В кабинете, кроме самого Ромодановского, находился ещё и Баринов, на лице которого лежала гримаса явного неудовольствия. Я, как положено, представился и остановился на пороге кабинета.
– Проходите, подполковник, – колыхнувшись своей массой, произнёс Ромодановский и указал рукой на стул, расположенный напротив Баринова. Владимир Афанасьевич демонстративно отвернулся и стал с преувеличенным вниманием рассматривать портрет новоизбранного в марте Президента. Такое поведение непосредственного начальника меня удивило, и я насторожился ещё больше. Ничего хорошего от этого вызова я не ждал, поведение Баринова наглядно это доказывало.
– Вас, подполковник, хочет видеть Президент. Лично!
В голове у меня одновременно возникли сразу два вопроса: первый – «зачем», и второй – «когда».
– Когда? – задал я второй вопрос.
– Сегодня, – кивнул своей крупной головой Директор. – Нам с вами назначено ровно на 15 часов. Форма одежды – повседневная. Аудиенция будет короткой, поэтому на вопросы отвечать сжато, по существу. Отъезд в половину третьего. Вам всё ясно?
– Так точно!
– Можете идти.
За время моего разговора с Директором Баринов не проронил ни слова. Даже когда я выходил из кабинета, он упорно продолжал смотреть на портрет Президента.
Форму я надеваю крайне редко – такова специфика нашей профессии. Большую часть службы я проходил в костюме, светлой рубашке и однотонном неброском галстуке. Чтобы переодеться, мне пришлось ехать домой. Раньше, до перевода в Минеральные Воды, у меня в кабинете в шкафу находилось два комплекта формы: повседневная – на случай вызова к высокому начальству, и полевая – на случай срочного вылета в «горячую точку». После начала Чеченской компании полевую форму я надевал гораздо чаще, чем повседневную.
Дома я побрился ещё раз, принял душ и с наслаждением бросил утомлённое службой тело на диван. После получасовой дрёмы я зевнул и, не поднимаясь с дивана, натренированным движением вытащил из-под него утюг: срочно погладить рубашку. Времени, как говорится, был целый воз, поэтому я не преминул отпарить ещё разок брюки и навести на туфлях глянец. Всё это я проделываю легко, можно сказать – профессионально.
За час до назначенного срока на меня из зеркала уверенным взглядом смотрел душка-военный.
– Хорош! – сказал я сам себе и отправился навстречу судьбе.
Почему-то бытует мнение, что все встречи с Президентом проходят обязательно в Кремле. Это далеко не так. В Кремле проходят только официальные встречи, а также праздничные застолья и наградные мероприятия с большим скоплением журналистов и кандидатов на медаль, отличившихся в мирном труде и ратной службе.
– Президент сегодня инспектирует дивизию имени Дзержинского, – поведал Ромодановский, как только мы сели в его служебный лимузин. – У нас будет минут пятнадцать, не больше!
– Зачем я ему понадобился? – вздохнул я и с надеждой взглянул на Директора.
– Скоро узнаем, – не глядя на меня, ответил Ромодановский и стал кому-то названивать по телефону.
В расположение дивизии мы прибыли во время обеденного перерыва высокой комиссии. Я ожидал увидеть мечущихся по штабу с выпученными глазами от усердия майоров и полковников, но, к моему удивлению, дивизия выглядела так, словно весь личный состав вместе с писарями и поварами выехали на ученье куда-то на далёкий полигон. Однако служба в дивизии была организована чётко: нас встретили, и дежурный офицер сопроводил наш лимузин до штаба, где в это время находился Президент.
Я уже говорил, что моя служба сложилась таким образом, что жать руку руководителю государства и Гаранту Конституции мне приходилось неоднократно. По молодости лет и по неопытности я этим гордился, и лишь впоследствии понял, что близость к сильным мира сего часто оборачивается проблемами, опасными для жизни и вредными для здоровья.
Предыдущий Президент был человек порядочный, и меня в беде никогда не бросал, даже тогда, когда я пару раз не очень удачно выполнил его прямое поручение: в первый раз это грозило международным скандалом, а во второй – существенным снижением его рейтинга. Однако он не отмежевался от меня в сложной ситуации, и сделал всё, чтобы я, образно говоря, «вышел сухим из воды». Не всем в окружении Президента это понравилось и, неожиданно для себя, я оказался втянутым в интриги самого высокого, кремлёвского, уровня. Тогда я и понял, что, даже находясь в Кремле, надо помнить о солдатской поговорке: «Подальше от начальства, поближе к кухне»! Это нехитрый рецепт гарантировал хорошее здоровье и незапятнанную совесть.
Нынешнего Президента я близко не знал, поэтому терялся в догадках, что от него ожидать. В юности новоизбранный Гарант Конституции занимался боксом – это знали все, как и то, что пересекавший его левую бровь шрам получен не на спортивной арене, а в самой что ни на есть настоящей драке. Однако не все знали, что в бою он был беспощаден, и соперников добивал без малейшего сожаления. Наверное, именно такой человек – жёсткий и бескомпромиссный – и должен был пробиться на Олимп российской власти. Глядя на его коренастую фигуру, короткий седой ёжик волос и на пружинистую походку, я никак не мог отделаться от ощущения, что он и в Кремле ведёт себя так же, как и на ринге, и горе тому, кто попадёт под его удар!
