что это не резкий поворот и не окончание тропы. Когда он все же смог это выговорить, побледнели все, включая Радогаста и Ивон.
– Там жрецы Мары, я слышал, как они ей молятся и собираются принести жертву. Человеческую…
Не теряя ни одного лишнего мгновения, отряд пришпорил коней и понесся по исчезающей дорожке. Жрецы Мары, те, кого народная молва прозвала Безымянными, хотя исстари так звали лишь снежинки, для многих были страшной сказкой, мифом. Однако они существовали, и слухи об их злодеяниях иногда доходили до жрецов Ниневии, заставляя кровь стынуть в жилах. Замерзшие насмерть люди посредине жаркого серпеня, несчастные с сосульками вместо пальцев, и люди-снеговики, умирающие с приходом весны… И даже простая казнь от служителей Мары могла обернуться потерей души.
Они ворвались на поляну словно ураган, сходу ввязавшись в бой. Ивон и Радогаст держались позади, взявшись за кинжалы. Изначально жрецы не планировали встревать в бой, предоставив эту честь воинам, однако Ивон увидела пленников, и сердце ее не выдержало. Скомандовав старшему жрецу следовать за ней, девушка, как могла незаметно, прокралась к жертве служителей Мары. Ею оказалась светловолосая островитянка, расширившимися глазами наблюдающая за дракой. К сожалению, первоначальный перевес вскоре сошел на нет – среди атакуемых был отменный лучник, который сразу уравнял силы.
– Меч! – прошипела плененная женщина, как только жрецы подобрались ближе. – Дай мне мой меч!
У нее был очень сильный акцент, и всё же смысл слов был предельно ясен. Не тратя времени, Ивон перерезала веревки, которыми была связана островитянка, а Радогаст подал ей нашедшийся совсем неподалеку меч. Схватив оружие, женщина молча ворвалась в битву, сходу зарубив одного из жрецов и ринувшись на лучника, доставившего столько проблем.
Совсем скоро все было кончено. Все жрецы были мертвы – островитянка лично озаботилась, перерезав глотки каждому, не зависимо от того, подавал ли он признаки жизни. К удивлению Ивон, на небольшой полянке обнаружился еще один пленный: мужчина, тоже островитянин, немного младше своей спутницы и абсолютно очевидно не воин. Догадку жрицы подтвердила лютня, которую мужчина поспешил найти среди сваленных в кучу вещей, откуда Радогаст вынул меч.
– Ну хоть в этот раз обошлось, – выдохнул мужчина и обратил свое внимание на спасителей. – Благодарю покорно, многоуважаемые пани и паненка. Вы рискнули своими жизнями, чтобы вызволить нас из позорного плена, несомненно стремившегося обернуться не менее позорной и ужасной смертью.
– Короче, Мальфри, – проворчала островитянка.
– Если короче – мы премного вам благодарны. К сожалению, прямо сейчас мы ничем не можем отплатить, да и возможно ли оплатить долг жизни?.. Тем не менее…
– За что вас схватили? – прервала велеречивого островитянина Ивон.
Помявшись и переглянувшись с воительницей, мужчина решился ответить, однако сначала предложил покинуть столь негостеприимное место, похоронив отважно сражавшегося воина Лешека и оставив служителей Мары на волю диких духов.
– Видите ли, эти люди преследуют нас уже давно, меня и мою жену… К слову, меня зовут Мальфри, а эту отважную женщину, мою верную спутницу и любимую жену – Вигдис. Так вот, жрецы не к ночи помянутой богини идут по нашим следам уже не первый день. По прихоти Эйлив нам удалось обнаружить старинное здание, служащее еще древним для не совсем понятных мне целей. Из-за обилия сведений, содержащихся в этих стенах, я прозвал подобные места «хранилищем знаний», и где-то здесь, совсем близко, должно быть еще одно подобное хранилище. Жрецы, преследующие нас уже давно, по какой-то причине были твердо уверены в том, что я знаю ключ к этому месту…
– А вы знаете? – тут же спросил Радогаст.
– Я догадываюсь, – уклончиво ответил Мальфри. – Каждое хранилище – уникально, и мне известен лишь общий механизм их замков. Вы можете представить, древние в роли сторожей использовали духов! И не каких-нибудь бездумных диких созданий, а способных размышлять духов.
– Четыре таких впустить нас в прошлое хранилище, – заговорила молчащая до этого Вигдис. – Выходить с полные сумки артефактов и книг, а на выходе эти у…. Еле ноги унести.
На языке графств воительница говорила с трудом, в отличие от своего мужа, который разливался соловьем, благо, голос его был невероятно приятным и буквально обволакивал слушателей.
– Да, на выходе нас уже поджидали, – подхватил Мальфри. – Они даже не попытались договориться, сразу начали стрелять… Мы сумели бежать, однако здесь они подстерегли нас снова, и мы были пленены. Вожак угрожал казнить мою милую Вигдис, если я не скажу ему, как войти внутрь, но тут подоспели вы и спасли нас. Ах, какую песню я напишу об этом случае!
– Ты бард? – улыбнулась Ивон.
