– Но он отказывался?
– Да.
– Наверное, – сказал я через силу, – он тоже был влюблен в вас.
Краузе вздохнул.
– Простите, что я так долго говорю об этом с вами, Владимир Алексеевич. Но, понимаете, мне больше не с кем об этом поговорить. Это была моя тайна. Моя любимая тайна… И мне тяжело носить ее в груди, не имея возможности даже с кем-то поделиться…
– Ренард сказал, что из-за Юры он потерял шанс выбиться через вас в свет.
– Кто? – удивился Краузе. – Ренард? Выбиться в свет? Да его там никогда бы не приняли! Что вы! Он был совершенно бездарен! Как модельер он умел просто копировать чужие образцы, но никогда не мог создать сам что-то новое! Просто изображал из себя творца – и все! Именно поэтому я решил подшутить над ним и устроить вечер в платьях от Ламановой – чтобы Ренард позлился! Ковалевский с радостью оплатил пошив платьев – ему Ренард уже надоел, и Иван хотел таким образом проститься с ним.
– Вы наняли девушек, чтобы самим не ходить в ателье на примерку?
– Да, – кивнул Краузе. – И пригласили фотографа… имени я не помню. – Это был младший брат Брома – Леонид.
– А… все равно. Мы иногда приглашали его – от случая к случаю. Так… для памяти. Но тот вечер не удался. Ренард в платье от Ламановой смотрелся презабавно. И был злющий как черт. Я много выпил в тот вечер… Были причины… И почти заснул на диване. Я только помню, что Ренард и Юра вдруг начали кричать друг на друга, а потом Юра ушел… Оказалось – навсегда.
– Что же, – сказал я, допив пиво. – Меня удивляет только одно – почему после этого вечера Юра рассказал своей сестре… не всю правду, но хоть что-то.
– Он хотел рассказать, – ответил Краузе. – Но не мог. Он очень любил сестру и не мог скрывать от нее все, что с ним происходит, – ведь для нас это естественно! Естественно, Владимир Алексеевич, как для вас – любить женщину. Когда вы молоды и влюблены – разве вы не хотите рассказать о своей любви тем, кому доверяете? Но как ему было рассказать сестре про то, что он полюбил мужчину? Рассказал, как смог… Я встал.
– Что же, – сказал я, доставая блокнот и карандаш. – Дайте свой адрес, куда можно прислать ту фотографию. Думаю, вам она нужнее, чем моему архиву.
Шагая под ночным снегом домой, я вспоминал тот фотоснимок. Раньше мне казалось, что на лице Юры – какое-то недоумение. Но теперь я понимал, что ошибся. Это была грусть. Предчувствовал ли он свой страшный конец от руки полоумного скопца, притворяющегося модельером?
Или думал, что связь с блестящим адъютантом не вечна? Или тревожился от близости стоящего сзади Ренарда?
Я остановился под фонарем, достал из кармана свою заветную табакерку и щелкнул по крышке пальцами. Потом втянул ноздрями ароматный табак, что толок в каменной ступке бывший пономарь – одноногий балагур и весельчак, задержал дыхание и оглушительно чихнул, ставя точку во всей этой истории.
Эпилог
Слава Надежды Петровны Ламановой с каждым годом только росла. Скоро именно в ее ателье знаменитый французский кутюрье Поль Пуарэ провел первое в России настоящее французское дефиле своих последних моделей. Дом Ламановой на Тверском бульваре также был достроен, и ателье Надежды Петровны переехало туда. Он сохранился по сию пору в отличие от здания на Большой Дмитровке.
Революция жестоко обошлась с Надеждой Петровной. Ее муж был арестован и расстрелян новыми властями. Саму Ламанову также вскоре арестовали и посадили в Бутырскую тюрьму. Впрочем, ее спасла оттуда одна из клиенток – жена Максима Горького. Ламанова стала главным костюмером в МХТ. Шила и для кино – например, для фильма «Александр Невский».
Умерла Ламанова в самом начале войны. В день, когда МХАТ имени Чехова эвакуировали из Москвы, она пришла в Камергерский переулок, села на скамейку, и тут ее сердце перестало биться. От былой знаменитости почти не осталось фотографий. Изображение, которым я пользовался, чтобы представить себе внешность Надежды Петровны, – это портрет кисти Серова. Однако Ламанова оказалась запечатлена на кинопленке – это несколько секунд в немом фильме «Молчи, грусть, молчи». Она появляется там в эпизодической роли… портнихи.
Практически вся информация о Ламановой сводится к рассказу о ней Валентина Пикуля, который, по моему мнению, дает очень неточный портрет. Впрочем, мне удалось отыскать отрывки мемуаров, в которых встречаются короткие упоминания о Надежде Петровне, показывающие ее с несколько иной стороны, чем показал Пикуль.
Судьба Надежды Петровны Ламановой, несомненно, заслуживает отдельной книги, отдельного кино. Она забыта незаслуженно. Как, впрочем, и многие наши знаменитости прошлого, которые с каждым днем все глубже погружаются в бездонную трясину общего забвения.