«Немного лести не повредит, – подумал я, – люди любят, когда их хвалят. Они становятся разговорчивыми». Старая добрая журналистская уловка сработала и на этот раз.
– Аркашка и не подозревал о Ковалевском, пока я не заставил его написать второе письмо. Он его написал под мою диктовку и тут словно с цепи сорвался – валялся у меня в ногах, просил отпустить его… Он очень, очень меня разозлил! А если меня разозлить… Он сорвал мой план! Я собирался сам ехать к этой курице Ламановой и предложить ей посредничество – подружиться с ней. Для виду. Довести ситуацию до полного краха, а потом потребовать взамен за свои услуги ее марку. Но дурак Аркашка меня разозлил, и я его прикончил! Представляешь? И что мне оставалось делать? Но все оказалось не так плохо! Не так плохо!
– Потому что появился его брат Леонид, на которого перешел долг брата? – спросил я.
– Именно! Сама судьба была за меня! Черт!
Он встал, раскрыл коробочку с кокаином и принял еще дозу. Потом повернулся к Змеюке.
– Антоша, хочешь кокаину?
Змеюка что-то промычал.
– Вот дурень, – сказал Ренард. – Явился ко мне после каторги. Я хотел его гнать взашей, но потом присмотрелся – вид устрашающий. Хоть и дурак дураком. Дай, думаю, пристрою его у себя. Еще пригодится, если дела пойдут плохо.
– И что Леонид? – прервал я его.
– А что Леонид? – удивленно спросил Ренард.
– Он не догадался, что это ты убил его брата?
– Нет, конечно. Я сказал, что его братца зарезали азиаты. И теперь ищут его самого. Это так его напугало, что дурачок согласился тут же сделать все, что я прикажу. Я прикинулся, что денег у меня для него нет, но что есть письмо, по которому должны передать такую сумму – главное, взять эти деньги и исчезнуть. Леонид оказался намного умнее братца-идиота. Этот фокус с магнием был не плох. Но ты, Гиляровский, обманул Леонида. Ты подсунул ему резаные газеты. И этим подписал приговор и Леониду. – Так это я виноват?
– Если бы ты принес деньги… Леонид был бы жив. А так… Леонид стал уже ненужным. Все это была какая-то возня, которая нисколько не приближала меня к цели. К тому же этот идиот попался азиатам и прислал мне записку! Он додумался прислать мне записку – то есть раскрыть мое участие во всем деле! – И пришлось заплатить за него? – кивнул я.
– А что делать? Что делать? Иначе он все рассказал бы азиатам – кто знает, что бы решили они, получив всю информацию? Мне лишние люди в этом деле не нужны. Да, пришлось заплатить им. Но зато потом я все взыскал с Леонида сполна… Я развлекался с ним полдня в подвале моего ателье… А он даже кричать не мог, потому что… вот!
Ренард вытащил из кармана большой платок и быстрым движением засунул мне его в рот вместо кляпа. Я рефлекторно вскинул руки, защищаясь, но Ренард тут же прижал шило к моему горлу.
– А! Вот как! Мы тут прикидываемся связанными! Ну-ка, руки опусти!
Я возмущенно промычал, показывая, что не собираюсь подчиняться. Но модельер сделал короткое движение, и я почувствовал укол сбоку шеи. Еще чуть-чуть и он проколет мне сонную артерию!
Я опустил руки.
– Ну и что же нам теперь делать? – спросил Ренард, не убирая шила. – Антоша! Дядя меня обидел! Дядя сделал мне больно! Помоги мне, братишка!
Змеюка замычал и поднялся со стула.
– Он безобидный, – сообщил мне Ренард. – Но очень меня любит. Так было всегда, понимаешь? Я озорничал и сваливал все на Антошку. Ему доставалось от отца, но Антоша был не против. Он же дурачок. Но очень преданный дурачок. Только дурачки и бывают преданными, понимаешь? Умные люди не могут быть преданными – потому что они умны. Антоша! Скорее – держи дядю!
Змеюка как-то боком подскочил к нам, раскинул руки и вдруг, повалившись на пол рядом, облапил меня, крепко сжимая.
– Хорошо, Антоша, вот хорошо, – сказал Ренард, поднимаясь. – Так и держи его. Помнишь, как ты держал в карете того противного мальчишку? Пока я резал ему уши. Жаль, удалось выколоть только один глаз – до чего мальчишка оказался изворотливым.
Природа не обидела меня силушкой – бывало, в молодости я и пятаки гнул пальцами. Впрочем, это не такое уж и сложное дело, если знать, как. И в бурлаках я ходил по Волге-матушке. И мешки таскал в крючниках. Да и сейчас постоянно занимался в Гимнастическом клубе. Но попытавшись разорвать объятия Змеюки, я понял: это не так-то просто – сумасшедший держал меня всеми силами, всеми мышцами, что делало его захват поистине титаническим.
– Не вырваться? – спросил Ренард, наблюдая за моими стараниями. – Это он умеет. К сожалению, недолго, но мне хватит и того времени. Сначала – глаза. Потом – твой лживый язык. Потом – руки, которыми ты пишешь свои пасквили. А под конец – твое черное сердце.
Он перехватил поудобней шило и наклонился ко мне.
«Черт! Где же «ангелы»! Что такое!» – в панике подумал я. В этот момент дверь с грохотом влетела в комнату и вслед за ней ворвались, наконец, люди Арцакова.
