– Кого это черт принес в такую рань! – заругался я. Однако, взглянув на часы, понял: то, что мне показалось мгновением, на самом деле вмещало пять часов. День был уже в разгаре. Накинув халат, я добрел до двери и открыл ее. На пороге стоял отвратительно свежий и аккуратный Захар Борисович Архипов.
– Поздновато же вы встаете, Владимир Алексеевич, – бодро сказал он. – А я к вам с новостями! Пустите?
– Пущу и чаем напою, – ответил я, стараясь пригладить волосы – зеркало в прихожей показывало, что это мне совершенно не удается.
Архипов снял галоши, скинул пальто и прошел вслед за мной в гостиную, где я усадил его точно на тот же стул, что и давеча «ангела» Арцакова.
Я думал, что придется будить жену, но оказалось, она уже проснулась и кипятит чайник на плите. Попросив ее сделать чаю и закусок, я вернулся к Захару Борисовичу.
– Итак, я готов. Архипов закинул ногу на ногу и спросил:
– Знаком ли вам некий Павел Игнатьевич Лисицын?
– Нет, – автоматически ответил я, но тут же понял, что это не так. – Впрочем… Это не тот ли господин, который известен как модельер Поль Ренард? Черт! Ну и ищейка же этот Захар Борисович! Как же он так быстро откопал Ренарда?
– Именно, – кивнул Архипов. – Именно Поль Ренард. Если помните, Владимир Алексеевич, давеча я заходил к вам и предлагал сотрудничество в деле Фигуркина и Брома. Тогда вы вполне вежливо дали мне понять, что не пойдете на это. Что если я вам расскажу о новых фактах, про которые узнал?
Мне, конечно, очень не хотелось расширять круг тех, кто уже оказался вовлечен в мою историю с Надеждой Петровной, однако я не мог не признать, что помощь такого профессионального сыщика, как Архипов, могла быть очень полезна.
– Простите, Захар Борисович, если вы так меня поняли в прошлый раз, – сказал я. – Все же дела приняли такой оборот, что я совершенно готов сотрудничать. И, думаю, не только вы мне расскажете что-то, чего я не знаю, но и я вам также расскажу интересные новости. Но только попрошу сохранить их в тайне. Я бы не хотел вмешательства полиции. Впрочем, сейчас вы в отпуске и проводите личное расследование… – Да.
– Вы можете мне пообещать, что по возвращении из отпуска не дадите хода официальному делу?
Архипов подумал немного и отрицательно покачал головой.
– Боюсь, что нет. Если дело касается закона.
– Но дело также касается дамы! – воскликнул я. – И моего обещания ей, что ни ее честь, ни ее интересы не будут преданы общественному мнению.
– Кхммм, – кашлянул Архипов. – Странно слышать такое от журналиста. Вошла Маша, поставила на стол чашки с чаем, закуски и, стараясь не зевать, вышла.
Если в прошлый раз Архипов был страшно напряжен известием о своем отстранении от дел и от расстройства все время крошил печенье, то теперь он бодро взялся за чашку. Мне нравилось, что Архипов наконец начал возвращаться к своей привычной форме – деловой, уверенной.
– Хорошо, – сказал я. – Раз вы уже сыграли свою увертюру, то вступайте с первым актом. А я появлюсь во втором и выложу вам свою историю.
– До того как меня… – Архипов смущенно кашлянул в кулак, – отправили в отпуск, я все же успел подробно изучить дело о так называемом самоубийстве студента Юрия Фигуркина. Следствие было очень небрежно. Опрос жителей дома почти не проводился. Впрочем, понятно почему – в этом районе, как вы знаете, живут и работают в основном проститутки. Да и сам следователь решил твердо придерживаться своей версии о самоубийстве. Я полагаю, из простой лени. Что тут было возразить!
– Поэтому, – продолжил Захар Борисович, – я решил съездить на Палашевку сам, благо свободного времени у меня теперь достаточно. Я провел в этом доме почти целый день и опросил всех, кого только мог.
Он замолчал.
– Не томите! – взмолился я. – Получился какой-нибудь результат? Архипов кивнул.
– Да. Я описывал жильцам внешность Аркадия Брома. И выяснил, что его видели двое человек. Он действительно приходил в тот день к Юрию Фигуркину.
– Но это мы и так уже знаем, – нетерпеливо сказал я.
– Нет, – сухо ответил Архипов, – вы этого совершенно не знаете. Вы предположили, что Бром пришел и убил юношу. Потому что при теле сутенера нашли кистень.
– Которым убили и Ковалевского, – напомнил я. – Брому-старшему были нужны деньги, и он пытался их заполучить, шантажируя Ковалевского.
– И опять-таки это только предположения, – сказал Архипов. – Дело об убийстве Ковалевского я вел лично. И вел со всем тщанием. Так вот. Аркадия Брома там никто не видел. Впрочем, сразу оговорюсь, если он шел от стороны дворов и поднялся по черной лестнице, то мог остаться незамеченным.
– Вот видите!
– Как и любой другой. Но вернемся к смерти Юрия. Так вот, Бром действительно там был. Но он там был не один. С ним было еще двое человек. – Вот как!
– Да. Напротив есть еще один дом в том же дворе, где на первом этаже живет сапожник с семьей. Его жена – калека и большую часть времени проводит, сидя у окна – вяжет чулки на продажу. Так вот она описала тех двух человек, что пришли с Бромом. Мужчины средних лет. Один из них выглядел довольно примечательно – у него была очень маленькая голова…
– Змеюка! – воскликнул я. Архипов подался ко мне.