Свою предвыборную кампанию будущий Президент построил в наступательном стиле и провёл очень агрессивно, поэтому зарубежная пресса после проведения инаугурации выразилась однозначно: «Нынешний Президент не вошёл в Кремль, он въехал на танке»! По мне, довольно точное сравнение.
Однако в эту минуту меня больше волновали не деловые, а моральные качества Президента. Говоря проще, волновал один вопрос: могу ли я надеяться на то, что нынешний Гарант Конституции прикроет меня в трудную минуту? В нашем деле доверие играет большую роль. Лично я готов отправиться хоть в пекло, хоть к черту на рога, зная при этом, что мой тыл надёжно защищён. И если предчувствия меня не обманули, то я ему понадобился неспроста, и в ближайшее время меня ожидают если не перемены в судьбе, то перемены в службе – точно.
Ждать пришлось недолго. В импровизированную президентскую приёмную, бывшую до этого дня рабочим кабинетом командира дивизии, вошёл Президент и его помощник. Увидев нас, помощник бегло заглянул в свои записи и что-то шепнул на ухо Президенту. Глава государства понимающе кивнул и направился в нашу сторону. Мы с Директором вытянулись во фрунт и взяли под козырёк.
– Подполковник Каледин, – коротко представился я, после того как Президент, поздоровавшись с Ромодановским, пожал руку мне. Ладонь Гаранта Конституции была твёрдой, а рукопожатие крепким. На короткое мгновенье он задержал мою ладонь и пытливо заглянул в глаза. Готов поклясться на Уставе гарнизонной и караульной службы, что в его глазах был далеко не праздный интерес.
– Товарищи офицеры, прошу садиться, – произнёс Президент. Для грузного Ромодановского это было проблематично, поэтому он тяжело вздохнул и указал глазами на стоящий возле стены кожаный диван. Президент его понял и утвердительно кивнул. Директор шумно опустил тело на скрипучие пружины, а я, продолжая держать спину прямо, примостился на краешке стула возле Т-образного стола.
– Я пригласил Вас, Павел Станиславович, чтобы из первых уст узнать о ходе расследования по убийству Воронцова, – произнёс Президент и положил локти на полированную столешницу. – А заодно и познакомиться с вашим молодым коллегой, о котором мои помощники прожужжали все уши.
Я видел, как у Директора непроизвольно дёрнулся уголок рта. Это означало, что он поймал собеседника на лжи. Пусть даже и не ложь, а всего лишь маленькое преувеличение, но натренированный мозг контрразведчика автоматически это отметил.
– Разрешите доложить? – и Ромодановский раскрыл принесённую папку. Президент милостиво кивнул. Директор сжато и по существу доложил о ходе расследования. Про себя я отметил, что справка подготовлена профессионально. В ней не было ничего лишнего, никаких неопределённостей и оговорок – только проверенные факты, которые были поданы в такой последовательности, что даже у меня создалось впечатление, что личный состав Центрального аппарата ФСБ не спит, не ест, а озабочен лишь одним – поимкой преступника. По лицу Президента было видно, что докладом Ромодановского он остался доволен.
– Судя по вашему докладу, поимка преступника – всего лишь вопрос времени, – улыбнулся Президент.
– Поимка преступника – всегда вопрос времени, – заметил Директор.
– Тонко подмечено, – согласился Президент, вложив в слова максимум сарказма. – Надеюсь, что Вы, Павел Станиславович, не будете с этим тянуть.
– Так точно! Не будем! – затряс щеками Директор. – Вот, подключили к этому делу одного из самых опытных сотрудников, подполковника Каледина, – кивнул в мою сторону Ромодановский, умело переключив внимание Президента со своей персоны на меня.
– Да-да, я слышал о вашем герое! – соглашаясь с Директором, кивнул Президент, продолжая внимательно разглядывая меня. – Правда, что Вас называют «офицером для особо ответственных поручений»?
Последняя фраза относилась уже ко мне.
– Правда! – вскочил я со стула.
– Сидите, – махнул рукой Президент. – Мы с вами здесь не на параде. И за что Вы, подполковник, получили такое необычное прозвище?
– За выполнение заданий, порученных мне лично Вашим предшественником, – отчеканил я.
– И много у Вас было таких заданий?
– Немного, но…
– Достаточно, чтобы свернуть себе шею! Так? – уточнил Президент.
– Эта неприятность подстерегает каждого из нас на любом задании, даже на самом элементарном. Такая работа! – подытожил я и скромно потупил глаза.
– Вы называете смерть неприятностью? – удивился высокопоставленный собеседник. – Интересная точка зрения!
Возникла небольшая пауза.
– У него есть ещё одно прозвище, – выдохнул Директор, который, как опытный царедворец, тонко почувствовал, что пауза затягивается. – «Последний козырь президента».