– Стой! Руки вверх! – закричал Петр Петрович страшным голосом. Ренард выронил шило, вскочил и указал на своего брата:
– Спасите! Он его убьет! Он сумасшедший! Смотрите! Он его схватил! Я ничего не могу сделать!
Я попытался крикнуть Арцакову, чтобы он не верил модельеру и не отвлекался на его сумасшедшего братца, но Арцаков с людьми бросились к Змеюке и начали оттаскивать его от меня. Я мычал как безумный, кося глазами на платок в своем рту, умоляя вынуть его. Наконец, кто-то из людей догадался, что я требую, и вытащил этот проклятый кляп.
– Не того! – закричал я охрипшим голосом. – Ловите Ренарда! Это он убийца!
Но Ренарда в предбаннике уже не было. Воспользовавшись суматохой, он выскользнул в дверь – только на гвозде висела его шуба.
23Развязка
С улицы раздалось:
– Стой! Стой!
Грохнул револьверный выстрел. Потом еще один. Я одним рывком вскочил на ноги и бросился вон из бани. В темноте я увидел спины двух человек, бегущих в сторону переулка, – один из них, в котелке, держал в руках револьвер. Я бросился за ними. Долго не мог догнать, один раз даже потерял из виду. Вдруг на очередном повороте, чуть не растянувшись в грязной луже, я наткнулся на Архипова. А с ним рядом стоял уже знакомый мне следователь, который занимался делом Юры. Вот уж не лучший выбор – подумал я, вспомнив, как этот полицейский сопротивлялся, не желая признать смерть Юрия убийством.
Архипов со своим товарищем тяжело дышали, но не двигались с места.
– А, Вла…Владимир Алексеевич, – сказал Архипов, увидя меня. – До… Догнали… – Где Ренард? – спросил я, тоже отдуваясь. – Ушел?
– Он там, – сказал Архипов, указывая вперед.
– В тупик загнали, – подал голос второй следователь. – Не уйдет. Я эти места знаю. Сам отсюда.
Я вгляделся в темноту – ничего не было видно.
– Уверены? – спросил я тревожно.
– Ага. Прячется за поленницей.
Я сделал шаг вперед и увидел эту поленницу – как высокую кучу в темноте.
– Эй, Ренард, ты там? – крикнул я.
В ответ раздался крик. Но это был голос не модельера – кричала девочка, ребенок. Кричала от страха и, может быть, от боли.
– Что это? – спросил следователь. – Кто это кричит?
– Похоже, он схватил ребенка, – сказал я с волнением.
– Вася, отойди направо, – указал Архипов, – давай потихоньку. Держи его на мушке, если высунется.
– А если у него действительно ребенок? – спросил я. – Он будет им прикрываться. Вы же не станете стрелять?
Захар Борисович пожал плечами.
– Поговорите с ним, – сказал он мне. – Старайтесь его отвлечь. Мы пока попробуем подойти ближе. – А ребенок? – настаивал я. Архипов сердито обернулся ко мне:
– Что вы хотите от меня? Я попробую сделать все, что смогу. Я с сомнением посмотрел на него. Потом опять шагнул к куче дров.
– Эй, Ренард, – крикнул я. – Ты здесь? Выходи! Отсюда некуда бежать! Все кончено!
С краю кучи показалось что-то белое – это была девочка в сером платьице и платке, завязанном крест-накрест на груди. Она стояла смирно, чуть подавшись назад. Приглядевшись, я увидел, что модельер держит ее одной рукой за шиворот. Во второй руке было шило, которое упиралось ребенку прямо в сонную артерию.
«Вот мы и поменялись с тобой местами, бедная девочка», – с горечью подумал я.
– Ренард, отпусти ребенка! Она ни в чем не виновата!
– Отойди! – раздался высокий голос модельера. В нем звенели нотки истерики. – Отойди! Зарежу! Все уходите! Зарежу! Я растерянно остановился. Что делать?
– Прочь с дороги! – продолжал кричать Ренард. – Если она умрет, вы сами будете виноваты!
– Владимир Алексеевич, – раздался голос Архипова. – Давайте назад! Только медленно – пусть он уходит.
– Отпусти девчонку! – крикнул я. – Мы тебя не задержим. Смотри, я иду назад. Ренард, не выпуская девочку, выглянул из-за ее плеча, проверяя, правду ли я говорю. Я сделал один шаг назад, потом второй и оглянулся на Архипова. В темноте я не смог увидеть его – только темный силуэт.
– Ну, давай, – крикнул я модельеру, – видишь, я ухожу. Девочка пискнула, но Ренард тут же тряхнул ее за шиворот и что-то прошипел. Несчастная малышка, наверное, вышла из дома на шум погони – от простого детского любопытства. И тут же поплатилась за это. Где-то через двор залаяла собака. В двухэтажном бараке за спиной Ренарда открылась ставня и женский голос позвал:
– Анька! Ты где, бездельница! Ну-ка, быстро домой!
«Значит, ее зовут Анютой, – подумал я. – И что теперь с этим делать?»
– Отойди еще дальше! – крикнул Ренард.
Я послушно сделал еще пару шагов назад и вбок.
– Стой там! И чтобы я тебя видел! – раздался голос Ренарда. – Где остальные?
– Я тут, – раздался голос следователя Василия.
– Подойди к журналисту и брось револьвер!
Василий сделал, как велел ему Ренард. Стоя рядом, он шепнул мне одними губами:
– Он не знает, сколько нас. Пусть думает, что двое.
– Еще есть? – крикнул модельер, как будто подслушав следователя Василия. – Нет, – ответил я. – Только мы двое!