— Ты что, за дуру меня держишь? — рассердилась она. — Я же не для гаденышей распашонки шью, а для твоих детей!
— Но у меня нет детей! — воскликнул я.
Тут на мамином лице появилась лукавая улыбка, словно она хотела сказать: «Знаю я тебя, пострел, небось, и у тебя не сегодня-завтра детишки появятся!» и продолжила с блаженным видом шить распашонки.
Спустя неделю мы отправились к змеям. Отец Инц, старый змеиный король, приветствовал нас у входа в пещеру, удовлетворенно кивая головой:
— Добро пожаловать! Мы вас уже ждем. У нас новорожденные.
Мама прослезилась. Мы пролезли в пещеру, там лежала Инц, а на полу извивались три крохотные гадючки.
— Ах, какие славные! — воскликнула мама и пошипела змейкам ласково-ласково, на что они заползли к ней на колени и устроились там.
Я погладил Инц, пожелал ей счастья, а она лизнула меня своим раздвоенным язычком и положила голову мне на колени, как было у нее заведено.
— Это дядя Лемет! — сообщила она своим малышам. — Поздоровайтесь с ним!
— Страс-с-сте! — прошипели малыши.
— Какая прелесть! — нахваливала мама. — Ты, должно быть, такая счастливая, Инц! А знаешь, у нашего Лемета тоже скоро будет ребеночек. Я знаю. Мы уже делаем приготовления.
— Правда? — Инц удивленно посмотрела на меня. — Так и есть?
— Нет, — шипнул я ей тихонько. — Мама просто так болтает.
— Вообще-то, неплохо бы, — сказала Инц. — Разве у тебя гон еще не наступил? Или любовь, как ты это называешь?
— Нет еще! — отрезал я и поднялся. Мама рассказывала отцу Инц, куда она положит спать нас с Хийе и куда переберется сама и сколько распашонок из козьей кожи она уже приготовила. Мне было тошно слушать это. Я выбрался из пещеры, сказал, что надо отлить, а на самом деле сел на кочку и тупо уставился перед собой.
— Лемет! — окликнул меня кто-то. Конечно, это была Хийе. Именно сейчас мне совсем не хотелось видеть ее. Наверное, у меня и впрямь не время гона.
— Уходи, — попросил я устало.
— Что случилось? — спросила Хийе. Она подошла и озабоченно остановилась подле меня. — Я пришла поглядеть на малышей Инц.
Этого еще не хватало! Мне никак не хотелось, чтобы Хийе пошла сейчас к змеям. Я представил, как мама при виде ее вскрикнет и сообщит отцу Инц:
— Вот и моя невестка! У нее скоро будет ребенок!
— Сейчас к Инц нельзя! — сказал я, поднимаясь. — Она пока чувствует себя неважно. Она не отошла еще после родов.
— Правда? — испугалась Хийе и бросилась было в пещеру. Я перехватил ее.
— Тебе сейчас туда нельзя! — повторил я. — Пожалуйста!
Хийе во все глаза уставилась на меня. Положение было странное — я никогда прежде не держал ее в своих руках. Она была вот тут, настолько близко, что неудобно. Хотелось немедленно отпустить ее, но я не был уверен, что она не бросится тотчас к Инц. Так что я продолжал удерживать ее. Мы оба молчали, и по крайней мере я чувствовал себя более чем странно. Я не знал, что делать.
Наконец я медленно расцепил руки и отстранился. Хийе осталась стоять. Она потупилась и не промолвила ни слова.
— Не ходи сейчас, ладно? — сказал я.
— Ладно, — прошептала Хийе.
Мы продолжали стоять на месте. Я кусал губу и смотрел куда-то в сторону. Хийе стояла не шелохнувшись.
— Ты сейчас домой? — спросил я наконец в замешательстве.
— Да, конечно, — пробормотала Хийе с каким-то облегчением. — Пока!
— Пока.
И она ушла, торопливо, чуть ли не бегом, словно спасаясь от кого-то.
Я стоял возле норы Инц и чувствовал себя дурак дураком.
17
Я прекрасно понимал — с Хийе получилось что-то не так. Нетрудно догадаться, как она может истолковать это странноватое объятие. Даже если мои резкие слова и приказ немедленно отправиться домой напугали ее, в моих руках она, несмотря на испытанную неловкость, явно чувствовала себя хорошо. Она как-то обмякла, стала нежной, хотя и была костлявая, как изголодавшаяся лиса. Полночи я не мог уснуть, места себе не находил, мне было погано. Воспоминание о случившемся сильно раздражало меня. На другое утро я решил разыскать Хийе и вести себя с ней так, словно ничего возле змеиной норы не произошло. Хотелось, чтобы она забыла как неожиданное объятие, так и мои резкие слова. Хотелось, чтобы Хийе оставалась мне другом, я не желал, чтобы и она вообразила себе то, чего на самом деле нет, вроде моей матери, которая при виде малышей Инц совсем разошлась. Мне захотелось смыть со вчерашнего это досадное пятно и навсегда забыть происшедшее.
На другой день я отправился искать Хийе. Дома ее не было, как я установил, заглянув в окошко их хижины, к счастью, там вообще никого не было. Я принялся бродить по лесу, наведался к зверолюдям, узнать, не приходила ли Хийе навестить свою дорогую вошь, но ни Пирре, ни Ряэк Хийе в то утро не встречали. Пошел дальше, пока не оказался на опушке леса, и тут услышал чей-то визг.
Голос был девчачий, и я подумал было, что нашел Хийе. Но тут же понял, что это не она. Приглядевшись, я узнал свою давнишнюю знакомую Магдалену, у которой мы с Пяртелем как-то побывали в гостях.