– Вы и его знаете? – спросил он быстро. – Если это тот, о ком я подумал, то да.
– Очень хорошо. Я сейчас докончу рассказ, а вы потом мне поясните, кого имеете в виду. Так вот, женщина описала события так: сначала двое неизвестных вошли в дом, а Бром остался при дверях. Через некоторое время они вышли – взволнованные. Между ними и Бромом состоялся разговор, который жена сапожника не слышала, конечно, но утверждала, что они спорили. Далее этот самый, с маленькой головой, и его товарищ ушли, а потом Бром зашел внутрь. Но вот когда он ушел, женщина не знает – ее отвлекли дети.
– Это может изменить дело, – пробормотал я. – Но пока не понимаю, в какую сторону.
– Я рассказал вам еще не все. В деле о самоубийстве студента Фигуркина есть два врачебных отчета. Первый был сделан доктором Зиновьевым во время осмотра тела на месте происшествия. И его выводы о характере смерти вы знаете, потому что сами присутствовали на месте. – Да.
– Но есть и более подробный отчет, который Павел Семенович составил по результатам осмотра трупа в морге. И там есть интересная подробность, о которой вы не осведомлены. – Какая? – спросил я.
– Незадолго до смерти Юрий Фигуркин вступал в половой контакт с мужчинами. Вернее сказать, он был объектом полового насилия.
– Вы хотите сказать…
– Именно, – серьезно кивнул Архипов. – «Сестры» его изнасиловали. Если, конечно, он и до этого не был извращенцем, но просто тщательно скрывал этот факт от сестры. Тогда все могло состояться по взаимному согласию. – Его сестра уверена, что Юра таким не был, – сказал я. Архипов вздохнул.
– В любом случае теперь я не уверен, что именно Бром убил юношу. Это могли сделать и те двое, кто входил в дом до него. А Бром мог просто попытаться скрыть следы, инсценировав самоубийство. Только мне не ясны его мотивы. – Но какие-то мотивы были.
– Несомненно. И если это не Бром убил Юру, то становится непонятным, кто тогда убил и Ковалевского, потому что между этими убийствами есть совпадения. И тому, и другому нанесли удар одним кистенем. Но почему если в первом случае потом инсценировали самоубийство, то во втором этого не сделали? Я подумал, а потом предположил:
– Может, в случае Ковалевского не было инсценировки как раз потому, что там не было Брома? Архипов пожал плечами.
– Все это – только предположения, Владимир Алексеевич. Хорошо бы найти свидетелей или факты. А еще лучше – признания виновных.
Я отпил из своей чашки – чай уже остыл и был просто теплым.
– Ну, хорошо, Захар Борисович, – сказал я. – А как вы узнали, что один из приходивших к Юре – это Ренард?
– Вот это – чистая случайность, – ответил Захар Борисович. – Я говорил, что в Палашах эту троицу видели два человека. Одна – это убогая жена сапожника. Второй свидетель – молодой столяр, который чинил шкаф в одной из квартир. Он недавно приехал из деревни. Деревня – неподалеку от Можайска, называется Дубки. Оказалось, что он – земляк Ренарда. Правда, этот человек был еще мальчишкой, когда Ренард-Лисицын уехал в Москву из Дубков. Однако говорит, что в деревне с Ренардом был связан какой-то некрасивый случай. Поначалу он не узнал своего земляка – тот повзрослел, сильно изменился. Его взгляд просто привлек необычно выглядевший господин и его товарищ. Конечно, этот столяр не знал, что Лисицын теперь модельер, выдающий себя за француза. Но имя, фамилию и отчество он помнил вполне хорошо. А по ним мне не стоило никакого труда найти и самого Ренарда. – Да, это удачно получилось – сказал я.
– Такое бывает, – ответил Архипов. – Москва хоть и велика, однако все основные события происходят в центре. Сюда стекаются люди с ее окраин. Так что, несмотря на размеры, встретиться в Москве двум совершенно случайным людям не так уж и трудно. Что же, я все рассказал. Теперь, пользуясь вашим же образом, Владимир Алексеевич, предлагаю начать второй акт. Ваш.
– Одну минуту!
Я встал и вышел в кабинет, где вчера оставил пиджак. Вернулся с тем конвертом, который получил ночью от Ламановой. Вынув фотографию, я положил ее на стол перед Архиповым.
Его глаза моментально вспыхнули. Он наклонился над фотографией и схватил ее обеими руками.
– Это то, о чем я думаю? – спросил он.
– Да. Эта фотография сделана во время оргии. В середине – Юрий Фигуркин. Он без маски.
– Вот этот, – палец Архипова безошибочно ткнул в одну из фигур, – Ковалевский. Я узнал его по платью и подбородку. И по линии носа.
– Точно, – подтвердил я. – А человек, стоящий за Юрой, кажется, сам Ренард. Это не только мое мнение. – Ого!
– Я пока не знаю, кто тот молодой человек в маске, который сидит рядом с Юрой.
– Одну минуту! – воскликнул Архипов, вынул из кармана своего серого в тонкую полоску пиджака складную лупу, раскрыл ее и начал изучать изображение, затаив дыхание. Потом он выдохнул,