Девушка любила бардов, их красивые песни и баллады, что ей доводилось слышать на званых ужинах и пирах. Ей любимой была старинная песня «Плач Земли», в которой рассказывалось о Ниневии и ее бесплодных поисках возлюбленного, и от нежной мелодии действительно будто плакала сама земля.
– Не просто бард, я самый известный скальд Дюжины Островов! – И Мальфри отвесил куртуазный поклон, не вставая с земли.
– А какая разница? – озадачился Радогаст.
Скальд чуть не задохнулся от возмущения (притворного, по мнению жрицы), но его прервал подошедший Велеслав. Воин сообщил, что совсем неподалеку его люди обнаружили развалины, поглощенные лесом, однако, к его удивлению, дверь внутрь, хоть и накренилась, все еще была цела.
– Это оно! – глаза Мальфри ярко загорелись. – Клянусь Ульгом, это то, что мы ищем!
Скальд подорвался на ноги, однако жена удержала его на месте. Она что-то сказала ему на их языке, коротко и весомо, отчего Мальфри сразу же успокоился и сел обратно.
– Моя возлюбленная Вигдис абсолютно права. Хранилище никуда не денется, а нам всем нужно отдохнуть. Мы попробуем войти в него завтра, и да улыбнется нам Эйлив.
На том и порешили. Ночь прошла спокойно, хотя Ивон долго не могла уснуть, в ее сознании то и дело вспыхивали догадки, одна другой невероятнее. Усилием воли заставив себя отринуть эти мысли, жрица наконец-то смогла заснуть, и утром встала бодрой и полной сил; в немалой степени этому способствовал утренний холод и туман. Хоть дальше от гор и было теплее, но осень уже давно вступила в свои законные права, и даже преодолела излом, так что путешествовать без жреца Похищенного или не зная карты кострищ становилось чревато.
К хранилищу подходили с мечами на изготовку. Вигдис что-то ворчала про щит, но его у женщины не было. Возможно, именно на это она и жаловалась. Несмотря на все ожидания, ничего не происходило – дверь просто стояла на месте, а духи не спешили показаться. И только когда Мальфри подошел ближе и сказал что-то на древнем наречии, чего Ивон не смогла разобрать, на двери проступило смахивающее на человеческое лицо.
– Пароль, – проскрежетала дверь, отчего воины Лешека как один вздрогнули и осенили себя защитными знаками: кто крестом, а кто кругом.
Мальфри очевидно понял, что сказала дверь, потому что ответил, снова на древнем наречии, и среди его слов жрица, немного знакомая с этим языком, разобрала слова «забыл» и «подсказка». Дверь снова что-то промолвила, среди мешанины слов Ивон ничего не могла разобрать, да и не так уж она хорошо знала язык, на котором говорили люди до злодеяния Мары. Скальд нахмурился, очевидно что-то припоминая, а затем его лицо озарилось догадкой. Сорвав со спины лютню, он прекраснейшим голосом пропел, аккомпанируя сам себе:
Белым снегом замело все твои следы,
Знаю ищешь и зовешь ты меня в дали,
Верю наша встреча где-то впереди,
Потерпи немного.
Лишь с тобой
Я живой.
Некоторое время перед входом царило молчание. Ивон узнала строки из старинной песни, которую любили исполнять бродячие актеры: для ее правильной игры требовались двое, мужчина и женщина, взявшие на себя роли Анвара и Ниневии. Считалось, что лишь настоящие чувства заставят песню «зазвучать» так, как вкладывалось ее создателем, жрецом Ульга.
Дверь довольно ухнула, однако ее короткий ответ был понятен даже воинам Лешека. Скальд не угадал.
– Но это же верные слова! – возмутился Мальфри. – Они не менялись столетиями!
Скальд заметался по полянке перед дверью, вцепившись в лютню, как утопающий в весло. Все наблюдали за ним, ворочая головами из стороны в сторону вслед стремительным движениям мужчины. Внезапно скальд резко остановился, а наблюдающие за ним по инерции еще некоторое время двигали головами.
– А что если попробовать другую версию…
Скальд подскочил к двери и снова пропел:
Вновь идем по кругу,
Сквозь туман и вьюгу,
Мы кричим друг другу,
Слышим вой.
Дверь довольно защелкала и лицо на ней исчезло. Последний громкий щелчок, и между накренившимся косяком и полотном показалась широкая щель, осветившаяся на мгновение зеленым.
– И все? – удивился один из солдат. – Так просто?
– Вам везти, что мой муж знать все когда-нибудь существующие песни, иначе вы никогда не войти внутрь, – веско заметила Вигдис, и жрица была склонна с нею согласиться.
Они вошли внутрь, и Мальфри, не обращая внимания на предупреждающие оклики, быстро зашагал по прямому коридору, игнорируя боковые двери. Ивон, Вигдис и все остальные поспешили за ним. На ходу воительница пояснила, что в таких комнатах нет ничего интересного, кроме самых тяжелых и совсем непостаревших предметов обстановки и мебели. Спустя совсем немного времени они прошли в последнее помещение, куда, видимо, и вел коридор. Мальфри уже был здесь, хватая все попадающее ему под руки. Чего, к слову, было не так уж много – хранилище знаний было практически пустым.