Притаившись за деревом, я подглядывал за ней. Я не понимал, отчего она так плачет, и поначалу совсем не собирался приближаться к ней. Но она никак не успокаивалась, и я неуверенно вышел из зарослей и направился в сторону Магдалены.
Она заметила меня, но не узнала, и зарыдала еще громче и стала звать на помощь.
— Не ори так, — сказал я. — Что случилось?
— Ты кто такой? — закричала Магдалена и схватила стоящую на земле плетеную корзинку, чтобы защититься ею от меня.
— Лемет, — ответил я. — Ты что — не помнишь, я когда-то заходил к вам. Ты мне еще прялку показывала, а твой отец моего приятеля змея чуть было насмерть не зашиб.
Тут Магдалена признала меня, но ничуть не успокоилась, а швырнула в меня корзинку, так что земляника разлетелась во все стороны.
— И жаль, что не зашиб насмерть! — закричала она. — Ненавижу змей! Они вон что вытворяют! Одна меня ужалила! Гляди, на что моя нога похожа! Я умру!
Ее правая нога и вправду покраснела, и ее раздуло, как колоду. Магдалена пыталась было пошевелить ногой, но, видимо, от боли она снова принялась голосить.
— Я умру, умру! — причитала она. — Я уже чувствую, как яд растекается по мне! Эта змеюка убила меня! Мерзкая, гнусная тварь! Помогите! Папа! Помогите!
— Да не кричи ты так, — попросил я. Вообще-то меня потрясло, что человек может быть настолько слаб и беспомощен, прямо как птенчик какой-то, и допустить, чтобы гадюка ужалила его. Я, разумеется, собственными глазами видел, как Инц убила монаха, но монахи и железные люди, на мой взгляд, вообще не люди, ведь они не знают ни речи людей, ни змеиной молви, только бормочут что-то невразумительное. Они вроде насекомых, которых можно истреблять сколько угодно. Но Магдалена человек, и тем не менее гадюка ее ужалила. Это же так унизительно, мне просто стыдно стало за Магдалену. Ну как же так — не знать заветных змеиных заклятий, ведь один-единственный шип сообщил бы гадюке, что тут ее сестра, а не какая-то мышка или жаба, которой и не грех перекусить. Вместо того, чтобы вовремя выучиться змеиной молви, эта девка валяется теперь на земле с кровавыми следами змеиного укуса. Она добровольно обрекла себя на жизнь на уровне простейших зверюшек, вместо того, чтобы встать вровень со змеями, как и подобает человеку.
— Помогите, умираю! — продолжала причитать Магдалена. — Отец, спаси меня!
— Разве твой отец знает змеиные заклятья? — спросил я насмешливо, потому как предвидел ответ.
— Конечно, нет! — рассердилась Магдалена. — Один черт их знает!
Я не знал, что такое черт, но по тону Магдалены решил, что едва ли это кто-то из деревни. Я сел рядом с Магдаленой.
— Тогда пользы от твоего отца сейчас нет, — сказал я. — Чтобы извлечь из крови яд, надо позвать ту самую гадюку, что ужалила тебя. Она высосет яд — и порядок. Это пара пустяков, сейчас я ее позову.
Магдалена недоверчиво глядела на меня, а я издал простенький шип, которому дядя Вотеле обучил меня, когда я был еще совсем маленький. Немного погодя ко мне подползла небольшая змейка, не из числа змеиных королей, а простая гадюка, однако я знал ее, поскольку мы зимовали вместе.
При виде змеи Магдалену передернуло, и она попыталась было отползти в сторону, словно испугавшись, что небольшая змейка заглотает ее целиком. Я велел Магдалене не шевелиться, змея не укусит, потому что я запрещаю ей это. Магдалена замерла, не сводя глаз со змеи, та, свернувшись кольцом, ждала, что я скажу ей. Я вежливо поздоровался со змеей и попросил ее высосать яд из ноги Магдалены.
— Зачем ты ее вообще ужалила? — спросил я. — Ты же видишь, это человек.
— Она же не знает змеиных заклятий! И к тому же она собиралась ударить меня своим лукошком. Я спросила, с чего это она бросается на меня, но она ничего не объяснила. Вот я ее и ужалила. Пусть в другой раз не замахивается!
Я вздохнул.
— Знаешь, бывают просто глупые люди. Будь к ним снисходительнее, у них не все в порядке с головой, оттого они и не способны выучить змеиные заклятья. Жалить их смысла нет, в другой раз держись от них подальше, — сказал я примирительно.
— Да не собиралась я жалить ее, она сама нарывалась, — оправдывалась гадюка. — Ладно, я зла не держу. Пусть вытянет ногу, чтоб мне удобнее было яд отсосать.
— Вытяни ногу! — передал я слова змеи Магдалене, которая, понятное дело, ничего из нашего шипа не поняла. — И в другой раз не лупи змей лукошком. Они тебе ничего плохого не сделали.
— Они такие мерзкие! — всхлипнула Магдалена, но все же вытянула ногу, как велено, и крепко зажмурилась. Змейка уткнулась в ранку и принялась отсасывать яд. Опухоль стала спадать на глазах, толстая покрасневшая колода постепенно превратилась в стройную ножку. Змейка приподняла голову и почмокала.
— Яд отсасывать так щекотно, — сообщила она. — Готово! Яду не осталось больше ни капельки.
Я поблагодарил ее, и змейка, извиваясь, исчезла в траве. Магдалена поднялась, опираясь на исцеленную ногу, на лице ее было написано недоверие. Однако все было в порядке.